Дверь открыли не сразу. На пороге появилась Женевьев. На ее лице отразился испуг, такой заметный, что мне стало не по себе. Сестра почти не изменилась за восемь лет. Красивая девятнадцатилетняя девушка превратилась в не менее красивую, эффектную молодую женщину. Разве что черты лица стали чуть мягче, а линии фигуры — плавнее.
— Не пригласишь войти? — робея, спросила я, и сестра бросила на меня жесткий взгляд.
— Ты зря сюда приехала, Валенси. Не представляешь даже, насколько зря.
— Женевьев, там кто? — За спиной моей сестры появился Дэвид — друг детства. Я слышала, что лет пять назад они поженились. На руках у него сидела симпатичная девчушка с Рыжими кудрявыми волосами.
— Вал… — пробормотал мужчина и отступил, прикрывая малышку свободной рукой, словно я могла с ней что-то сделать.
Замечательно. Меня тут боялись.
— Тебе лучше уйти, Вал, — отозвалась Женевьев устало. — Ты зря проделала такой долгий путь.
— Но это и мой дом тоже, — попыталась возразить я. Я репетировала этот разговор не раз, но все равно робела и растеряла все тщательно заученные аргументы.
— Мама с папой не указали тебя в завещании. Так что уже не твой, — с легкой печалью в голосе добавила сестра. — Не потому что не любили, а потому что знали — тебе нельзя сюда возвращаться. Уезжай.
— Прости, но сегодня уже не смогу. Да и некуда пока.
— Очень жаль. Завтра может быть поздно, — сказала она и захлопнула дверь прямо у меня перед носом.
Глаза обожгли злые слезы. Я предполагала нечто подобное, именно поэтому на всякий случай забронировала гостиницу. Но все равно было обидно. Рассчитывала хотя бы на пару часов вежливости и чай. Впрочем, после того, что я сотворила с ее жизнью и мечтами, Женевьев имела право меня ненавидеть.
Отдохну, высплюсь и завтра зайду снова. Заберу несколько милых сердцу безделушек (надеюсь, их не выкинули), навещу могилу родителей и уеду. Главное — определиться, куда. Зато увидела свою племяшку, хоть и мельком.
Признаться, устала так, что готова была сесть и начать рыдать на пороге, лишь бы меня пустили в теплый дом и в кровать. Но это было глупо, а гостиница располагалась совсем недалеко.
— Остался последний рывок, пушистый комок шерсти! — сказала я Пэрсику, который перетаптывался в переноске. То ли замерз, то ли хотел есть, а может, в туалет или просто жаждал вырваться из ненавистной клетки. — Скажи спасибо, что она хотя бы теплая. Твой мех плюс мех в переноске — это значительно лучше, чем просто твой мех.
К счастью, в гостинице обошлось без проблем. Оказаться на улице в такой мороз — то еще испытание. Мне вручили ключи от комнаты на третьем этаже, и посыльный подхватил мои чемоданы.
— Надолго к нам, леди? — вежливо спросила администратор. Уже немолодая, но ухоженная и подтянутая женщина.
— Пока не знаю. — Я улыбнулась. — На пару дней.
— Оставайтесь подольше, у нас тут очень красиво.
— И холодно.
— Чем холоднее морозы, тем горячее мужчины, — подмигнула она, и я поспешила в свою комнату. Нет уж, горячими мужчинами я сыта по горло.
Первым делом достала из переноски Пэрсика. Он тут же пулей метнулся под шифоньер и там затаился. Я очень надеялась, что он заныкался туда прятаться, а не гадить. Потом скинула шубу, сапоги и с размаха рухнула на широкую кровать. Здесь было значительно теплее, чем на улице, но я все равно завернулась в огромное пуховое одеяло. Нужно было поспать, а потом уже думать.
На улице усилилась непогода. Ветер швырял снег в окна, завывал над ухом, и от этих звуков, пурги и незнакомого места становилось жутко. Погода словно злилась на меня. А, может быть, не погода? Может быть, мой визит уже не секрет?
От этих мыслей стало страшно. Не думала, что за мной кто-то пристально следит, ждет восемь лет, чтобы отомстить... Но вдруг и правда следовало держаться от Сноухельма подальше?
Уснуть получилось не сразу. Слишком много мыслей крутилось в голове. А еще страх. Липкий, не дающий спокойно дышать. Моя, казалось бы, налаженная жизнь снова сделала резкий поворот. Неделю назад я вернулась с собеседования с радостной мыслью, что наконец-то работа у меня в кармане. Это был самый счастливый день в моей жизни, пока меня не накрыло сразу двумя отвратительными новостями. Пришла телеграмма о смерти родителей. Сжимая в руках стремительно тающий листочек бумаги, я кинулась к Дилану. Здесь он был моим самым близким человеком. Лиззи уехала еще два месяца назад, и в целом, мне и болью-то больше поделиться было не с кем.
