Едва дилижанс сдернулся с места, я ощутила все прелести брусчатой дороги. Судя по всему, амортизация в колёсах, рессорах или где их делают на дилижансах всё-таки есть, но на мостовой трясёт, как в массажном виброкресле, какие ставят в торговых центрах.
Я уцепилась пальцами за край сиденья, опасаясь, что долго в таком режиме не выдержу, а, выглянув в окно, с изумлением обнаружила, что едем мы достаточно быстро для такого нереактивного транспорта – дома и свет в окнах мелькают, словно я мчусь в такси по проспекту. Только очень трясучему. Видимо, наличие четырех лошадей, всё же, сказывается.
Потом подумала о том, какой волей должен обладать человек, который сидит на козлах и управляет этой бешеной четверкой. Стало жутко, волосы на затылке зашевелились.
Чтобы как-то отвлечься, начала думать, как быть дальше, что делать, когда доберусь до этого мифического параллельного раздела. Яга и все остальные хором говорят, что место это опасное, ос
Пока повозка покачивалась от дикой для такого транспорта скорости, я перебирала варианты того, как быть с Асмодеем. Это еще одна из проблем, которую непонятно, как решать. Он определенно будет пытаться довести начатое до конца, а у меня против него только обережень и вода. Тем не менееменя переполняла решимость.Дремля под тихий скрип колес, я не заметила, как пришло утро. Очнулась, когда свет заполнил дилижанс.Открыв глаза, обнаружила перед собой демона и вздрогнула. Он смотрел так, словно собирается сожрать, но не может решить, с чего начать.– Уйди, – сказала я нервно.– Уйду, – согласился тот, – когда закончу дела.– Меня твои дела не интересуют.– Думаю, все же наоборот, – отозвался он. – К тому жеесть небольшая проблема.Я покривилась, потирая глаза.– Проблемы твои меня тоже не касаются.
Отстранившись, посмотрела на него уже внимательней, и в груди тревожно сжалось. Взгляд Кирилла безмятежный, пустой и холодный, как и все в этом замке. Кожа бледная, на волосах иней.– Кир… – выдавила я, чувствуя, как к горлу подступают слезы. – Кир, очнись!Я стала трясти его за плечи, пытаясь привести в сознание.– Кирилл, прошу! Что она с тобой сделала!Но Кирилл продолжал безмолвствовать, глядя в никуда перед собой.– Те трать понапрасну силы, – раздался из-за спины голос, от которого может застыть само время.Медленно, будто заторможенная, я повернулась. В середине зала женщина, сложно сказать, сколько ей лет, но определенно молодая. Кожа цвета первого снега, волосы такие же, одета в платье в пол с длинными рукавами кроличьей опушки. Она смотрит на меня голубыми, почти белыми глазами и на лице бесстрастность и покой. Так могла бы смотреть ледяная глыба или сне
Видимо, мои слова озадачили существо, прикинувшееся Кириллом, что вообще-то очень эффектно. Оно вытаращило на меня сверкающие глаза и вновь потянулось рукой. Я же на автомате сунула пальцы в сумку, они нащупали рукоять ножа, который положила туда Варвара.Дальшепросто выхватила его и с размаха ударила.Образ Кирилла разлетелся в стороны мириадами снежинок, которые заклубились в бешеном танце. Воздухе снова завыло, словно раненый зверь.– Тебе меня не запутать! – прокричала я вверх. – Слышишь, ты, колдовской снег! Не запутать!В каком-то бешеном запале я ринулась дальше, сжимая в пальцах простой кухонный нож.Внезапно пурга кончилась. Я выскочила на тропинку, отсыпанную песком и растерянно заозиралась. Вокруг розы, весна, беседка, увитая лозами. Но все какое-то голубоватое, будто поддернуто дымкой.– Это что… – проговорила я себе, а потом увидела, как в бесед
Вспоминая идеальное лицо кудесника, я передернула плечами от омерзения – теперь он казался мне еще ужасней. Сложно поверить, что за такой внешностью скрывается такая грязь.– Ты говоришь о Лапидусе Рембо? – спросила я.В зале колыхнулся мощный порыв ветра, взвивая снег и крупинки льда, которые больно царапают щеки. Волосы и платье колдуньи вздыбились, глаза загорелись голубым, а вокруг затрещали синие молнии.– Лапидус… – буквально прошипела она, раскинув руки, словно собирается прихлопнуть меня.Она задрожала, как марево над тающим льдом, снег продолжал клубиться, а разряды молний грозили покончить с нами одним разом. Замок загудел, видимо, имя кудесника всколыхнуло в ней что-то замороженное и глубоко запрятанное в самые недра холода и бесстрастности.А я сковырнула эту ледяную коросту.И сейчас под ней нагнетается боль, подобно магме в вулкане. Я прекрасно понимала, е
