Рэндольф
– Драть твою мать! – все, что сумел сказать Чарли после того, как длинноухий за полминуты обезоружил двух его лучших бойцов.
Фэйри вложил клинки в ножны и повернулся. Его лицо оставалось таким же бесстрастным, каким было в трактире, когда он побрезговал угощением Чарли. Ни азарта, ни гордости от победы.
Не тщеславен. Совсем плохо. За прошедший час Чарли так и не понял, чем вообще можно зацепить длинноухого. У него словно не было слабых мест, любые обещания, похвалы и завуалированные дерзости фэйри встречал одинаково равнодушно.
– Это отлично, парень. Могешь, не отнять. Но пойми: зрителю нужно зрелище. Чтобы неясно было, кто победит. Чтобы покричать, понервничать за свои денежки. Да и крови немного пустить в конце не помешает.
О том, что лившаяся в боях кровь покупалась на соседней скотобойне и принадлежала овцам, он рассказывать не стал. Всему свое время.
– Ну давай! Затяни, поддайся. Покажи мне бой. Я верю, что ты сможешь, парень!
Фэйри пожал плечами и повернулся к противникам. Те, изрядно разозленные такой очевидной демонстрацией превосходства со стороны нечеловеческого выродка, напали слаженно, с двух сторон. Пожалуй, дай ушастый слабину, они бы его зарубили, наплевав на возможный гнев босса.
Длинноухий оказался понятливым парнем. Чарли смотрел, как тот гоняет ребят по арене и довольно жмурился. В душе пели скрипки. Вот он – его счастливый шанс, билет в безбедное будущее.
Доставшийся от отца бизнес медленно загибался. Бойцы старели, калечились. Перспективные новички не оправдывали ожиданий или уходили к другим эдиторам*, да еще смели жаловаться на плохие условия найма. Неблагодарные ублюдки!
– Ты слишком жаден, – как-то сказал ему Винсент. – И плохо разбираешься в людях.
К Черной людей, когда есть фэйри!
– Я должен знать о нем все, – вполголоса сказал Чарли своему секретарю – человечку неопределенного возраста со сморщенным обезьяньим личиком. – Кто он, откуда, почему в бегах. Привычки, слабости. Вытащи мне все, что есть на него у баронов!
Длинноухий не стал спорить, когда Винсент в лицо назвал его преступником, значит, и правда запачкан в каком-то дерьме. Надо только раскопать эту историю и придумать, как использовать.
Бой на арене шел с переменным успехом. Противники то теснили фэйри, то вынуждены были отступать перед его яростными атаками. Не будь предыдущего сражения, Чарли бы всерьез переживал за ушастого.
Красиво ведет. Не придраться.
Чарли ударил молоточком по медному гонгу:
– Годится, заканчиваем. И, кстати, как тебя зовут-то, парень?!
Бобби
– Никогда не работай с непроверенным заказчиком, мальчик, – его рычание в темноте звучало уютно. Успокаивало.
И бок, к которому прислонился Бобби был приятным на ощупь. Шершавый, как древесная кора, чуть теплый.
– Даже если с деньгами туго. Сам видишь, как можно влипнуть.
Зубери Неджес из рода Акх – так его звали. Не людское имя, смешное. Не выговоришь.
– Спешка неугодна богам. Я хотел собрать быстрее денег, а теперь Салидджи достанется другому.
Он рассказывал про страну, где вообще нет снега. Там у него осталась невеста. Все у этих южных не как у людей. У людей, когда женишься, с невестой приданое дают. А там надо покупать невесту.
Дураки они.
Последнюю мысль Бобби, осмелев, высказал вслух. Зубери не обиделся.
– Это пройдет, мальчик. Ты поймешь меня, когда подрастешь.
– Не подрасту, – просто сказал Бобби.
Чего врать-то?! Поди ясно: не для того его горбун в подвал сажал, чтобы отпускать.
– Любой воин Тамери знает: чтобы проиграть, надо сначала сдаться.
– Чего?
Смех Зубери похож на грохот ссыпаемых в кучу камней:
– Не верь отчаянию, мальчик. Ты жив и пока еще человек. А я уже нет.
Что Зубери не человек Бобби и так понял, чай не дурак. Ну и что? Главное – не дерется.
Эх, взять бы его на поводок, да пройтись по Ист-Уорфолл-Энд. Небось, ни один босяк не посмеет крикнуть Бобби вслед «Ссыкун!». Да и Гарри поседеет, когда увидит.
