Часть 7

И все же я сбежала. Или стратегически отступила, потому что думать о себе как о стратеге было приятнее, чем как о трусихе.

Герберт слишком ошарашивал меня, чтобы я успевала здраво и рационально реагировать на все, что он делал или говорил. В душе поселился страх наломать дров, а еще я почувствовала внезапную потребность в совете более знающего и опытного человека.

К чести инкуба, догонять он меня не стал, иначе я бы точно восприняла это как прямую угрозу.

Уже через час, сидя в сквере, я пила купленный в ближайшей забегаловке тройной кофе и медитировала на экран визофона.

Номер Ричарда светился пятнадцатью цифрами, а я стояла перед главным вопросом сегодняшнего дня: набирать или не набирать.

В итоге, допив последний глоток панемиано[1] с молоком, нажала на кнопку вызова и вслушалась в длинные гудки.

Стоун не поднимал долго, спал, наверное. Я даже ему позавидовала, он, в отличие от меня, по ночам не работал, убитых девушек в подворотне не находил и по музеям с сумасшедшим инкубом не гулял… Мне же можно было зубочистки в глаза вставлять, и, если бы не общая нервозность ситуации, я бы постаралась отрешиться от всего и поехать домой спать, вот только не выходило. Все происходящее меня слишком беспокоило, чтобы спустить на тормозах.

– Слушаю, – наконец подняли трубку с той стороны.

Как и предсказывалось, голос был сонным.

– Доброго утра, мистер Стоун, извините за беспокойство, – залепетала я. – Но тут кое-что произошло…

– Опять мой брат? – догадались с той стороны.

– Да, и кое-что еще… Он по-прежнему настаивает, что я артефактор и…

– Расскажешь при встрече, – с каким-то особым пониманием ответил он. – Через час в моей лаборатории. Ты же помнишь, откуда сбежала в прошлый раз?

– Угу.

– Вот и славно. Жду тебя там. Позвонишь, как будешь на месте, я спущусь.

Из центрального парка до лаборатории Стоуна ехать пришлось минут сорок, а потом еще и плестись пешком до здания, на котором светилась эмблема “Сакс-технолоджис”. В отличие от их центрального офиса, небоскреба, которой был виден из многих точек города, это строение имело всего этажей тридцать. Оказавшись в просторном холле, я села на диванчик для посетителей и набрала номер Ричарда повторно. Речи о том, чтобы подняться к нему самой, даже не было. Здесь стояли пропускные рамки для работников, к которым я не относилась.

Звонок Стоун сбросил. Решив, что я не вовремя, стала просто ждать, и спустя минут десять он вышел из лифта. Его я заприметила сразу.

Все же в отличие от своего инкубского братца Ричард взгляд притягивал своей положительной аурой. Не знаю, почему так, но верилось ему гораздо лучше, чем Герберту, у которого непонятно что на уме.

– Выглядишь отвратительно, – вместо приветствия произнес он, будто мы давние друзья. – Дай угадаю, ты сегодня не спала? Опять всю ночь танцевала?

Я кивнула.

– А почему? – удивился он. – Я же оплатил лечение твоей сестре, какой смысл теперь работать в стрип-клубе?

Прикусила язык, потому что, если бы ответила правду, вышло, что противоречу сама себе. Ведь кто знает, как обернутся обстоятельства завтра? Сегодня он мне помогает с сестрой, а завтра передумает. Сильным мира сего слишком просто получать желаемое, если они хотят осложнить кому-то жизнь, поэтому потерять работу, пусть даже такую отвратительную, мне не улыбалось. Я должна была иметь свои тылы и пути отступления.

Что, впрочем, не мешало мне сейчас прибежать за помощью именно к Ричарду.

– Где-то же мне нужно работать, пока не найду что-нибудь стоящее, – ушла от честного ответа. – Я пришла поговорить о вашем брате, он сегодня приезжал и опять уговаривал…

Мужчина остановил меня жестом, после потер виски, немного поморщившись, словно от боли, и, посмотрев еще раз на меня в упор, произнес:

– Давай за завтраком. С утра ничего не ел, и что-то подсказывает мне, ты тоже. Здесь есть столовая для работников.

Отказываться не стала, тем более что желудок действительно сводило от голода, а от выпитого ранее кофе становилось только хуже.

