Глава 4

Утро началось у меня в двенадцать часов дня, и я, открыв глаза, почувствовала блаженство оттого, что проспала столько, сколько хотела, и выспалась.

Повалявшись в кровати еще минут пять, я вылезла из нее и, надев шорты Максима, тихо вышла в коридор. В квартире было тихо, хозяин явно еще не проснулся. Я, постояв в раздумьях, решила пойти на кухню и приготовить завтрак. На глаза попалась стиральная машина, и я первым делом вытащила из нее мои высушенные вещи. Выглядели они, конечно, жутко, и их не мешало бы отпарить, но я, понадеявшись, что они разгладятся на мне, переоделась.

Вспомнив вчерашний день, я помрачнела. Если так и дальше будет продолжаться, то все точно не закончится добром, а я даже еще не познакомилась с Вадимом. Потом я подумала о Максе, о том, что, несмотря на то, что он вчера был очень зол и даже груб, он все-таки вылез из постели и приехал за мной посреди ночи, а не бросил на улице. И вообще, он уже два раза помог мне и три раза спас, и я подумала, что, возможно, он не так уж плох, как может показаться с первого взгляда. С мыслями о нем я заглянула в холодильник. Продуктов в нем было как на полках супермаркета, и я, достав все необходимое, стала готовить.

– Привет! – через какое-то время услышала я его голос за спиной и вздрогнула от неожиданности.

– Привет! – ответила я, обернувшись.

Он был еще заспанным, его светлые короткие волосы топорщились в разные стороны, и я подумала, что он такой милый, и сама удивилась мысли, пришедшей мне в голову, так что даже переспросила саму себя:

«Ты правда так думаешь?! Это точно ты назвала этого самодовольного болвана милым?!»

Он улыбнулся, смотря, как я беспардонно разглядываю его, и я растаяла, как мой любимый пломбир. Я еще ни разу не видела на его лице такую искреннюю и восхитительную улыбку. Бывает, улыбка не красит человека, бывает обыкновенная улыбка, а бывает улыбка, что притягивает настолько, что ты просто не можешь оторвать взгляд от этого человека. Как я раньше не замечала, что у него именно такая невероятная, очаровательная улыбка, что делает его еще более красивым?! Хотя куда уж больше! Я как будто впервые увидела его и почувствовала к нему что-то, что точно не обрадовало меня. Я отвернулась, пытаясь привести в порядок свои мысли, и пробормотала:

– Я не знаю, что ты любишь, и приготовила всего понемногу.

– Ты умеешь готовить ?! – съязвил он, и я обернулась, чтобы ответить какой-нибудь колкостью, но он уже добавил:

– Я хотел сказать спасибо.

Его слова мгновенно успокоили меня, и я передумала блистать остроумием. Он сел за стол, а я, протянув ему тарелку, попросила:

– Порежь батон.

Он приподнял брови.

– Булку?!

Мы оба посмотрели на тарелку, на которой лежало овальное золотистое хлебобулочное изделие, и тут же улыбнулись друг другу. Мы говорили об одном и том же предмете, но называли его разными словами.

– В Питере это называется булка! – пояснил он, беря нож.

– А в Москве булка – это сладкая выпечка к чаю.

– Допустим, но ты находишься в Питере, поэтому правильно говорить так, как говорят тут.

– Да, но я так привыкла! – заявила я. Мне категорически не нравилось, что он решал за меня, как я должна называть знакомый предмет.

– До чего же ты упрямая! – усмехнулся он, но я тут же парировала:

– Не больше, чем ты!

Мы посмотрели в глаза друг друга и, вместо того чтобы, как обычно, продолжать перепалку из-за пустяка и снова разругаться, улыбнулись. Безусловно, это был гигантский прорыв в наших отношениях. Хотя о каких отношениях я говорю?! Я не в его вкусе, да и вообще, у меня есть парень. А в дружбу между мужчиной и женщиной я категорически не верила. В любом случае, что бы ни было между нами, это стало лучше, поскольку мы вот уже пятнадцать минут не кричали друг на друга, а мирно сосуществовали.

– Что это?! – указывая на колбасу, спросил он, с интересом смотря на меня, и я уверенно ответила:

– Батон колбасы…

На губах его снова заиграла та очаровательная улыбка, что мне так внезапно понравилась, и он выдал свою версию:

– Палка колбасы.

Я посмотрела в окно и указала ему на отдельно стоящий дом.

– А это как называют в Питере?!

– Точка.

Я помотала головой и назвала правильный ответ:

– Башня.

