Мне стало страшно и холодно. Когда его губы почти коснулись моих, я отпрянула, прошептав:
— А я после твоего поцелуя две недели провалялась в бреду, потому что заболела! Нет, Ран, я не буду с тобой целоваться по собственной воле. Хочешь убить? Убивай, но не жди взаимности! Я не готова стать твоей добровольной жертвой. Говоришь, что почувствовал тепло? А вот меня сковал такой ледяной кошмар, которого я не испытывала даже когда была прикована к столбу на вершине горы.
Выпалив это, я развернулась и умчалась в свою комнату, надеясь, что ледяной не последует за мной.
— Не спеши зарекаться, Валенси! И не думай, что я отступлю только потому, что ты так решила.
Я не отреагировала. Только ускорилась. А еще я не могла понять, как мне может быть одновременно жарко и холодно! Только комнате заметила, что не забрала Пэрсика. Ну и пусть! Если этот лохматый предатель захочет, сам найдет дорогу! Благо теперь в коридорах есть все условия для его нежных теплолю
Я застонала и сделала единственное, что могла — плеснула полфлакона пенки и посильнее открыла воду, чтобы пузырьков стало как можно больше. Если повезет, к возвращению Раниона у меня из пены будет торчать один нос.Чем дольше я ждала Раниона, тем сильнее чувствовала себя неприлично голой, беззащитной и очень сильно смущенной. Сейчас я была одна, но даже мысль о том, что с минуты на минуту это одиночество закончится, заставляла меня нервничать.Наверное, я бы пожертвовала халатом и залезла в ванну прямо в нем, но меня останавливали два момента. Первый — халат был один. Если я его намочу, другой ледяной мне не выдаст из вредности. Ну, а второй — я панически боялась, что как только вылезу из ванны, просто по закону подлости заявится Ранион. И все, что я так упорно пыталась скрыть, будет представлено во всей красе. Поэтому сидела в пене и дергалась, не понимая, зачем он вообще затеял все это.Сейчас ледяной изволил прийти как нормальный человек, че
Я притянула к себе протестующе мякнувшего Пэрсика и засунула его под уютный и пушистый плед, закуталась в него сама поверх махрового халата, и только после того как полежала минут пять, начала согреваться.Все же, что бы ни говорил ледяной, он явно задумал меня убить! Зачем он творит со это мной? И как оказывает такое странное влияние? Видимо, моя детская глупая влюбленность не прошла бесследно. Иначе чем объяснить, что рядом со снежным красавцем я просто теряю голову и готова превратиться ледышку в его объятиях, лишь бы он никогда меня не отпускал и продолжал целовать дальше? Это ведь невероятно глупо! Нельзя рисковать собственной жизнью и здоровьем лишь затем, чтобы получить немного эмоций. Так почему же у меня отключается голова, когда я его вижу? Почему же мне так хочется забыть обо всем, когда он рядом? И почему я верю, будто именно мое тепло сможет отогреть его ледяное сердце?Что творится в моей жизни и что с этим делать? Этот вопрос не давал уснуть до середины
У Дэвида Женевьев надолго не задержалась. Появилась буквально через десять минут с двумя огромными пакетами, которые тут же сунула мне в руки.— Держи!Сама она выглядела недовольной и бледной.— Он что-то пытался сделать? Угрожал? — насторожился я.— Кто? — фыркнула Женевьев. — Дэвид? Не смеши меня!Правда, потом помрачнела, сжала губы и сказала:— Ну хорошо. Да, он был зол. Кричал, качал права и хотел вернуться. Но я сказала, что внизу ждешь ты, и он тут же успокоился. Ты пугаешь его, как самый лютый кошмар.— Ты знаешь, — задумчиво отозвался я, испытывая раздражение из-за того, что кто-то смел угрожать Женевьев, — иногда мне кажется, что для этого иррационального страха есть какие-то причины. Никогда я не злился на Дэвида настолько сильно, чтобы причинить вред. Даже когда вы собрались пожениться. Он не виноват в том, что наши отношения распались. Так откуда же такой страх?