Столовая оказалась довольно простой, хотя мне казалось, что даже такое место в пафосной фирме столь высокого уровня должно блистать космическими технологиями, но все выглядело весьма скромно.

Раздача, похожая на те, что бывают в школьных столовых. Подносы и приборы в начале длинного пути, а после десятки блюд на выбор. Пожалуй, единственное отличие от школы, так это разнообразие, особенно десертов в самом конце.

– Питание работникам оплачивает фирма, так что бери все, что захочешь, – подбодрил меня Ричард, когда я немного растерялась.

Взяв обычный салат и яичницу с беконом, я шла следом за мужчиной и поражалась тому набору блюд, который он ставил на свой поднос. Все сладкое. Все очень-очень сладкое. Он миновал салаты, горячее, зато завис на всевозможных десертах.

Уже на выходе его догнала одна из работниц с бейджем фирмы и передала пакетик с чем-то шуршащим внутри.

– Как всегда, – улыбнулась она, Ричард тоже расплылся в самой очаровательной из улыбок.

– Это Магда, – пояснил мне он, стоило нам отойти к дальнему уединенному столику. – Она печет потрясающие пончики.

Я же была в полной растерянности, оглядывая его поднос. Нет, мужчины-сладкоежки – это случается, но в таком варианте, пожалуй, я видела впервые.

– Гипогликемия, – поймав мой взгляд, пояснил Ричард. – Даже не нужно быть инкубом, чтобы прочесть, о чем ты думаешь, по твоему озадаченному лицу. Если я не буду есть много углеводов и сладкого, то ничем хорошим для меня это не закончится. Особенно это касается завтрака, когда после сна уровень сахара в крови сильно падает.

Где-то когда-то я слышала про эту болезнь, кажется, она очень часто наследственная, хотела похвастаться знаниями, но вовремя прикусила язык, вспомнив, что Роберт приемный. И тема для него наверняка неприятна.

– Ты хотела поговорить о моем брате, – напомнил Стоун. – Можешь начинать.

Я уже открыла рот, чтобы выложить все о последних четырех часах моей жизни, но тут же решила повременить, задав вначале другой интересующий вопрос.

– Почему, в отличие от остальных инкубов, никто не знает Герберта в лицо и его фотографий нет в газетах и новостях?

Мужчина вскинул на меня взгляд, неторопливо отпилил вилкой кусочек от вишневого пирога, положил в рот, медленно прожевал и только потом ответил. Все в той же манере, что и брат – вопросом на вопрос.

– А с чего ты взяла, что знаешь в лицо остальных инкубов?

– Ну как же? По визору показывают.

– Там показывают достаточно ерунды, чтобы перестать верить визору. Все, кого ты знаешь как инкубов, не более чем подстава.

– Но ведь…

– Как бы ни странно мне это говорить, – Ричард прожевал очередной кусок пирога, запивая водой, в котором болтались не растворившиеся сахаринки, – но дар инкубов – их же проклятье. Настоящие предпочитают уединенный образ жизни, им довольно некомфортно на людях, особенно если этих людей вокруг много. Самый доступный пример для понимания: если обычного человека поставить в камеру, заполненную миллионом динамиков, каждый из которых звучит по-разному. Где-то музыка, где-то крик, где-то лязг металла. Поэтому для связи с общественностью такие, как Герберт, предпочитают иметь специальных людей. Обычно это человеческие мальчишки, выросшие с ними же и специально обученные играть роль инкуба. Так себе работа, я тебе скажу.

– А вам-то откуда знать, какая это работа?

– А как ты думаешь, кого готовили на место Герберта? – Ричард как-то особенно жестко усмехнулся. – Собственно, именно поэтому его официально как бы не существует. В отличие от других человеческих мальчишек я умею говорить инкубам “нет”.

– А найти кого-то другого не сумели?

– Даже для “кого-то другого” нужна подготовка. Научиться вести себя как инкуб, говорить как они, разучиться проявлять эмоции на публике. Это занимает не один год, ведь даже мимолетная улыбка выдаст правду. Так что можно сказать, я подставил своего братишку, отказавшись быть его ширмой.