Мы словно играли с ним в забавную игру, и нам было хорошо и весело вместе, и мы с удивлением оба ощущали это. Я видела в его глазах эти эмоции, и он, думаю, видел то же в моих глазах.

– Где ты уже побывала?! – спросил он меня, когда смел гору омлета, что положил себе в тарелку. – Кроме «Галереи»?

Я пожала плечами, не обратив внимания, что он не удержался и снова съязвил.

– Нигде. Некогда было.

– Ты правда не видела город?! – искренне удивился он.

Я кивнула, но, естественно, не стала объяснять ему, что мотив моего приезда в Санкт-Петербург не обзор его достопримечательностей и даже не официальная версия навестить бабушку, а куда более неординарный и личный.

– Тогда сегодня я покажу тебе город, – объявил он, убирая тарелку со стола и смотря на мое ошарашенное лицо.

Конечно, я была удивлена. Он, обычно такой высокомерный и противный, с чего-то вдруг стал таким любезным. Ну да, мы с утра мирно общались, но мы оба понимали, что это временное перемирие, а тут такое предложение. Он тихонько ударил меня по носу, поскольку я зависла в своих размышлениях и, не мигая, смотрела в одну точку, и, когда я очнулась, улыбнулся мне. Господи, ну почему у него такая невероятная улыбка?!

– Я … я…

В его глазах заплясали веселые искорки, я явно опять забавляла его, но я была сама от себя в шоке. Нахмурившись и рассердившись на себя за то, как я глупо себя веду, я наконец выразила свои мысли:

– Я должна показаться старой грымзе… Ой… – я машинально закрыла рот ладонью и посмотрела на его реакцию, но его не шокировали мои слова, и я продолжила: – Бабушке… что я никуда не пропала… а потом у меня дела…

– Хорошо, я отвезу тебя к старой грымзе, – передразнил он меня. – А вечером поедем гулять.

– Договорились…

Я почти подошла к двери, когда увидела свой чемодан, сиротливо стоявший на лестничной площадке. В первое мгновение мне показалось, что это зрительный обман, но, подойдя к нему и коснувшись его рукой, я поняла, что у меня возникли непредвиденные проблемы. Я позвонила в дверь, но ничего не произошло. Я позвонила снова – тишина. Тогда я стала колотить по ней ногой, надеясь, что старая мегера все-таки ее откроет и не позволит вперед соседям вызвать полицию. Минуты через три она наконец сдалась и открыла дверь.

– Как это понять?! – потребовала я объяснений.

– Ты уезжаешь! – бабушка загородила собой вход.

– И не подумаю! – заявила я.

– Ты уезжаешь! – повторила она, как будто я с первого раза не поняла значения ее слов.

– Хорошо. Я уеду, только не в Москву, а к парню, который приходил ко мне. И если со мной что-то случится, как с Верой, ты будешь виновата в этом, – пригрозила я.

Конечно, я пошла ва-банк. Я вовсе так не собиралась делать, но мой расчет оказался верен – она, поджав губы, нехотя сдалась:

– Будь любезна впредь предупреждать меня, если ты не будешь ночевать дома!

– У меня украли телефон, поэтому я не предупредила тебя, – стараясь смягчить свое поведение, призналась я.

Она внимательно посмотрела на меня и ушла, больше не сказав ни слова.

Я взглянула на себя в зеркало, висящее в холле, и еще раз оценивающе посмотрела. На моем лице практически не было косметики, только едва заметный блеск, а рыжее каре парика мне очень шло (кладя его в свой чемодан, я даже не думала, что он мне так быстро пригодится). Дверь открылась, и женщина слегка за тридцать позвала меня к себе в кабинет.

– Вы по поводу работы?!

Я утвердительно кинула.

– Да.

Она указала мне на стул, и я им воспользовалась.

– Вы работали раньше в сфере услуг?

– Нет. Я только окончила школу, – ответила я и очаровательно улыбнулась. – Но я быстро всему учусь и умею нравиться.

По тому, как она на меня взглянула, я поняла, что мой ответ добавил мне галочку в мою анкету.

– Вы могли бы выйти уже завтра?

– Да, – ответила я, понимая, что мое трудоустройство на сто процентов зависит от этого ответа.

– Отлично. Тогда вам надо сейчас обратиться в этот центр, – она протянула мне листок с названием и адресом, – и пройти медицинскую комиссию. Деньги, которые вы потратите, вам вернут с первой же зарплаты.