Очередь в магазине достигла таких размеров, словно эти торты последнее, что люди хотят попробовать в жизни. Горизонт перекрыл мужчина чрезвычайных габаритов, поэтому мне приходилось постоянно выглядывать то справа, то слева.В торговом центре жарко, а я впопыхах не стала сдавать верхнюю одежду в гардероб и теперь чувствую, как по спине стекает теплая струйка.- Девушка, вы проходите? - раздалось позади недовольное.Вздрогнув от неожиданности, я обернулась.Женщина таких же чрезвычайных размеров, как и мужчина впереди, смотрит на меня недовольно и притоптывает носком.- Куда я должна проходить? - спросила я, чуть отходя и показывая, мол, там тоже люди и они никуда не двигаются.Та скорчила недовольную гримасу.- Ой, могла бы и уступить место, - проговорила она. - Вы, молодые, неученые. Все наглые. Нет бы пропустить пожилого человека.От такого нахальства у меня даже глаза округлили
Тело трясло от бешенства, пальцы из-за холода задеревенели так, что перестала их чувствовать, от дыхания на куртке образовалась изморозь. Народ старается меня обходить и вокруг образовался свободный пятачок. Тетка, которая пререкалась со мной в кондитерской, выходя, открыла рот, но,бросив на меня быстрый взгляд,захлопнула его и быстро засеменила валенками в сторону остановки.Я сама не поняла, почему так оторвалась на Кирилла, но гнев все еще продолжал клокотать. Видимо, накопилось напряжение прошедшей недели, а последние события долили масла в огонь.Прошло несколько минут прежде, чем снова смогла связно мыслить. Я наорала на Кирилла. Частично за дело, частично сгоряча. Но он давно меня знает. Знает, что я особа импульсивная и горячая. Но беззлобная. Он отойдет, мы поговорим и отметим, наконец, эту годовщину. Пусть и без шампанского.Убрав телефон в карман, я достала перчатки и негнущимися пальцами натянула. Торта все
В квартиру вернулась в глубокой задумчивости. Кирилла нигде нет, одежду он не брал, телефон недоступен, а если бы стал доступен, мне пришло бы сообщение. Никто его не видел, никто, ничего не знает.– Ну так просто не бывает, – проговорила я. – Не пошел же он на улицу в домашних тапках.Мысль была дикой. Но я все же решилась проверить и ее. На цокольном этаже есть продуктовый магазинчик, двадцать четыре часа. Чтобы в него попасть, надо выйти из подъезда, обойти вокруг клумбы метров двадцать, и лишь тогда попасть в магазин. А потом обратно. На морозе в пятнадцать градусов это не самое умное решение. А Кирилл человек умный.Тем не менее, надела шапку, застегнулась и вновь спустилась.На улице щеки и нос сразу защипало, глаза заслезились от холода. Я сунула руки в карманы и пробежала вокруг низенькой ограды к магазину.Внутри тепло и пусто. Только одинокий продавец с растрепанной прической,
Некоторое время мы молчали. Я гоняла в голове мысли о Кирилле и переосмысливала день, который плохо укладывался в привычный. За окном гудят машины, а в приоткрытой на микропроветривание фрамуге свистит ветер. Я покосилась на улицу – даже в темноте видно, как метет снег.Досада и обида на Кирилла все еще свербели, но теперь ко всему прочему присоединилось желание собрать его вещи и выставить к шутам за дверь, чтобы был ему урок. Я была уверена, если бы он сделал все, как просила, никакого конфликта не случилось бы.Мысль показалась такой трезвой, что отхлебнув, наконец, из чашки, я поставила ее и решительно поднялась.Бабуля, продолжая смотреть на меня, как старая, умудренная жизнью кошка, произнесла вдруг:– Шершавая ты, колючая.Я изумленно вскинула брови.– Вообще-то, я вас в свою квартиру погреться пустила. Чего вообще никогда не делала. И сейчас, если честно, не до конца