Я смерила Ричарда долгим взглядом. Все же он не белый и пушистый, каким бы безобидным не казался. Вроде бы улыбается, очень умилительно кушает сливочный тортик и, кажется, не представляет угрозы. Вот только чувствуется в нем титановый стержень, о который обламывают зубы даже подобные Саксу.

– Значит, Роберт Сакс усыновил вас специально, чтобы вы играли Герберта?

– Усыновил? Оставь эту сказочку для интерведии[2]. Мы с ним единоутробные близнецы, зачатые в пробирке путем подбора материалов с Y-хромосомой. Просто один родился со способностями, а второй, как выразился отец, – всего лишь человек. Он меня слишком стыдился, чтобы признать полноценным сыном.

Ричард придвинул к себе тарелку со штруделем и с особым гневом вонзил в него нож. В отличие от брата, своих эмоций он не стеснялся. Зато для меня его мотивы стали более понятны – поступками Ричарда руководило не столько желание насолить Герберту, сколько обида на давно умершего отца.

– А мать? – Вопрос вырвался у меня сам.

– А что мать? – переспросил Ричард и тут же ответил: – У нас с Гербертом хорошая мать.

Последняя фраза прозвучала как жирная точка в теме. Я дожевала салат, Ричард доел свое сладкое, а после, отправив тарелки на столик для отходов, произнес:

– Поднимемся наверх, там и расскажешь, зачем пришла.

На этот раз лаборатория располагалась в другом кабинете. Если прошлая была схожа с медицинской палатой, то эта с декорацией из фантастического фильма, потому что вся сплошь уставлена жужжащими приборами, названий которым я не знала, везде бесконечные трубки, лазеры и всюду знаки радиационной опасности.

Интересно и притягательно до жути.

– Ничего здесь не трогай, – попросил Ричард, указывая на свободный стул. – Если бы не эксперимент, над которым я сейчас работаю, сюда бы ты вряд ли попала.

– Что за эксперимент? – не сдержалась я. Все же пусть и невольно, но я вертела головой по сторонам. Было ощущение, что попала в святая святых на великое таинство.

– Если у тебя нет докторской степени по квантовой физике, вряд ли ты поймешь хоть слово. Итак, я слушаю. Зачем приезжал Герберт?

Максимально четко, стараясь не упускать деталей, я рассказала Ричарду все от убийства у стен клуба, которое он, впрочем, проигнорировал, до похода в музей и про якобы мое сердце-артефакт.

– Занятно. – Он провел пальцами по своему гладко выбритому подбородку, задумчиво глядя в область моей груди. – Вытащить его ты, разумеется, не позволишь…

– С ума сошли?

– Нет, но вполне мог бы купить тебе новый имплант взамен на исследование этого, – все так же задумчиво произнес он.

– Вы даже не представляете, насколько сильно похожи сейчас на брата, – не удержалась я. – У того тоже появлялись мысли меня препарировать.

Мои слова заставили Ричарда напрячься, сравнение ему явно не понравилось. Осанка стала прямее, а голос тверже:

– Тогда тебя еще больше расстроит, что я согласен с Гербертом и действительно думаю, что ты и твоя сестра – артефакторы. Ваши анализы сходны с результатами исследований тканей, что удалось получить из останков умерших двести лет назад артефакторов.

И этот туда же. Впрочем…

– Докажите! – с вызовом произнесла я. – Вы же ученый, докажите, что правы.

– Не вижу смысла. – Ричард довольно равнодушно пожал плечами. – Но на твоем месте я бы все же допустил возможность того, что мы правы. И если так, ты бы действительно могла попробовать создать нечто подобное той трости из музея.

Мои пальцы сжались. Наверное, вся проблема была в том, что после смерти родителей в чудеса я не верила и стала суровым прагматиком.

Можно назвать меня упрямой ослицей, но я ума не приложу, с чего вдруг на меня перестала действовать сила внушения Герберта. Сердце стало артефактом? Смешно же. Особенно если учесть, что даже приборами такое не измерить – не вытаскивая из меня.

И в то же время в голову пришла другая идея:

– Выходит, если я докажу обратное, что никакой я не артефактор, Герберт от меня отстанет?

– Скорее всего. – Ричард пристально оглядел меня с ног до головы. – Ты, конечно, весьма красива, хорошо сложена, но это явно не те признаки, по которым он решил, что ты должна стать матерью его сына.