С Диланом мы встречались с третьего курса, и свадебное платье уже висело в шкафу у него дома. Я должна была сдать ключи от своей комнаты и переехать к жениху. До свадьбы оставалось меньше десяти дней.
Дилан не ждал меня. Я не имела привычки наведываться в его роскошный особняк без приглашения. Соблюдала дистанцию и старалась быть примерной и послушной девочкой. Но известие о смерти родителей выбило меня из колеи, и я явилась без предупреждения. Не обратила внимания на недовольное ворчание дворецкого, на напряженный и обреченный взгляд матери Дилана и влетела в его комнату со слезами на глазах, чтобы, как вкопанная, замереть на пороге.
«Ты самое дорогое, что у меня есть. И невинность должна сохранить до свадьбы. Мы подождем», — говорил он, и я была благодарна жениху за такое несвойственное мужчине терпение. «Я никогда не позволю тебе опуститься до подобного унижения и не заставлю делать все эти гадкие вещи. Только после свадьбы, и только так, как подобает жене благородного рея. Ты моя муза, вдохновение…»
Увиденное в комнате просто вышибло дух из легких. Оно не вписывалось во все то, что говорил мне Дилан. Ни эстетизма, ни благородства. Кристин была доступной, красивой и точно не хранила невинность до свадьбы. Она стояла с задранной юбкой на коленях перед моим будущим мужем, и светлый водопад волос закрывал самое постыдное. На лице Динала застыло выражение всепоглощающего блаженства, а его рука крепко сжимала ягодицу девушки.
Кровь прилила к щекам. Кажется, я вскрикнула.
Потом я просто сбежала и отказалась говорить, когда бывший жених посмел заявиться вечером. Это в его понимании произошедшее ничего не значило.
— Ты же в курсе, что нужно предупреждать о своих визитах? — спросил он.— Сама виновата. И зачем теперь реветь?
Я молчала, понимая и то, что он не испытывает угрызений совести, и то, что подобное происходило регулярно. Последующие слова только подтвердили мои мысли.
— У мужчин свои потребности, — добавил Дилан. — Не нужно строить из себя обиженную дурочку. Ты же понимаешь: если я захочу, ты не сможешь найти в этом городе ни жилье, ни работу.
Я знала: он прав. Его отец влиятельный человек, и испортить мне жизнь не составит труда. Но не собиралась делать вид, будто ничего не произошло, и переступать через собственную гордость. Поэтому собрала чемодан, прихватила Пэрсика и сбежала. Быстро и необдуманно. И теперь, кутаясь в пуховое одеяло, вздрагивала от ветра, завывающего за окном. Я думала о том, что в Сноухельме, возможно, поджидает кое-что похуже, чем неадекватный бывший, желающий превратить меня в послушную жену. А одна-две любовницы станут приятным бонусом к унылой супружеской жизни. Ведь это же естественно! Он же просто мужчина со своими потребностями.
Я уснула, когда под одеяло протиснулся Пэрсик. Скользнул лохматым ужом со стороны головы, прополз к ногам, там развернулся и выбрался ближе к лицу, уютно устроившись на сгибе моей руки. Кисточки на ушах щекотали мне нос, а длинный пушистый хвост лежал на коленях.
Под завывание ветра спалось удивительно хорошо, поэтому проснулась я поздно. Открыла глаза и первое, что заметила — покрытое морозными узорами окно. Причудливые ледяные цветы, красивые снежинки, и в середине этого великолепия — ледяная лаконичная надпись, словно выведенная на стекле уверенной рукой.
«Я ждал тебя, Рыжик».
От этих слов стало настолько страшно, что я кубарем скатилась с кровати. Потом отдышалась, выдала Пэрсику его корм и со скоростью света оделась. Засунула кота в переноску и, схватив чемодан, кинулась к выходу, думая лишь о том, какая же я дура! Нельзя было возвращаться. И уж совсем точно не стоит задерживаться.
На стойке администратора меня остановили.
— Уже уезжаете? — удивленно спросила администратор, а я лишь кивнула и пробормотала:
— Да, возникли неотложные дела.
— Неотложные дела несовместимы со Сноухельмом, — сочувствующе произнесла женщина.