Ранион был непреклонен, и холодный лед в его глазах говорил, что лучше не спорить. Я снова попалась. Маленькая любопытная мышка, которая сама вылезла из норки. Впрочем, попытаться сбежать я все же обязана.— Не хотела тебя беспокоить. Просто спать еще рано, а делать нечего. Решила, что библиотека — лучшее решение проблемы.— Добро пожаловать в мою жизнь, — фыркнул он, кажется, вполне миролюбиво. — Выбирай, что нравится, — Ранион указал рукой на стеллажи. — И присаживайся.— Да нет… пожалуй, я пойду. Зайду с утра.Вся ситуация казалась настолько неловкой... Слова Раниона прозвучали наигранно, я смутилась, а в воздухе комом повисло тяжелое ощущение взаимного неудобства. Такое чувствуется в экипаже рядом с незнакомыми людьми, с которыми предстоит ехать целые сутки.Пока я мялась на входе, Ранион сделал едва заметное движение. Мигом угадав намерения, Пэрсик спрыгнул с его коленей, а ледяной перемес
Ночью я долго ворочалась без сна. И виной тому не только поцелуй с Ранионом, но и мысли, не дающие покоя. К тому моменту, как я забылась в поверхностном беспокойном сне, я поняла одну вещь: мне жизненно необходимо вернуться в Сноухельм. Потому что если я этого не сделаю, то просто не смогу спокойно спать и завтра. Вообще не смогу. Надо выяснить все раз и навсегда. Конечно, знание ничего не изменит, но объяснит многие спорные моменты.А еще я смогу позволить себе мечтать хотя бы о том, что когда-нибудь Ранион простит меня. И наши снежные поцелуи перестанут быть игрой на выживание. Я обязана сделать это ради него. Нет.
Но я была так зла, что сейчас даже не ощущала исходящий от него холод, словно рядом со мной стоял совершенно обычный человек.— Потому что не знаю, что сказать. Потому что в голове появилась одна бредовая мысль, и я хочу проверить степень ее бредовости. Это не значит, что я не расскажу тебе об этом после. Просто… — Я сглотнула. — Возможно, и рассказывать не о чем. Так какой смысл обсуждать это сейчас? Думала выяснить одну вещь и вернуться. Не понимаю, зачем делать из этого проблему вселенского масштаба?
— А чем ты занимаешься? — удивилась я, понимая, что об этом даже не задумывалась.— Тем же, чем и планировал раньше, когда был обычным стихийником. Скульптурами изо льда. Неожиданная профессия для ледяного кошмара, не так ли?— Удивил, — призналась я.— Мои работы пользуются спросом. Они не тают, пока я не захочу. Можно заказать вечную, но очень дорого.
Женевьев задумчиво посмотрела вслед Валенси. Потом вздохнула, взглянув на закопченный чайник, и направилась к раковине, чтобы его отмыть. Но замерла на полпути, бросила кухонное полотенце на край стула и рванула на второй этаж. Вал не просто так сбежала, она что-то увидела, и это что-то заставило ее переживать. Вопрос, что именно?! Что сестра могла обнаружить в той злополучной книжке, которая стала началом кошмара, длящегося восемь лет?Книга небрежно лежала на кровати, открытая на первой, совершенно пустой странице. Ни символов, ни подписей. Ничего. Что нашла Валенси? Женевьев взяла ее, повертела в руках и, догадавшись, замерла. А потом сделала то, что раньше не приходило в голову: — провела ладонью над пустым листом и удивленно уставилась на знакомую подпись.— Дэвид? — потрясенно пробормотала она, схватила книгу под мышку и спустилась в гостиную. Положила ее на стол и уставилась, словно на диковинного зверя.Руки жили своей жизнью, как и гол