– Вот и отлично! – Я поднялась со стула. – Тогда теперь уже у меня к нему деловое предложение.

– Решила его переиграть? – На лице Ричарда возникла усмешка. – Весьма самонадеянно.

– Я не собираюсь его переигрывать. Он хочет дать мне книги по артефактологии, прекрасно. Я изучу их от корки до корки и постараюсь сделать все, чтобы помочь сестре. И если у меня ничего не выйдет, то он убедится, что я для него абсолютно бесполезна.

– Ты и сама не заметила, как заглотила брошенный тебе крючок. Уже готова к первой уступке для него.

– Глупости. Плевала я на Герберта, мне нужны книги.

– С тем же успехом их могу достать я и ничего не потребую взамен.

– Наградой вам будет досада брата? – сама догадалась я.

– Какие-никакие, а чувства. И то у меня есть сомнения, что он способен испытывать нечто подобное.

– Зато вы фонтанируете эмоциями! Прямо через край.

– Меня до шести лет учили их скрывать, так что имею право! – Ричард тоже встал со стула, подошел к голографу, активировал экран, несколько минут искал что-то в бесконечных строках, запрашивал какие-то данные. – Я смогу тебе помочь с книгами, но при одном условии.

– Вы же сказали, что не потребуете ничего взамен.

И все же он точно не белый и пушистый. Разве что на первый мимолетный взгляд. Под светлым мехом спрятаны колючки, возможно, даже ядовитые. Впервые я поймала себя на мысли, что не знаю, кто меня пугает больше своей неоднозначностью: Герберт или все же Ричард.

Даже от инкуба можно было знать, что ожидать. Пока все поведение Герберта сводилось к упорному достижению цели, пусть даже напролом. Ричард же, хоть и казался игроком на моей стороне, но я не могла отделаться от мысли, что все его поступки продиктованы желанием насолить брату.

Чисто по-человечески это шло вразрез с моей моралью.

– Выходит, обманул, – отозвался мужчина. – Все же потребую, но моя просьба, скорее, тебе на руку. Всего лишь не связываться с Гербертом, избегать его, если не хочешь в один прекрасный момент оказаться брюхатой либо человеческой девочкой, либо инкубским мальчиком.

Он произнес это настолько ровно, четко, сухо и безэмоционально, что на мгновение его образ полностью слился с образом брата, но уже через секунду лицо Ричарда смягчилось, вновь становясь почти милым.

– Вы так ненавидите собственного брата, – не удержалась и произнесла вслух я. – За что?

Все-таки были еще какие-то причины, кроме обиды на отца. Мне вспомнились слова инкуба, сказанные в музее, и дополнила свой вопрос:

– Он ведь не злодей, не подонок, не убийца. Он просто странный, и цели у него странные. Желание иметь сына не чуждо большинству мужчин, в нем нет ничего плохого, кроме того, что Герберт слишком привык получать желаемое по первому требованию, а я против той роли, в которой он хочет меня видеть. Но вы, Ричард, ненавидите его так, словно желаете стереть с лица земли.

– Не тебе меня судить и не тебе разбираться в моих поступках, Виола! Ты пришла ко мне сюда за помощью, я готов тебе ее предоставить, с условиями, которые тебя саму же устроят. Так зачем ищешь каких-то объяснений? Что тебя не устраивает?

– Ощущение, что меня хотят использовать. Если не он, так вы.

Ричард пожал плечами, отошел от голографа. Спорить с моими выводами он явно не собирался. Выходит, я все же оказалась права.

– Мне кажется, тебе стоит подумать над происходящим, – наконец произнес он. – Все хорошенько взвесить, что тебе нужнее и важнее. Если хочешь что-то кому-то доказывать, спасать сестру, у тебя два выхода: обратиться ко мне или к Герберту. У нас у каждого свои условия, и тебе выбирать, какие устроят тебя больше.

Частично он прав, подумать мне стоило. Вот только уже сейчас я знала, что окончательного решения принять не смогу, не зная всех переменных в этом уравнении.

– Тогда я пойду, – направилась к двери, но, уже взявшись за ручку, была остановлена репликой Ричарда.