– Хорошо, – ответила я, слушая ее дальнейшие указания.

Я крутилась перед зеркалом, выбирая платье, и вдруг поймала себя на мысли, что иду не на свидание, а просто на экскурсию по городу с… Я задумалась. Кто все-таки для меня Макс?! Для чего я хочу хорошо выглядеть?! Не найдя ответа на эти вопросы, я выбросила их из головы. В последнее время было столько всего неприятного, что мне просто хотелось хорошо провести этот вечер, а не пытать себя догадками.

Увидев подъезжающую машину Максима, я тотчас вышла из комнаты и, столкнувшись с бабушкой, поймала ее неодобрительный взгляд.

– Тебя сегодня ждать?

– Да. Но я буду поздно. Я хочу увидеть развод мостов, – безапелляционно заявила я.

Она ничего не ответила мне и пошла по своим делам, а я вышла из квартиры и поспешила вниз.

Открыв дверь красной красавицы, я плюхнулась на сиденье и посмотрела на Макса. Наше новое перемирие было так зыбко, что я хотела сначала убедиться, что оно еще в силе. Он оценивающе посмотрел на меня и улыбнулся.

– Миленькое платье.

Он произнес это таким неопределенным тоном, что я задергалась, не понимая, хорошо оно мне или нет. Но поскольку он мгновенно рванул с места, то я молча пристегнулась и постаралась не зацикливаться на всякой ерунде.

Мы поехали по набережной реки Мойки мимо Летнего сада, и я, вспомнив, что гуляла там, воскликнула:

– Я вспомнила, какую достопримечательность уже посетила, – Летний сад!

Он усмехнулся.

– Круто.

Мне снова было непонятно, смеется он надо мной или мне это кажется, но я так не хотела портить этот вечер, что опять выкинула свои сомнения из головы.

Буквально через минуту он, повернув голову в мою сторону, глазами указал, чтобы я посмотрела в окно.

– Там Марсово поле.

Пока я разглядывала его, мы уже перебрались на другую сторону Мойки, и я увидела яркие купола замысловатой церкви. Макс перехватил мой взгляд:

 – Спас-на-Крови.

Этот храм меня безумно впечатлил и напомнил храм Василия Блаженного в Москве. Я долго любовалась им, пока мы пробирались по набережной канала Грибоедова, но потом мое внимание приковало другое здание – с интересными скульптурами на фасаде, огромной птицей и стеклянной башенкой, увенчанной шаром.

Он снова прокомментировал:

– Это Дом книги.

Мы выехали на Невский проспект (я прочитала название улицы на табличке) и сразу увидели монументальный собор. Макс, тоже обратив на него внимание, тут же сообщил мне, что это Казанский собор.

Мы поехали дальше по Невскому проспекту. Я знала, что это главная улица города, и с любопытством смотрела по сторонам на эту оживленную артерию с рекой машин на дорогах и полноводным ручьем пешеходов на тротуарах. Тут были и петербуржцы, спешащие по своим делам, и туристы, и художники, и лавочники…

Мы продвигались по Невскому проспекту, и все отчетливее становился виден длинный шпиль с золотым корабликом в голубых небесах.

– Адмиралтейство, – снова пояснил мне Макс, и я, кивнув, продолжила смотреть во все стороны.

Когда мы повернули на Дворцовую площадь, то увидели знаменитый Зимний дворец, потом по Дворцовому мосту мы перебрались на ту сторону Невы, увидели Ростральные колонны на стрелке Васильевского острова, Петропавловскую крепость, что маячила по правую руку, потом поплутали, развернулись и, вернувшись обратно, поехали по Адмиралтейской набережной мимо Медного всадника к Исаакиевскому собору.

Оставив машину на площади, мы вышли на улицу, и Макс, взяв меня за руку, потянул за собой.

– Мы идем в этот собор? – уточнила я, показывая на грандиозное здание с величественным золотым куполом и мраморными колоннами, находившееся от нас в двух шагах.

– Нет. На колоннаду.

– Куда?

– На крышу, – улыбаясь, пояснил он.

Я посмотрела на него во все глаза, и он засмеялся.

– Не бойся, это безопасно и законно.

Купив билет, мы мужественно преодолели двести шестьдесят две ступени по винтовой каменной лестнице, но, поднявшись наверх, я тут же забыла об усталости. Санкт-Петербург с высоты птичьего полета был еще более прекрасен. У меня просто захватывало дух от живописных картин, что мы наблюдали. Скульптуры собора, которые можно было отчетливо рассмотреть, его колокольни, разноцветные крыши домов, словно одеяла из лоскутов, заботливо покрывали этот северный город; правильная геометрия скверов, серебристая лента Невы, достопримечательности, которые мы недавно проезжали... 