Но я не была настроена на разговор. Хотела сбежать как можно быстрее. Наверное, на меня нашло помрачение, когда я решила сюда вернуться. Думала, спасусь от Дилана, который не сунется в промороженную долину? Только вот сейчас бывший казался менее серьезной проблемой.
Хлопнула дверь, и в холле гостиницы появился похожий на сугроб мужчина в огромном тулупе. Отряхнул снег с плеч и басом сказал:
— Да, снегопадище знатный, давно таких не было. А чтобы вы знали, метет у нас даже в июле!
— Вот поэтому лучший вариант — уехать! — сказала я и положила ключи на стойку. — У меня котик не любит мороз.
— Заберите их. — Администратор вздохнула, а я непонимающе уставилась на нее.
Прояснил ситуацию мужчина.
— На неделю как минимум ты тут застряла, милая. В долине мы зависим от прихотей погоды. Все дороги из города завалило, а снег и не думает прекращаться.
Я замерла как вкопанная, а в голове билась одна-единственная мысль: «Он никуда не отпустит».
В комнату я возвращалась, словно на заклание, не понимая, как теперь быть. А когда уселась на кровать, заметила на стекле новую надпись.
«Ты не сможешь от меня сбежать».
Сердце пропустило удар и рухнуло в желудок.
В себя меня привел только обиженный до глубины души вопль Пэрсика из недр меховой переноски. Оказывается, я пребывала в таком шоке, что забыла выпустить на волю свою любимую мохнатую скотину. Кот честно подождал какое-то время, а потом все же выразил недовольство мявом и шкрябаньем.— И что же нам теперь делать, Пэрсик… — простонала я, прижимая к себе брыкающееся пушистое тельце. — Мне очень, очень не нравится, что мы тут с тобой застряли. А еще мне очень и очень страшно, потому что в детстве я была плохой девочкой и натворила много дел.— Мыр-р-р? — спросил Пэрсик, вывернулся у меня из рук и, спрыгнув на пол, с деловым видом пошел к сумке, на дне которой лежала кошачья мечта — кусочки вяленого мяса.— Тебе хорошо, зверь, — заметила я. — А меня кто покормит?Есть хотелось неимоверно. Я еще не завтракала, а время близилось к обеду. Снег за окном не прекращался, завывал ветер, и я ис
— Дэвид всегда находился рядом и поддерживал меня. Не знаю, когда дружба переросла во что-то большее. Такой поворот оказался полной неожиданностью даже для меня. Перед нашей свадьбой ударил такой мороз, что в домах лопались стекла, метелища была жуткая. Я думала, город замерзнет и вымрет вместе с нами.— Это сделал он?— Да. Потом я нашла в себе силы поговорить с ним. Мороз отступил. Но мне до сих пор страшно. А не уехала, потому что он не позволил. Едва я паковала чемодан…— Начиналась вьюга? — понимающе кивнула я.— Да, три-пять бесплодных попыток. Тогда же, после свадьбы, он сказал, что хочет, чтобы мы жили в Сноухельме. Я, моя маленькая дочь, наше семейное счастье... Это заставляет его страдать. — На глазах Женевьев появились слезы. — Он говорит, что только это и ненависть позволяют ему почувствовать себя хоть чуточку живым.— Ненависть ко мне… — прошептала я, сглотнув.
Мы с Женевьев прошли в зал, где уже был накрыт стол. Утка с яблоками, маринованные овощи, ароматная картошка... Я словно вернулась в детство. Даже комната не очень изменилась за последние восемь лет. Нет, тут не было старой мебели или выцветших стен — мы никогда не жили бедно. Но новые вещи мало отличались от прежних. Диван, стол, камин — все осталось на своих местах. Наверное, это особенность маленьких, удаленных от цивилизации уголков, — они неохотно принимают что-то новое и чуждое. Печально признавать, но чуждой тут стала я.— Здравствуй, Валенси, — поздоровался Дэвид, но его взгляд не потеплел. Зять не был рад меня видеть, но это не имело значения. Мы знали друг друга, хотя никогда не общались. Ему не была интересна сопливая младшая сестричка подруги.«А Раниону была», — мерзко шепнул внутренний голос, заставив вздрогнуть и напоминая о том, какая же я все-таки дрянь. Как только Женевьев терпит меня в своем доме?!