– Прежде чем ты уйдешь, я хочу, чтобы ты знала еще одну вещь. Природа всегда стремится уничтожить противоестественные ей вещи, для этого она придумывает разные механизмы. Инкубы чужеродны для нее. Они не вершина эволюции, хотя заставили весь мир считать именно так. Они ее ошибка. Случайность, которая уже пять поколений пытается закрепить свой вид, а он все равно стремится к вымиранию.

– Вы так уверенно говорите об этом, а где доказательства, кроме ваших слов?

– Я этому главное доказательство. Человек, рожденный от инкуба обычной девушкой. Чей брат-близнец получил дар, а я при тех же вводных – полную стерильность. Как человек, я мог бы иметь множество сыновей, кто знает, возможно, даже инкубов, ведь генетически во мне это заложено. Но природа не хочет размножения нам подобных, всяческим способом заводя в тупик любые попытки ее обмануть. На любое действие она находит противодействие, будь то укороченная жизнь или неспособность ощущать эмоции. Герберт может стремиться обмануть ее сколько угодно, но она все равно умнее.

– На что вы намекаете? – Я все же попыталась постичь эту смутную логику, ухватить ее за хвост и осознать.

– Если даже допустить вероятность того, что ты согласишься выносить Герберту ребенка, родишь сына, и он проживет гораздо больше тридцати пяти лет, никто не гарантирует, что природа не отплатит ему за долголетие какой-нибудь другой каверзой. Врожденной инвалидностью, слабоумием, слепотой… могу продолжать вечно. Если что-то дается, то что-то должно и забираться.

– А вам-то до этого какое дело? Почему вы так этому противитесь?

– Потому что в отличие от Герберта ощущаю, каково это – всю жизнь прожить ущербным. И не желаю оказаться на моем месте никому. Спроси у моего брата, где его дочери, кто они… и узнаешь, как он будет относиться к своему гипотетическому сыну, если тот выйдет не таким, как Герберт ожидает.

В ответ только фыркнула.

– Я не собираюсь ему никого рожать, чтобы меня это волновало. В данный момент меня интересуют только книги, и как их достать.

– Тогда иди. – Ричард махнул в сторону двери. – Подумай над моими словами. Но учти, если выберешь его, исход предрешен заранее. Даже без внушения он найдет способы тебя уговорить.

Вот уж сомневаюсь, но вслух ничего не сказала. Просто вышла из кабинета и отправилась к уже знакомому лифту.

Выходов всегда больше, чем два. Должен найтись третий, четвертый и даже двадцать пятый вариант, как отвадить от себя Герберта и достать книги.

Начиная ограблением музейной библиотеки и заканчивая принятием ударной дозы противозачаточных. Чтобы уж точно, наверняка!

Погруженная в эти мысли, я добралась до монорельса, села там на свободное место и умудрилась уснуть под мерное покачивание вагона. Разбудили меня даже не на конечной станции, а в депо.

Один из уборщиков потряс за плечо и предложил выметаться, пока он не вызвал полицию, будто я бездомная какая-то.

Оскорбившись, я подхватила рюкзак и выбежала прочь на улицу, попутно оглядываясь по сторонам в попытке понять, куда вообще попала.

Район был незнакомым: всюду ангары, промышленные здания, гаражи и прохожие настолько редкие, что даже не у кого спросить, где ближайшая станция монорельса, или как иначе уехать обратно в город.

Сунув руку в рюкзак, я попыталась нашарить визофон, чтобы подгрузить карту местности и выйти по навигатору, но тут меня постигло первое разочарование. Вместо аппарата рука нашарила огромную дыру в боковине сумки. Второе разочарование оказалось еще горше первого. Вместе с визофоном у меня украли кошелек с проездной картой и деньги, заработанные в клубе.

Тройной гонорар уплыл, будто его и не было.

От этого осознания мне захотелось выть, а сегодняшний день назвать самым неудачным в своей жизни.

Понимая, что выхода у меня все равно нет, я принялась искать ближайший участок полиции. Надежды, что мои вещи и деньги найдутся, я не питала, но, по крайней мере, офицеры могли бы помочь мне добраться до дома. А еще я столкнулась со скверным осознанием того, что мне некому позвонить. Я не помнила ни одного номера наизусть, а те, чьи номера могла воспроизвести на память, разбились в аварии больше года назад.

