Восьмая глава. Андрей

Я проснулся и, открыв глаза, улыбнулся, увидев спящую Настю на соседней подушке. Она почти уткнулась носом в нее и обнимала руками. Я утонул в нежности, которую почувствовал к ней. Это было так ново и странно, но мне нравилось это чувство. Эта неделя была самой скверной в моей жизни – я был мрачный, злой и срывался на всех из-за любого пустяка, а это было совсем не свойственно мне. Но внутри меня как будто что-то раскололось, и от этих осколков было так больно, что я не в силах был терпеть эту боль и вымещал ее на других.

Я вспомнил вчерашний день, нашу случайную встречу, ее признание, вернувшее меня к жизни, и подумал о Лешке. От мысли, что брат специально обманул меня, я нахмурился. Это как минимум было неприятно. Он был младшим ребенком в нашей семье и привык получать все, что только захочет, и, видно, решил таким способом убрать меня со своей дороги. Я бы воспринял это спокойнее и даже бы освободил ему путь, если бы это не касалось Насти. Я вздохнул. Конечно, мне не хотелось соперничать с ним, а тем более оставлять его в проигрыше – он всегда очень болезненно воспринимал это, – но в данном случае у меня не было другого выхода, потому что Настя для меня была не просто какой-то девчонкой, она была «та самая», как говорил отец о маме. В любом случае с ним у нее не было ничего серьезного, и она не чувствовала ничего к нему. И еще я знал, что она любит меня. Сегодня я не сомневался в этом. Ведь она отдала мне всю себя. Я никогда не был первым у девушки. Наверно, я всегда выбирал не тех, но раньше меня это вполне устраивало. Мне ничего не надо было, кроме обоюдного удовольствия, а вчера все было по-другому – вчера мы слились воедино в старейшем танце человечества не просто для плотского удовольствия, мы демонстрировали таким образом друг другу свою любовь.

Я приблизился к ней и прикоснулся к ее щеке. Она зашевелилась и, открыв глаза, посмотрела своими черными глазами прямо в мое сердце.

– Доброе утро, спящая красавица! – прошептал я, любуясь своей милой сонной девочкой.

– Доброе утро… – прошептала она, и ее губы расплылись в очаровательной улыбке, делая ее лицо невероятно привлекательным.

Внезапно она села в кровати и обеспокоенно спросила:

–Ты проголодался?

Я посмотрел на ее обнаженное тело, на грудь, едва прикрытую темными локонами, и ответил:

– Да. Очень хочу тебя.

Она смутилась, вдруг вспомнив, что на ней ничего нет, но я уже сгреб ее в свои объятия и стал покрывать поцелуями ее тело, чтобы она расслабилась и выкинула из головы все свои предрассудки.

Она была теплая, податливая и такая желанная, что я с трудом сдерживал себя, чтобы не наброситься на нее мгновенно. Я хотел, чтобы она с каждым разом открывала для себя все грани своей чувственности и научилась получать удовольствие от нашей близости, и не торопился.

Я видел, что ей нравится, я чувствовал, как она хочет, и подстраивался под нее. Наверно, это и была наивысшая степень проявления любви… Я хотел, чтобы мы растворялись друг в друге… Я хотел не просто трахаться с ней, я хотел заниматься с ней любовью…

Я вошел в кухню и увидел Настю. Она включила радио, стоявшее на окне, и не слышала, как я пришел, и потому по-прежнему двигалась в такт мелодии, колдуя при этом у плиты. Ее движения были невероятно сексуальными, особенно если учесть, что из одежды на ней была только моя короткая футболка. Я облокотился на дверной косяк, подумав, что не стану выдавать свое присутствие и еще немного полюбуюсь ее возбуждающим танцем, но она повернулась, направилась к столу и, увидев меня, засмущалась.

– Я не слышала, что ты пришел.

Я улыбнулся.

– Я любовался тобой.

Она опустила глаза, и ее ресницы затрепетали, как крылья бабочки. Я подошел к ней и обнял.

– Ты такая очаровательная.

Она подняла на меня свои большие красивые глаза, и я почувствовал тепло, которое они излучали.

– Что у нас с завтраком? – спросил я, пытаясь вырвать ее из лап смущения, и она, широко раскрыв глаза, выдохнула:

– Ой!

Тут же вырвавшись из моих рук, она подбежала к плите и заявила:

– Если опять не хочешь есть подгоревшую еду, не отвлекай меня. Уже почти все готово.

Я кивнул и сел за стол, продолжая наблюдать за ней. Она поставила мне чашку с кофе.

– Я тут немного похозяйничала, нашла пакетик с кофе и сварила.

– Отлично.

Через минуту она поставила передо мной тарелку с яичницей и села рядом, держа в руках свою чашку с кофе. Я принялся есть, а она все так же сидела рядом, попивая маленькими глотками кофе, и смотрела на меня.

– Почему ты не ешь?

– Не хочу.

– Я думал, я помог разыграться твоему аппетиту.

– Я обычно всегда завтракаю позже, – пробормотала она, краснея от намека, сквозившего в моих словах, а я широко улыбнулся. Мне нравилось ее смущать – никто так раньше не реагировал на мои слова.

Мы стояли около ее подъезда, и я, держа ее в объятиях, думал о том, как быстро прошел этот день с ней и что я не хочу сейчас расставаться. В этот момент я вдруг неожиданно понял фразу, которая раньше была для меня просто красивыми словами, о том, что есть девушки, с которыми мало вечности, а есть девушки, с которыми пара минут – мучение. С Настей мне хотелось вечности, и мне очень не хотелось ее отпускать.

Она потянулась ко мне, и я поцеловал ее замерзшие губы, согревая своим теплом.

– До завтра! – произнесла она, заглядывая мне в лицо, словно пытаясь понять, будет ли у нас это завтра.

– До завтра! – ответил я как можно убедительнее.

Настя стала отходить от меня, и наши руки натянулись, как нити. Она сделала еще шаг. Мгновение – и вот последнее прикосновение пальцев и мы разъединились. Она отвернулась и поспешила в подъезд, а я смотрел ей вслед и думал, что надо поговорить с братом и как-то помягче объяснить ему, что она моя!