Вдруг неожиданно мне так захотелось остаться в этом городе навсегда, стать его частью, несмотря на то что сутки назад я ненавидела его всем сердцем. Да, я была переменчива в своих ощущениях к нему, но, впрочем, как и погода в этом неординарном городе. Здесь солнце могло в любой момент скрыться, а небо – быстро затянуться облаками, неизвестно откуда появившимися, и разрыдаться дождем. Но сейчас, смотря на него сверху вниз, я захлебывалась от чувств, которые он вызывал во мне, и я правда ощущала особое чувство, которое, я думаю, куда бы я ни уехала, навсегда теперь останется в моем сердце.

Максим подошел сзади и спросил практически возле моего уха:

– Не замерзла?

Я обернулась, покачала головой и смутилась оттого, что он оказался так рядом. Он убрал за ухо мои скользящие по ветру волосы, задумчиво посмотрел мне в глаза, и я опять почувствовала что-то, что чувствовала сегодня утром… Это было приятное и пугающее ощущение, и я не знала, что с ним делать.

Я нечаянно посмотрела на его губы, они были так близко, что я остро почувствовала, что очень хочу ощутить их прикосновение на своих губах. Только подумав об этом, я мгновенно прогнала свои мысли и вспомнила Мишу. Я постаралась представить его и не думать о запретных вещах, но в такой близости от Макса у меня это плохо получалось. А когда он стал приближаться к моему лицу, я мгновенно потянулась к нему навстречу. Прикосновение его мягких, нежных губ окончательно перемешало мои мысли, и образ моего парня полностью исчез из моего сознания.

Оторвавшись друг от друга, мы не знали, что сказать. Мы оба были растеряны и смущены из-за того, что, повиновавшись порыву, неожиданно разорвали ту грань дружбы, или что там такое странное было между нами.

– Извини… ты сегодня такая… не такая.

На его губах заиграла смущенная улыбка.

– Да, я помню, что я не в твоем вкусе! – не знаю, зачем ляпнула я, и на его лицо вернулось его обычное пренебрежительно-безразличное выражение.

– Спасибо, что напомнила.

Я почувствовала, как что-то невероятное, что возникло между нами, тут же пропало и все вернулось на круги своя, и, сказав «пожалуйста», решительно пошла к лестнице, ведущей вниз, пока мы окончательно не испортили этот день очередной ссорой.

Когда мы спустились, наша небольшая размолвка слегка стерлась, и он, посмотрев на массивный диск часов у себя на запястье, произнес:

– До развода мостов еще уйма времени. Пойдем в ресторан.

Мне стало не по себе. Денег у меня было мало, а позволить платить за себя я не хотела. Кто я ему?! К тому же я и так с ним еще не рассчиталась за платье.

– Я не хочу есть. Пойдем погуляем по набережной.

– Ника, мы еще угуляемся. Пойдем сначала перекусим.

Понимая, что все-таки придется аргументировать причину, почему я отказываюсь идти в ресторан, я набрала в легкие воздуха и выпалила:

– Макс, у меня мало денег, и я и так должна тебе пятнадцать тысяч, поэтому не настаивай.

– А кто тебе сказал, что ты будешь платить?! – удивился он и, обернувшись, посмотрел на меня.

– А кто ты мне такой, чтобы за меня платить?! – не пряча глаз, напомнила я.

– Не парься! – на его губах появилась усмешка. – Ресторан входит в сегодняшнюю экскурсию.

– Макс…

– Ты можешь хоть иногда не лезть в бочку и слушать старших?! – возмутился он.

Я растерянно смотрела в его глаза, и он, воспользовавшись моим замешательством, взял меня за руку и потянул за собой.

Мы направились в гостиницу W St.Petersburg, поднялись на восьмой этаж и вошли в ресторан. К нам сразу подошел приятный молодой человек, Макс что-то сказал ему, и он проводил нас на террасу. Боже, какой там был вид! Если совсем недавно мы смотрели на город с Исаакиевского собора, то теперь мы смотрели на город и на Исаакиевский собор. Я выбросила из головы все свои сомнения по поводу посещения этого ресторана и просто восхищалась невероятным местом, куда он привел меня.

Я села на мягкий диванчик и укрылась пледом. Официант принес нам меню. Все было очень дорого, стоимость салатов начиналась от шестисот рублей, и я подумала, что это единственное, что я съем.

