Жизнь, конечно, дорога. О чем разговор вообще? Мне ли об этом не знать, сыну купчихи из самого стольного града Къева?
Жар, опаливший спину, заставил стиснуть зубы. Кажется, я немного просчитался, что все спят. М-да, будет наука, а то что-то совсем расслабился. Не все же станут меня встречать, как та водяница.
— Ну, что замерли?! — грубовато спросили сзади и ткнули в спину.
Могута тоже замер, следовательно, тоже оказался под прицелом неведомого оружия. Только, в отличие от меня, явно чувствовал себя куда хуже, толком и пошевелиться не мог. Я же медленно повернул голову.
— Вы уж определитесь, стоять нам и не шевелиться или наоборот, — любезно попросил, вглядываясь в закутанную с ног до головы в плащ невысокую фигуру.
По голосу, кстати, не разберёшь, кто наш пленитель. Чарами окутали неплохо, кажется, что искажённый голос мальчишки. Но знаю я такие штучки, «мальчишке» может оказать полвека и больше. Тут надо быть осторожным.
— Хватит болт
Только глаза вдруг странно пожелтели, наливаясь янтарём. Хотя, почему странно? Может, у него просто в роду именно так. Не все же волколаки спокойно могут сохранять человеческий облик и при этом не поддаваться звериным изменениям. — А мне надо было сказать, что я твоя дочка? — невинно уточнил. Могута вздохнул, потом поморщился. Видимо, от усталости и неопределённости ляпнул. Ничего, бывает. После общения с Лишкой я и не такое переживу. — Как думаешь, нам поверили? — тихо спросил он, оглядывая помещение. — Нет конечно, — хмыкнул я. — Но в то же время не спешат проткнуть копьём — уже приятно. Я встал с лавки и подошёл к окну. Вряд ли обзор будет приличный, но, может, хоть что-то увидим. Ага, точно. Кружком люди добрые окружили нашего пленителя, который вовсю размахивал руками и едва не топал ногами. Эка его прям разобрало. Что-то больно наши физиономии не понравились. А мы же хорошие, очень. Разве что немного не из мира живых, ну так кому сейчас
Ну, это святое. Стоит только подумать, что всё в порядке и можно расслабиться, как обязательно случится какая-нибудь непредвиденная гадость. Не теряя времени, я натянул одежду, Могута тоже не отставал. О нас, кажется, позабыли. Впрочем, если у них Ткачиха любит погулять, размахивая серпом, то вряд ли им будет до путников. Ещё раз глянул в окно. Ослепительное серебро залило весь двор. Ледяное такое, неживое, нечеловеческое. И даже мне, тому, кто сам к людям относится только немного, всё равно стало не по себе. А потом вдруг раздался дикий хохот и зловещий свист, от которого заложило уши. Миг — серебро будто рассекло огромным мечом, и снова донеслись крики. — Надо идти, — проворчал за моей спиной Могута. Я обернулся и заметил, что он принял волчью форму. Что ж, уж лучше так, чем ждать, пока за твоей головой кто-то придёт. А так и силы больше, и ловкости, и выносливости. И глаза горят так… Ну, в общем, будь я простым селянином, трижды подумал бы, прежде
Ну началось. А сталь-то холодная. И даже очень, совсем не так, как присуще обычному металлу. И холод знакомый. Прям как тот, что шёл от плетения чар и сияющих голубым искр. Так, стоило всё же сразу отреагировать на зов Могуты. На будущее запомню. Медленно подняв голову, ощущая ледяной клинок, встретился с янтарно-жёлтым взглядом Зирьяны. — Что вы тут делаете? — далеко не ласково спросила она, прищурившись. А наряжена-то совсем не как девица красная. Штаны из грубой ткани, рубаха, сапоги. Сумка через плечо. Коса медно-рыжая совсем сюда не идёт. С такой красотой надо ходить в расшитом золотом и серебром сарафане. А она — штаны, эх. — Да вот, спасались от чудищ, — ответил я чистую правду, глядя в янтарные глаза. Не верит. Меч только крепче перехватила. Ух, боевая. И что ж ты на нас так взъелась-то? «Хорошенькая же, кстати, — как-то подумалось совсем не вовремя, — только бы не хмурилась всё время и не пыталась прожечь взглядом».