После посещения Раниона как ни в чем не бывало вели себя только Китти и Пэрсик. Пэрсик залез к племяшке на руки и нагло спер с ее тарелки кусок мяса, Дэвид явно был не в восторге от такого поведения приблудной скотины. Ей богу, я даже покраснела от стыда за своего домашнего питомца и попыталась отобрать у поганца добычу, но кот предусмотрительно сожрал ее в углу за шкафом, куда никто не смог дотянуться.А Китти была просто счастлива. После ужина она лично отловила Пэрсика и сказала:— Он спит со мной.Я не была уверена, что мохнатый согласится, но кот покорно болтался в руках малявки и не делал попыток сбежать, напоминая жирную лохматую сардельку.Женевьев отправилась укладывать дочку. Пользуясь случаем, я тоже ушла. Не хотела оставаться один на один с Дэвидом, испытывая необъяснимую скованность. Он хоть и молчал, но был сильно недоволен моим присутствием.Сославшись на усталость, я сбежала в комнату. Требовалось время, чтобы вс
Я сглотнула и помотала головой, понимая, что тот, в кого превратился мой солнечный Ранион, не шутит. Если я откажусь делать то, что он хочет, он действительно уничтожит всех без сожаления.— Не хочу.— Тогда прекращай пререкаться.— Нужно одеться и выйти из дома так, чтобы не заметили сестра с мужем.— Мне не нужны двери, Рыжик. И можешь переодеться прямо тут. Трогать тебя опасно. Я не готов убивать... Пока. Впервые за восемь лет мне стало интересно, но вот смотреть… Смотреть никто не запретит.— Ты, — у меня пропали слова, — ты… Чудовище.— Ты сделала меня таким. Собирайся, я теряю терпение.Я сжала зубы и подчинилась. Ранион невыносимо пугал и раздражал. Как я вообще могла его обожать? Неужели это восемь лет в ледяном аду сделали его таким? Не может же человек измениться до неузнаваемости?«Может, — шепнул внутренний голос, — особенно если его про
Я сжалась на полу, а Ранион медленно поднялся, оставляя за собой стужу. Пол под коленями начал покрываться толстым слоем инея. Заледенели ножки кровати, а морозные узоры поползли по стенам, превращая мою комнату в ледяную темницу. Лед сковал дверь и косяк, прозрачной глазурью покрыл подоконник.— Что ты делаешь? — дрожащим голосом спросила я. Но взгляд Раниона кричал о том, что это не конец, а только начало.— Продолжаю нашу игру, беззащитный маленький котенок, — шепнул он морозом в мои приоткрытые губы. — Посмотрим, как долго ты продержишься в тех условиях, в которых я провел целых восемь лет.— Все же убьешь? — с какой-то давящей на сердце обреченностью шепнула я, чувствуя, что не способна даже рыдать. В голове крутился вопрос «за что?», но даже на него я прекрасно знала ответ. Ответ, который не давал мне попросить пощады, потому что я это заслужила.— Нет, пока я не настроен тебя убивать. Сдел
Метель закончилась к утру, так как я успокоился. Точнее, ненависть из буйной стадии перешла в отстраненно-холодную, и это отразилось на погоде. Я перестал словно угорелый носиться над долиной и бороться с желанием разнести все к снежным демонам и вернулся в замок.Успокоиться стоило великих усилий. Я словно заново прожил тот день восемь лет назад, когда вместо крови по венам потек лед. Тогда я еще не понимал, что со мной произошло. Все казалось какой-то дурацкой шуткой, которая со дня на день прекратится, и я продолжу жить, как и прежде. Я не испытывал ненависти к Рыжику, она все еще оставалась милой сестричкой девушки, на которой я планировал жениться. Ненависть пришла позже, вместе с осознанием, что как раньше не будет уже никогда. Она разъедала мою душу день за днем, пока не стала единственной целью никчемного существования. Я превратился в чудовище не только внешне, но и в душе. Тогда Валенси создала идеальное ледяное чудовище, которое не остановится ни перед чем в желани
Стамеска полетела в сторону и воткнулась точно в лоб одному из ледяных охранников, которые всегда находились рядом — молчаливые, незаметные и послушные. Я даже не давал им имена. Какой смысл одушевлять ледяного прислужника, который представляет собой глыбу льда и минимальную магическую искру?Ледяной великан вынул изо лба инструмент и протянул его мне с учтивым поклоном, заставившим почувствовать себя особенно отвратительным монстром. Срывать злость на тех, кто неспособен тебе ответить, совсем низко.Минутный выплеск ярости ничего не дал. Не полегчало. Работа была почти завершена, только вот удовольствия она совсем не приносила. Визит Женевьев разбередил старые раны. Хотелось устроить снежный апокалипсис, но люди вряд ли отошли от ночной бури. Нужно держать себя в руках. Слишком много невинных жертв — это нехорошо.Оживлять льдянку тоже расхотелось. Сейчас я видел, насколько она проигрывает живому оригиналу. Снег и лед не могут передать всю красоту т