– У нас в Тамери говорят: в каждом человеке спит бог и зверь. Горбун сумел разбудить моего зверя, мальчик. А бог все еще спит. Без него мне не совладать.
– Меня Бобби зовут, – сказал Бобби.
А то что все «мальчик», да «мальчик».
– Если сможешь вырваться, – в голосе южанина послышалась тоска, – загляни ко мне. Район Бикстон, трактир «У матушки Терезы», последняя комната на втором этаже. Там до конца зимы никто не должен жить. Я платил за три месяца сразу. Под седьмой от окна половицей все, что я успел собрать для выкупа за Салидджи.
– Угу, – Бобби зевнул и задремал, привалившись к теплому боку.
____________
*Эдитор (лат.) – устроитель гладиаторских боев.
ЭлисонОни были гистрионами*. Маленькая труппа из фэйри и монгрелов. Отщепенцы, преступники, изгнанники Изнанки, вынужденные скитаться по человеческому миру и веселить простолюдинов, чтобы выжить. Команда дядюшки Ринглуса.Кроме Тильды, Зигфрида и Фэй, которых я уже видела, в труппе была молчаливая смуглянка Паола – высокая и гибкая, с прекрасными бархатными глазами. На вид – обычный человек, даже Фэй с ее красными волосами выглядела более странной.Шестой комедиант – Фернанд, выступал под звучным псевдонимом Мефисто Великолепный. Темноволосый, лощеный, слегка показушно-зловещий. Белая кожа, ярко-алые губы, бородка клинышком. Никогда не встречала мужчину, который был бы так увлечен своей внешностью. Он проводил у зеркала больше времени, чем Китти, одевался с тщанием, достойным потомственного лорда, а духов, притираний, помады, мушек и пудры у него было больше, чем у всех остальных гистрионов, вместе взятых.Тильда была м
Фэй не предпринимала больше попыток сблизиться, но и не показывала, что обижена на мой отказ. Я очень скоро поняла, что подобное предложение с ее стороны не было чем-то особенным. Непоседливая полукровка обожала все, связанное с постельными утехами и постоянно искала случая разнообразить свои вечерние приключения:– Поаккуратнее с ней, – предупредила Тильда на следующий день. – Не увлекайся. Фэй любит всех и никого.Я похлопала глазами от ее прямоты и решила не делать вид, что не понимаю о чем речь:– Я этим не интересуюсь.– Зря. Она великолепна в том, что умеет.Я покраснела и решила не уточнять, опирается ли Тильда на собственный опыт. И так понятно было.– Зачем ограничиваться кем-то одним, – рассуждала вечером Фэй, укладываясь спать. – Жизнь так коротка, и в ней так много красивых людей. Вот, например, ты, Элисон. Нет, нет, не бойся. Я больше не буду приставать, пока сама не попросишь. Зна
ЮнонаЧто-то в недрах замка чуть слышно щелкнуло. Юнона продвинула шпильку чуть дальше, надавила сильнее.И сломала.Ругнувшись вполголоса, вынула обломок, швырнула к десятку других и со вздохом признала, что врезной альбский замок – из тех, что куда чаще ставят на сейфы, чем не на двери гостевых покоев, оказался ей не по зубам.«Магия развращает» – зазвучал в ушах голос Мартина. – «Мы привыкаем к ней и становимся беспомощны».Юнона мысленно согласилась с первым Стражем.Она выпрямилась, еще раз пленной тигрицей обошла свою темницу. Две комнаты обставленные с почти вызывающей роскошью, на грани безвкусицы – у Отто всегда было плохо с чувством меры. Мебель из красного дерева, резная, в позолоте и аляпистых розочках. Пышный ворс ковра, в котором ноги утопают почти по щиколотку, багряные тканые обои с золоченым узором на стенах.И очень прочные вцементированые в стены решет
ЭлвинУ гостевых покоев на третьем этаже я остановился, вслушиваясь в происходящее за дверью. Франческа была внутри. И даже что-то напевала.У нее был несильный, но приятный голос. В самый раз для светских музыкальных вечеров. Я любил слушать, как она поет, поглаживая струны арфы или опуская пальцы на черно-белые клавиши клавикорда. Созданный мастером-фэйри специально для сеньориты инструмент звучал божественно – нежный почти скрипичный дискант, глубокие и звучные басы.Сейчас клавикорд пылился в гостиной под чехлом. Его не снимали уже несколько месяцев. И вряд ли скоро в башне раздастся мягкое звучание его струн.Проклятье! Всякий раз, когда я возвращался домой, у меня было ощущение, что под ногами хрустят осколки прежней жизни.Поначалу я надеялся завоевать Франческу снова, избежав прежних ошибок. Но в нее как будто демон вселился, честное слово. Презрение, отвращение, скандалы, провокации и совершенно детские выходки, кото
