Кто-то из нас должен взять себя в руки, и, поскольку у моих покоев не стоит охрана, видимо, это придётся сделать мне.
Не проходит и трёх дней, как я снова спускаюсь на первый этаж, иду к башне и захожу в лазарет.
Сторожевые маги сменились, но контур по-прежнему мерцает слабым светом.
Прохожу внутрь. Радагар спит.
Внешне он не изменился с нашей прошлой встречи. Разве что следы от ожогов немного сошли.
Я начинаю узнавать то лицо, которое уже видела несколько раз.
Теперь сомнений быть не может. Это он. Мой Радагар.
Сажусь на постель. Ничего больше не хочу сейчас, кроме как смотреть на него. Готова провести здесь несколько часов, а то и дней.
Но Радагар, конечно же, мне не даёт. Он открывает глаза.
— Гвендолин, — слабая улыбка, скорее даже насмешка, касается его губ, — добрый день.
— Добрый день.
Молчим. Напоминаю себе, что сила сейчас на моей стороне.
— Поговори со мной, &m
Очередной разговор, ведущий нас в никуда.В последующие дни таким разговорам несть числа.Радагар остаётся равнодушен ко всему. Послушно следует моим прихотям, но по большей части молчит — если только слова клещами не тянуть.Постепенно погружаюсь в чувство, что бьюсь о стену, которой настолько безразличны мои усилия, что она даже не пытается на них отвечать.Невольно вспоминаю Радагара таким, каким он был. В глазах его пылал потаённый огонь, который мне не дано было разгадать. Этот огонь притягивал меня, как притягивает свеча мотылька. Да, к Радагару тянуло не только меня. Приходится смириться с этим и принять как факт. За шесть сотен лет у него было… даже боюсь предположить, сколько у него было таких дурочек, как я. Это обидно. Но ни одна дурочка не была такой упорной, как я. И я не собираюсь его отпускать.Иногда — очень редко — Радагар принимается рассказывать мне о мире, в котором родился и жил.— Я не ску
С самого утра за окном пасмурно. Капает дождь.Я поднимаюсь первой — не могу находиться рядом с ним. Не потому что не хочу. Слишком больно думать о том, что он может уйти.Даже не хочу представлять себе, куда. Не хочу знать ничего. Одна мысль о том, что он сейчас принимает какое-то решение, вызывает боль.Прислоняюсь лбом к косяку и принимаюсь вспоминать прошедшую ночь. Его руки на моих плечах и груди… Его сердце бьётся рядом с моим… Он переворачивает меня, но что такое контакт взглядов, когда твой любимый проникает волнами сквозь тебя, когда твои мысли рикошетом отзывается у него в голове.И будто ответом на свои слова доносится:«Любимая».Закрываю глаза и втягиваю ноздрями холодный воздух, силясь развеять наваждение. Не верю до конца.Радагар подходит ко мне со спины, одеяло лежит у него на плечах. Обнимает, закутывая в одеяло и в себя.— Ты знаешь… как больно… — шепч
Стоя над обрывом, смотрю, как закатные всполохи окрашивают небо над океаном. Алые, серебристые и лиловые, невесомой дымкой закрывают линию горизонта.Там, на западе, остался Аустрайх — место, где когда-то я встретила тебя.Там, на западе, остались годы моей молодости и моей веры.Там остались моё сердце и моя душа.Провожу рукой перед собой, пробуждая древнюю магию, о которой ещё недавно и помыслить не могла. Стоила ли она того, что я прошла?Стоила ли она тебя?Я закрываю глаза.Память одичавшей кошкой скребётся в груди. Память — это всё, что осталось у нас, навсегда потерявших кров.Пусть те, кто не верит, скажут, что всё ерунда. Что есть завтра и есть вчера, и надо радоваться уже тому, что мы живём.Я не могу. На рассвете, и даже днём, я могу делать вид, что всё хорошо. Но стоит солнцу коснуться нижним краем островов, как магия, куда сильнее той, что я обрела, тянет меня сюда. На мыс Потерянных надежд.