Максим посмотрел на меня.

– Выбрала?

Я кивнула.

– Что ты хочешь?

– Цезарь.

Он приподнял брови.

– И?

– Все.

– Все?! – он явно не верил, что я больше ничего не хочу. Но я точно не хотела тратить его деньги и уверенно произнесла:

– Да.

– Ника, не стесняйся, выбери, что хочешь.

– Я больше ничего не хочу! – твердо ответила я.

– Ну от бокала вина хоть не откажешься?!

Его глаза смеялись, словно предвещали мой отрицательный ответ, и я, повинуясь духу противоречия, сказала:

– Не откажусь.

 Он подозвал официанта и сделал заказ. Когда тот ушел, мы снова остались одни, и повисла неловкая пауза. Надо было о чем-то говорить, но слова почему-то не находились. Наконец он спросил:

– Может, расскажешь о причинах посещения северной столицы?

Я пожала плечами, словно говоря ему, что нет особых причин.

– Просто решила навестить бабушку.

– Старую грымзу?! – напомнил он мои слова, и я невольно усмехнулась.

– Ну, я не знала, какая она… раньше…

– И надолго ты приехала?

– Как получится, – ответила я.

Мне совсем не нравилось, что он задает мне вопросы, тем более такие неудобные, и я решила перехватить инициативу в свои руки.

– А ты родился тут?

– Да. И собираюсь тут прожить всю жизнь.

Официант принес нам вино и, аккуратно поставив на стол, испарился. Макс взял бокал, и я последовала его примеру.

– За что выпьем? – спросил он, внимательно смотря на меня.

– За то, чтобы все задуманное осуществилось! – ответила я, подумав о своем дерзком плане.

Он изучал мое лицо, словно пытаясь понять потайной смысл моих слов, а я отвела взгляд и, посмотрев на великолепный вид, открывающийся перед нами, призналась:

– Я не думала, что этот город так западет мне в душу…

– Но ведь ты совсем недавно кричала, что он дурацкий! – напомнил он мне.

Я поморщилась.

– Тогда просто обстоятельства так сложились.

– Не расскажешь?

Я посмотрела на него. Он задавал вопросы таким образом, что провоцировал меня отвечать, но в этот раз он смотрел без насмешки, с легким любопытством, проскальзывающим во взгляде, и я, вздохнув, рассказала:

– У меня украли кошелек, я побежала за воровкой, а в итоге в воровстве стали обвинять меня. В довершение к этому охранник порвал платье, и у меня потребовали за него заплатить.

– Неприятная история.

Я еще раз посмотрела на него, не веря своим глазам, – я видела в них сочувствие.

– Я обязательно отдам тебе деньги… просто… – я вспомнила, как в тот же день лишилась золота, но решила, что одной истории на сегодня достаточно. – Пока не получилось.

– Можешь не возвращать.

Я замотала головой.

– Я верну! Правда!

Он усмехнулся моей принципиальности, и в это время подошел официант и поставил перед нами тарелки.

Мы оба замолчали, и я, думая, на какую тему можно задать ему новый вопрос, вдруг вспомнила о своем чемодане.

– Теперь твоя очередь откровенничать!

Он удивленно приподнял брови.

– Ты не рассказал, каким образом смог вернуть мой чемодан. И что тебе сказала моя бабушка, что ты едва не снес меня с лестницы?!

Он нахмурился.

– Ну, это совсем не интересная тема. У меня просто везде есть нужные люди, а твоя бабушка… Я не хочу за глаза говорить плохо о человеке…

Какое-то время мы практически молча ели, обмениваясь только своими впечатлениями о еде, да пили вино, и я почувствовала, что меня отпускают все мои проблемы, планы и тревоги. Была только эта терраса с невероятным видом, легкая музыка, что, подобно вину, проникала в меня и расслабляла с каждой минутой все больше, и Макс… Я окончательно запуталась, какие чувства он вызывал во мне. Сегодня был первый день, когда мне не хотелось запустить в него чем-нибудь или сказать ему какую-нибудь гадость. Может, потому, что он сегодня был другим?! Не знаю, но мне определенно нравилась эта перемена. Неужели все?! Неужели я так быстро сменила гнев на милость?! Не знаю. Я ничего сейчас не знаю! Я не могла так быстро разобраться в перемене своих чувств к нему. Но хуже всего было то, что в его серых глазах я видела что-то такое, что заставляло меня трепетать и волноваться еще больше… Может, мне привиделось это?! Он всегда был таким высокомерным и насмешливым… но не сегодня… сегодня действительно он был милым. Что же вдруг произошло с нами, или, может, просто так действует вино, или мне все это кажется?!