Как издевка судьбы, в рюкзаке нашлась визитка Ричарда. Я уже слышала его насмешливую интонацию, если позвоню спустя час после отъезда из его лаборатории и попрошу помочь мне выбраться из очередной передряги.

Вот уж нет, гордость не позволит.

Завернув за угол, я вышла на более-менее оживленную улицу. Здесь явно ходил общественный транспорт, светились вывесками две кафешки, к которым я и направилась. Работники там должны были знать, где находится ближайший участок.

Через полчаса я сидела перед старым хмурым полицейским, который со скучающим видом записывал мои показания, и весь его вид говорил, что только дура возит с собой в рюкзаке такие крупные суммы денег, да и еще спит при этом в монорельсе.

– Вам крупно повезло, – в заключение выдал он, тяжело выдыхая. – Могли и убить. Район здесь не самый благополучный, еще и маньяк объявился…

Последнюю фразу он говорил гораздо тише, скорее самому себе, нежели мне.

– Что за маньяк? – напряглась я.

– Тайна следствия, – тут же отрезал офицер. – Если любопытно, в газетах прочтете, а пока посидите в холле, я закончу регистрацию заявления и поговорю с патрульными, кто мог бы подбросить вас до дома.

В итоге я осталась сидеть в длинном коридоре на жестких стульях. Мимо меня то и дело сновали другие полицейские, время от времени проводили задержанных в наручниках, местных хулиганов-наркоманов. Время шло, и про меня, казалось, вовсе позабыли. Спустя час я все же не выдержала и попыталась найти “своего” полицейского, но он, как выяснилось, застрял в кабинете начальства и обратно не торопился. Другие же работники участка от меня отмахивались, заявляя, что если моим делом уже кто-то занимается, то нужно только ждать.

День решительно не задавался.

Мало того, что хотелось спать, так еще близилось время обеда, отчего желудок начинал урчать.

– Мисс Райт, – раздался сбоку механический голос.

Я вскинула голову и с удивлением уставилась на знакомого робота в водительской форме.

– А вы здесь что делаете? – спросила у него, будто у человека.

Искусственный разум мой вопрос обработал и спустя мгновение выдал ответ:

– Приказ мистера Сакса забрать вас из участка.

– Даже боюсь спросить, откуда он все знает, – пробормотала я, взвешивая все за и против открывшихся перспектив.

Источников, откуда инкуб мог узнать, где я нахожусь, была масса, а вот пользоваться его помощью или нет, решать только мне. И судя по тому, что “мой” офицер особо не торопился договариваться с патрульной машиной, выбор у меня был невелик: либо сидеть еще несколько часов на стульях, либо пойти с роботом.

Второй вариант нравился мне явно больше.

– Хорошо, – поднялась я. – Пошли!

Андроид шел впереди, я плелась за ним. Задумчивыми взглядами нас провожали местные обитатели. Все же столь правдоподобный человекообразный механоид был редкостью, слишком дорогой игрушкой в этом районе.

Дойдя до знакомого кара, водитель распахнул передо мной заднюю дверцу и, убедившись, что я села в салон, тут же захлопнул.

Внутри было пусто. Похоже, у Герберта нашлись другие, куда более важные дела, чем забирать меня из участка, ну, может, оно и к лучшему. Я даже вздохнула с облегчением, когда поняла, что буду ехать домой одна.

– Район Корнуэлл, пятый квартал, Дубовая улица, шесть, – назвала я роботу адрес, откидывая голову на мягкую спинку. Все же как ни крути, но премиум-класс автомобилей – это было удобно.

– Ни о чем не беспокойтесь, мисс Райт, – проскрежетал андроид, заводя кар и неспешно выезжая на дорогу.

Если я правильно представляла, где мы сейчас находились, то ехать было никак не менее часа. Все же кар – это не монорельс, который едет, не обращая внимания на пробки большого города.

С мечтами о том, как я наконец высплюсь, едва окажусь дома, опять задремала. Видимо, это карма сегодняшнего дня – попадать в неприятности из-за того, что хочу спать, потому что, когда открыла глаза, поняла – кар едет не по городу, а где-то за ним. По широкому автобану, развивая при этом немыслимую скорость.

– Эй, – я забарабанила в перегородку, отделяющую меня от шофера. – Куда вы меня везете?!

Ширма медленно опустилась вниз, и я с гневом уставилась на жестяную банку, которая меня обманула.