При виде сеньориты у братца на физиономии нарисовалась такая масляная улыбочка, что мне захотелось выгнать его из дома пинками.– Ах, леди, я счастлив, снова быть представленным вам. И вдвойне счастлив, что вы забыли все мои комплименты, и теперь я смогу повторить их, будто в первый раз…– Знаешь, дружище, – перебил я его самым проникновенным голосом, на какой был способен. – Общение с тобой заставляет меня цитировать великих. Вот и сейчас, ну как не вспомнить бессмертное «заверни жерло» от Фергуса?!Уверен, Риэн внял бы призыву и заткнулся, он всегда неплохо понимал слова, особенно такие, которые таили в себе намек на мордобой. Но вмешалась Франческа:– Нет, нет! Продолжайте, сеньор, – сказала она, улыбаясь улыбкой сытой кошки. – Я с удовольствием еще раз услышу все, что позабыла.– Риэн пришел по делу, так что обойдемся без политесов.Братец развел руками, как бы показывая,
Он поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки. Я отшатываюсь и фыркаю:– О, не трудитесь, сеньор. Мне ничего не нужно от вас.– Не хочешь дать мне шанс?– Нет! И никакая сила не заставит меня простить или взглянуть на вас иначе.Наградой за мои слова становится знакомая ухмылка:– Очень по-квартериански, леди. Думаю, ваш духовный отец мог бы вами гордиться.Я не успеваю рассказать ему, что квартерианство не для таких наглых безбожников. Потому что слышу за спиной неуместный в стенах дома звук, похожий на блеянье.Слишком много всего случилось за эти дни. Я совсем выкинула из головы козу. Просто не до того было. Тем более что я больше ее не встречала. И вполне готова была поверить, что вредное животное мне просто привиделось или приснилось.А вот и не приснилось!Она стоит в дверях. И меланхолично жует кусок ткани, в котором я узнаю свой любимый шелковый шарф.– Хейдрун?! – изумля
Он мрачнеет и покорно разжимает пальцы.– Что вы искали, сеньорита Рино?Я отвожу взгляд:– Неважно. Мы охотились на козу.– Что? Ах да! Точно, коза. Как думаешь, где она может быть?– На кухне. Или в подвале.Единственные помещения, которые мы не осмотрели.– Там же брауни… А, ладно, пошли.Мы идем вниз, все так же переговариваясь, но что-то изменилось. И я не знаю, как вернуть утраченную легкость.На кухне темно и тихо. Огонь в очаге уже погас. Свет отражается в начищенных до блеска котлах и сковородках.В подвале, где живут смешные малыши-брауни я еще не была ни разу.Или была, но не помню?Лестница вниз крутая и узенькая, можно спускаться только поодиночке. Каменный свод в дюйме над макушкой невольно заставляет втягивать голову в плечи.Скрипучая хлипкая дверца. Даже мне, чтобы войти в нее приходится пригнуться.Здесь нет светильников, как в оста
– Брауни пьют молоко? – задумчиво говорит маг. – Хоть Августу вызывай посмотреть на такое чудо.– Почему бы им не пить молоко? Они тоже живые лю… – я осекаюсь. Слово «люди» как-то совсем не подходит этим существам. – Просто живые.– В том-то и дело, что нет, сеньорита.– Мертвые?! – я недоверчиво разглядываю на Тасситейл, которая стоит в изголовьи кровати и застенчиво теребит кисточку на хвосте.– Нет, конечно. Но и не живые.– В сказках брауни любят молоко.– Меньше доверяй сказкам. Брауни питаются магией.Я вспоминаю, что маг уже говорил недавно о чем-то подобном. Когда только привез меня в свою башню.– А как ты их кормишь?Картина, которую тут же подсунуло неуемное воображение, настолько забавна, что я фыркаю. Длинная очередь из брауни и Элвин, с торжественным лицом раздающий им «магию», похожую на куски синег