Я не помню, как долго мы просидели там. Выпив вино и съев свои блюда, мы наблюдали, как на город легкой шалью опустился сумрак, а потом мы лицезрели закат и заказали еще десерт и капучино с корицей, чтобы оттянуть время ухода и подольше посидеть в этом очаровательном месте. И только когда практически стемнело, мы ушли оттуда, и Макс повел меня к набережной, чтобы, не торопясь, дойти до места, откуда открывался лучший вид на Дворцовый и Троицкий мосты.

С заходом солнца стало реально прохладно, и я пожалела, что так легко вырядилась, и он, увидев это, снял свою джинсовую куртку и накинул мне на плечи. Она сохранила его тепло и так приятно пахла парфюмом, что я, специально кутаясь в нее, вдыхала носом этот запах.

Мы дошли до нужного места и вместе с другими желающими увидеть бесплатное питерское шоу стали ждать положенного времени. Он повернул меня к себе.

– Согрелась?

Я кивнула и вдруг почувствовала себя невероятной эгоисткой. Тут же я стала снимать куртку, чтобы вернуть ему ее, а он удивленно посмотрел на меня.

– Ты чего?

– Тебе же тоже холодно!

– Нормально, – ответил он и стал одевать ее обратно на меня.

Я посмотрела на его сильные загорелые руки и инстинктивно быстро провела по ним своими руками вверх-вниз, чтобы немного согреть их, и тут же, поймав его странный взгляд, резко остановилась, смутившись от своей выходки. Он притянул меня к себе и прошептал на ухо:

– Ты можешь согреть меня своим телом.

Я ничего не ответила, но и не оттолкнула его. Мне было приятно находиться в его объятиях, как бы я ни разубеждала себя. И сколько бы я ни повторяла, что просто согреваю его своим теплом, эти объятия были для меня чем-то большим.

Бесчисленные лодочки, катера заполонили черную сверкающую от отблесков городской подсветки Неву, как машины на дороге. Дворцовый мост был подсвечен сине-голубой подсветкой и тоже отражался в воде. Все было неповторимо красиво и бесконечно романтично…

Наконец начало происходить чудо: средняя часть моста стала плавно подниматься вверх в разные стороны, постепенно превращая мост в двух гигантских чаек, присевших на мгновение на воду и вот-вот готовых оторваться от нее. Это действие было завораживающим и незабываемым, особенно в объятиях этого непонятного, раздражающего, пугающего и притягивающего меня человека.

– Почему ты не снимаешь? Обычно все, кто видят это в первый раз, обязательно делают видео, – спросил он меня.

– У меня украли телефон, – призналась я.

– Дать мой?

– Не надо. Лучше я сохраню все это в своей памяти… – прошептала я, не отрываясь смотря на парящую в небе гигантскую конструкцию…

Буквально через десять минут Троицкий мост, который был подсвечен светлыми волнистыми полосками, тоже стал поднимать одну свою крайнюю створку, и мы внимательно смотрели, как это происходит.

Макс вышел провожать меня из машины, и я немного нервничала. Первые незабываемые эмоции улеглись, и я стала отдавать себе отчет, что отношения с ним, как бы мне ни хотелось, сейчас были невозможны. У меня существовал план, и я должна была следовать ему, а не усложнять его одновременными отношениями с двумя мужчинами, даже если с Вадимом я планировала только поверхностные, театральные отношения...

Я лежала в кровати и бездумно листала ленту I*******m. Где-то там, между ложью, лицемерием и фальшью счастливой жизни, красиво выставляемой напоказ для подпитки своего тщеславия, иногда попадались не вписывающиеся в эту картину простые знакомые лица с непрофессиональных фоток. Я машинально ставила лайки, даже не читая философские посты и красивые надписи, и думала о нем. Не знаю, что произошло со мной, но серые глаза Макса преследовали меня, и я ничего не могла поделать. Он, безусловно, красивый парень, но в своей жизни я встречала немало красивых парней, и они не стояли у меня перед глазами. Я попыталась прогнать мысли о нем, снова вспомнив о Мише, о тех бесчисленных хороших моментах, что были у нас, и образ Макса, к моему счастью, потускнел, и, чтобы он не стал возвращаться обратно, я скорее обняла подушку и попыталась уснуть.