– Куда мы едем, консерва чокнутая?

На оскорбления андроид не реагировал, отвечал вполне спокойно:

– К мистеру Саксу.

– Ты же сказал, что отвезешь меня домой! Ты соврал! – Я боролась с желанием перевеситься через сидения, попытаться выдернуть руль у робота и развернуть машину. Останавливало только осознание, что ничем хорошим это не закончится. Мне ли не знать об авариях.

– Роботы никогда не врут. Я сказал, что заберу вас из участка!

– Скотина! – выругалась я, понимая, что стала заложником программной хитрости. Нужно было внимательнее слушать, сама виновата! – Так куда ты меня везешь? Разве этот чертов инкуб не живет в том огромном небоскребе?

– Мистер Сакс там работает, – монотонно объяснил робот. – Остальное время он предпочитает находиться вне города.

Сознание мигом представило заглубленный бункер, в котором отсиживается в свободное время нелюдимый инкуб, и теперь он пожелал туда затянуть меня. Вот уже нет, для себя решила, что точно буду сопротивляться.

Кар съехал с основной автострады на куда более узкую дорогу, долго ехал по ней, пока не свернул еще раз. В лес!

Было странно ехать по идеально ровной дороге среди вековых деревьев и еще более странно вырулить к трехметровому каменному забору, а потом и на огромное поле размером с площадку для гольфа, посередине которого стоял огромный домина. Вполне себе современный, без каменных башен, плесени на стенах и бойниц по бокам.

– Мисс Райт, добро пожаловать в гости к мистеру Саксу, – тожественно объявил механоид, подъезжая к крыльцу, вымощенному черным мрамором.

Мне захотелось поскорее выбраться из машины, найти инкуба и высказать вначале “спасибо” за столь оригинальное оказание помощи в беде, а потом все “хорошее”, что я о нем думаю.

Выскочив из кара сразу на ступени, я едва не споткнулась о робота-уборщика, который с тихим жужжанием ездил по лестнице и убирал невидимые глазу пылинки. Еще один такой же робот ползал по лужайке и стриг газон.

– Царство железяк, – пробормотала я, взбегая по лестнице и останавливаясь у огромных дверей.

Сработали сенсоры, и автоматика начала медленно распахивать передо мной створки. Не дожидаясь полного открытия, я скользнула внутрь просторного холла и огляделась по сторонам. Никто меня не встречал.

– Мяу, – раздалось из-под ног, и я опустила голову, чтобы уставиться на огромного черного кота.

Лощеный, с черной блестящей шерстью, он не мигая смотрел на меня одним зеленым, вторым голубым глазом и еще раз повторил:

– Мяу!

– Дай догадаюсь, – настороженно присмотрелась я. – Ты тоже робот? Оригинальная вариация дворецкого в этом инкубском замке.

Вместо ответа кот с мурчанием принялся тереться о мои ноги, оставляя на штанинах черные шерстинки.

– Кот настоящий, – донесся ответ из глубины дома. Из другого конца холла ко мне шел Герберт. – Он один из немногих местных живых обитателей.

Я осторожно подхватила кота под брюшко, взвесила на руках весьма упитанную тушку, которая вполне дружелюбно урчала дальше, словно уговаривая погладить за ухом. Впрочем, неудивительно, вряд ли Герберт радовал кота лаской. Дождешься от этого чурбана.

– Как его зовут? – спросила я.

– Никак, он глухой. – Герберт подошел ближе и сделал то, чего я совершенно не ожидала. Забрал кота у меня из рук. Выдрал, проще сказать. – Он обычно сам приходит.

Немного оторопев от подобной реакции, я все же переспросила:

– Ну, имя же у него должно быть? Кличка? Он породистый?

Господи, о чем я вообще спрашиваю? Наверняка это самый породистый селекционный кот из всех возможных, иначе как еще ему оказаться в этом доме у Герберта. Он потому, вероятно, и глухой, от излишнего совершенства.

– Пятый. Он просто Пятый.

Кажется, я полностью ошиблась с выводами, Герберт кота гладит самозабвенно, абсолютно не обращая внимания, как тот впивается от удовольствия когтями в его прикрытую только тонкой рубашкой руку.

[1] Американо.

[2] Аналог Википедии.