Солнце поднималось медленно, красило небо сиренево-розовым, ласкало утреннюю росу, застывшую на траве. На берегу реки было тихо. Песчаный берег пуст. Только склоняются ивушки к воде, окуная свои ветви, шепча сказки ночи. Я осмотрелась. Никого — славно дело. Можно спокойно посидеть и кое-что вспомнить. А может, и окунуться. Река с ночи ещё теплая, не продрогну. Подумав, быстро скинула сарафан, припрятав под камушком, и вошла в воду. Та тут же приняла в тёплые ласковые объятия. Дивислав и Забава ещё спали. В Удавгород мы прибыли ночью. Слава богам, быстро нашли постоялый двор. Дивислав обо всем договорился: комнатки нам дали пусть и маленькие, но очень уютные. Бесстыдник этот, правда, всё пытался ко мне пробраться да речами сладкими заговорить, однако удалось только поговорить у порога. Сорвал поцелуй и довольный ушёл. На мой взгляд, довольный, ибо ничего тяжёлого у меня в руках в тот момент не оказалось. А губы и щёки горели так, будто полночи целовал, окаянны
Дивислав, не ожидавший такого поворота, осторожненько меня поставил на ноги и вопросительно покосился, немо спрашивая, что делать, дабы не случилось беды. Забава прямо-таки сияла каким-то нездоровым оживлением и жаждой деятельности. При этом настолько сияла, что я невольно спряталась за спину Дивислава. — Ну, кто там про жену говорил? — шепнула почти недвижимыми губами. — Вот теперь и выкручивайся… муженек. — А вы где были? — подозрительно поинтересовалась Забава, осматривая нас с ног до головы, словно пытаясь понять, надо ли немедленно тянуть в храм или можно сначала позавтракать. — На речке были, — наконец-то выдавил Дивислав, поняв, что затяжное молчание может обернуться бедой. Забава прищурилась, уперла ручки в полненькие бока. — Калинка, правду говорит али крапивой мне тут по ушам хлещет? За девицами, небось, подглядывал, окаянный? — Я?! — оторопел Дивислав. — Между прочим, это она, непристойно обнажившись, плескалась в воде, поза
Город змеелюдов встретил меня затаившись, словно полоз под нагретым солнцем камнем. Отовсюду лилось тихое шипение, переплеталось с негромким и переливчатым говором. Все чувствовали чужака. Но в то же время осознавали, что он не случайно забрёдший к ним человек из Къева-града или близлежащей околицы. Понимают, что не просто так пришёл сюда сын Кощея. На базаре в Удавгороде всегда шумно. Гудит-шипит громадный улей, каждый продавец предлагает свой товар, заманивает покупателя. Торгуют тут всем на свете — и своим, и привозным. Я медленно шёл вдоль рядов, только отмахиваясь от зазывал. Сейчас не до кубков с вырезанной на дереве чешуёй, покрытой золотой и тёмно-изумрудной краской. Я было повернул к лавкам с коврами, как вдруг заметил знакомый профиль. Так-так, сколько веревочка ни вейся, а всё равно конец будет. Подошёл к хмурому Дивиславу, стоявшему возле стола с разными побрякушками и магическими вещицами. Брат настолько глубоко ушёл в себя, что даже не сразу зам
Некоторое время, казалось, он ничего не видел, кроме принесённых даров. Мы с Дивиславом переглянулись, но промолчали. Обычай есть обычай. У змеелюдов принято уделять много времени подаренным вещицам, таким образом выражается уважение к гостю и дарителю. Конечно, Ужив пользовался всем этим, так как дары любил просто бессовестно, поэтому не спешил поскорее разделаться с традиционной частью и перейти ко всему остальному. — Тебе не кажется, брат мой, — пафосно обратился ко мне Дивислав, — что в лучших домах Удавгорода хозяева считают образцом приличия угощать гостей отменным медовым отваром и лепешками. Не меняясь в лице, я кивнул. — Истину глаголят твои уста, Дивислав. А ещё… — Заткнулись оба, — хмыкнул Ужив. — Не надо делать культа с еды. — Он ещё и до лепешек жадный, — пожаловался Дивислав. Ужив наконец-то отложил подарки, приложил ладонь к сердцу и склонился в учтивом поклоне. — Благодарствую, гости дорогие. Уважали ста
— Нет, тебе в таком виде точно нельзя показываться ему на глаза! — грозно заявила Забава, буквально наступая на меня. — А в каком? — озадаченно спросила я, глядя на подругу округлившими глазами. Нет, понимаю, что всё же идут не к какому-то бедному змеюшке, но в то же время змеиный царь прекрасно знает, что вызвал к себе не дочку княжескую, даже не боярскую. Простая чудесница, да ещё и из маленьких Полозовичей, будет выглядеть достойно, но поражать роскошью нарядов и драгоценностей точно не сможет. Забава же была с этим в корне не согласна. — Как ты не понимаешь! — всплеснула она руками. — А вдруг там у него есть сын, молодой да красивый? Или… или… — Не сын? — уточнила я степень змеиного родства. Забава набрала воздуха в грудь, шумно выдохнула, махнула на меня руками, как на несмышлёныша, и помчалась к разложенным на кровати вещам. Вынула, тряпочница, всё, что могла! Это ж теперь закладывать всё назад. Горе-горе с тобой, Забава.