Место, где я родилась, мало отличалось от сотни таких же мест. Небольшой квартал поблизости от старой части города, носившего имя Когерр-ласт. Не самый дешевый и не самый дорогой.Всё, что я могу вспомнить о нём, это то, что там почти всегда шёл дождь. Небо было серым летом и зимой. И если бы я была немножко умней, возможно, радовалась бы, что нас не мучают ни холод, ни жара.У нас почти не выпадал снег — разве что в самой середине зимы побережье накрывала белая пелена, и маяки, обычно светившие тусклыми фонариками с других островов, становились не видны.Так же редко выглядывало солнце, хотя летом камни мостовой всё же плавились под его лучами, так что становилось больно ногам.Причудливое переплетение городских кварталов и торговых площадей, прошитых неисчислимыми нитями каналов, узких улиц и пристаней, оплетало почерневшие от времени здания, дома галантерейщиков и сапожников, колодцы и склады муки, винные погреба, конюшни, овощные лавки, аптеки и
«Проводник» — очень красивое название для того, чей удел и судьба — убивать.«Проводник между миров» — так они назвали меня и других, таких, как я.В течение нескольких недель нас с девочками и всех остальных, кто прошёл испытание, расселили по разным спальням. Не знаю, как изменилась жизнь других, а меня поселили одну в северное крыло.Здесь вдоль длинного мрачного коридора тянулись двери учеников — у каждого своя. В конце располагалось окно, выходившее на утёс, над которым почти что всегда бушевала гроза.Я полюбила стоять, распахнув ставни, и смотреть на океан. Он сливался в единое пространство с моей душой, где царил такой же сумрак, всегда было холодно, и бушевал ураган.Я снова осталась абсолютно одна и от того всё чаще задавалась вопросом — что же такое я? Мать рассказывала мне сказки, где кроме прочего существовало и колдовство. В её волшебных историях маги творили добро, защищали мир от
Возведенная на скоплении небольших островов, омываемых лазурными волнами, тонувшая в лабиринте причудливо переплетавшихся улиц, каналов и проливов, лишённая защиты стен и отдавшаяся на волю ветров, Кахилла не походила ни на один другой город страны. Описать ее было очень нелегко. Мистерия, из которой вырос сам город и появилось его название, феномен, которым стали её влияние и мощь, Кахилла - древнейший город Аустрайха. Красота её прославила город на весь Архипелаг, вдохновляла поэтов на оды, а соседей - на зависть.В кольце портов, заполненных кораблями, мачты которых виднелись почти из любого квартала, Кахилла раскачивалась на волнах.С большого расстояния казалось, что она вырастает из вод морских. Однако чем ближе подходила процессия, тем явственнее я замечала, что все-таки город стоит на земле, и из насыщенного водными парами воздуха появлялись завораживающие дворцы, великолепные башни и непредсказуемые изгибы её проливов.Улицы Кахиллы сияли огнями: неболь
Голос не обманул, и так я впервые поняла, что могу кому-то доверять.Едва началась весна, и поутихли бушевавшие над островами дожди, как колёса экипажа застучали по мосту, ведущему на Остров Слоновой Кости.Среди наставников начался переполох — я видела это из окна, но смысла происходившего понять не могла.Любопытство одолевало меня, но совсем нестерпимым оно стало тогда, когда я увидела, как на пути от кареты до входа в центральную башню выстраивается вооружённый эскорт.Несколько охранников, стоявших на подножке, встали по обе стороны от дверей, и только после этого из кареты появился человек, на чьих плечах лежал подбитый соболем плащ, а лицо укрывал чёрный капюшон.Сердце моё забилось сильней. По походке, по движениям рук, одна из которых небрежно лежала на эфесе меча, я поняла — это он. Тот, кто не давал покоя ни мне, ни учителям.Глупо было бы поверить, что он приехал за мной. Он, наверное, давно уже забыл меня… а я
На сей раз никто не позаботился о паланкине — хотя нам всё-таки и выделили небольшой, сравнительно скромный, но тогда казавшийся мне весьма добротным экипаж.Наставницы — Фиэра и ещё одна, по имени Клавдия, — тщательно проследили за тем, чтобы никто не заметил, как я ухожу. Меня закутали в покрывала как в гигантский кокон и, накрыв пологом тишины, вывели в коридор.Мы спустились вниз и забрались в экипаж. Наставницы ехали вместе со мной. Они сели с двух сторон, так чтобы сквозь окна можно было разглядеть их лица, но не моё.Я не совсем понимала, зачем такая секретность, хотя только то уже, что мой новый господин носил маску на торжествах, должно было о чём-то говорить.Невысокие домики без окон и фасадов тянулись по обе стороны от нас. Только плотные навесы укрывали ворота и части дворов.Солнце закатилось за горизонт, и в разрывы туч проглядывала луна. Тусклый свет её едва освещал небольшой участок пути. Где-то вдалеке волн