Он поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки. Я отшатываюсь и фыркаю:
– О, не трудитесь, сеньор. Мне ничего не нужно от вас.
– Не хочешь дать мне шанс?
– Нет! И никакая сила не заставит меня простить или взглянуть на вас иначе.
Наградой за мои слова становится знакомая ухмылка:
– Очень по-квартериански, леди. Думаю, ваш духовный отец мог бы вами гордиться.
Я не успеваю рассказать ему, что квартерианство не для таких наглых безбожников. Потому что слышу за спиной неуместный в стенах дома звук, похожий на блеянье.
Слишком много всего случилось за эти дни. Я совсем выкинула из головы козу. Просто не до того было. Тем более что я больше ее не встречала. И вполне готова была поверить, что вредное животное мне просто привиделось или приснилось.
А вот и не приснилось!
Она стоит в дверях. И меланхолично жует кусок ткани, в котором я узнаю свой любимый шелковый шарф.
– Хейдрун?! – изумляется над ухом Элвин. – Как ты сюда попала, божье наказание?!
Коза издает звук, похожий на хрюканье, выплевывает недожеванный шарф и игриво отпрыгивает в сторону, снеся по дороге вазу из марунского стекла. Та разлетается с жалобным звуком и пол снова весь усеян осколками. Совсем как в тот день, когда я впервые встретила эту мерзавку.
– Вот и ставь после этого защиту! Толку от нее, когда любая коза… Иди-ка сюда, грисково отродье!
Заслышав в голосе мага хищные нотки, коза, бодро взбрыкивая ногами, устремляется к лестнице.
– А ну стой!
Кресло вдруг отрывается от пола, взмывает куда-то к потолку, а потом падает на пол. Забористую ругань почти заглушает громкий треск дерева. По полированной спинке идет некрасивая трещина.
Перед тем как взбежать по лестнице, коза останавливается, чтобы кокетливо потереться о перила.
– Обязательно кидаться мебелью? – я хотела сказать это ехидно, а получилось весело. Появление наглой козы сгладило повисшие в воздухе напряжение и безысходность.
– Промахнулся. Я метил в козу. Интересно, как она влезла в дом, если ни ты, ни я ее не впускали?
Я краснею, но не спешу опровергнуть его заблуждения.
– Разве это не твоя коза?
– Хейдрун? Нет, она своя собственная.
Элвин улыбается, и вид у него не разгневанный, а даже как будто довольный.
– Этой старушке больше лет, чем мне, – продолжает он, как ни в чем не бывало. Как будто не было жестоких слов, которые я только что бросила ему в лицо. – Клянусь, я не встречал твари с более шкодным характером. Среди Стражей одно время ходила байка, что Хейдрун – аватара богини Хаоса. Я начитаю в нее верить.
– Да уж, – я оглядываю холл. На полу опять вода и осколки вазы, в луже лежат уже чуть увядшие цветы и пожеванный шарф, кресло на боку, а на перилах клочья белой шерсти. И все это – меньше чем за минуту.
Он подмигивает:
– Предлагаю поймать ее, пока эта бестия не разнесла нам весь дом.
– Давай попробуем, – отзываюсь я с чрезмерным воодушевлением.
* * *
Смешно, но коза как будто сблизила нас разом. О ней легко говорить. Не то, что о нашем прошлом, которого я не помню. Или о будущем, которое меня пугает.
Охота на плутовку напоминает детские игры в прятки с Риккардо. Мне удивительно хорошо, от установившегося хрупкого мира между нами. Только бы ничего не испортить…
Мы перебрасываемся фразами и даже шутками, с азартом заглядываем в очередную комнату. Маг осматривает помещения медленно, разве что на каждую полку не заглядывает. Словно и не особо спешит найти рогатую бестию.
Я не тороплю Элвина. Если мы ее найдем, все закончится.
Гостиная, столовая, библиотека. Незваной наглой гостьи нет нигде, но присмотревшись можно заметить следы ее присутствия почти в каждой комнате: пожеванные шторы, клочья белой шерсти на обивке дивана и царапины от копыт на полированном паркете.
– Вот ведь зараза! – Элвин озадаченно поворачивается ко мне. – Где еще она может прятаться?
– Сейчас… – я порываюсь воззвать к своей кошечьей половине. От нюха Маленькой Фран не скрыться.
Не получается.
Рука касается горла. Почему он его снял?!
…потому что я сама попросила.
Я тогда подобрала ошейник. Унесла в свою комнату. Даже надевать пробовала, но когда я сама затянула пряжку, чуда не случилось. Кусок кожи на шее остался просто куском кожи. И я больше не могла превращаться в кошку.
Ну вот как сказать: я хочу, чтобы ты надел его обратно? Это же совершенно невозможно – произнести такое вслух. А сам он никогда не догадается, чурбан деревянный!
У дверей в мою комнату я останавливаюсь.
– Подожди меня, пожалуйста.
Скажу: пусть наденет его, чтобы я нашла козу. А потом не буду напоминать, чтобы снял. Может, забудет?
Ошейника нигде нет. Ни на каминной полке, куда я положила его в первый раз. Ни на туалетном столике возле трюмо, куда я бросила его после неудачной примерки.
Настойчивый стук в дверь заставляет поторопиться.
– Сейчас!
Где же он может быть?! Куда я его дела? Точно помню, что оставляла на столике! Или не на столике? В шкафу тоже нет. Неужели в гардеробной комнате?
– Сеньорита, вы еще долго, – Элвин заглядывает внутрь.
– Не могу его найти, – жалобно говорю я.
– Кого «его»?
Я осекаюсь.
– Неважно.
Ни за что не скажу ему, что искала ошейник.
Он берет меня за руку:
– Фран, что ты потеряла?
Я не зря избегаю его прикосновений.
Как всегда, когда Элвин дотрагивается до меня, между нами словно пробегает маленькая молния. Стук сердца отдается в ушах и сразу становится нечем дышать, и снова чувства, как соленые морские волны, захлестывают меня с головой.
Гнев, обида, вожделение, нежность, страх, тоска – все сразу и одновременно. Как будто в голове заиграла сотня скрипок разом и каждая – свою мелодию. Какофония, шквал, девятый вал шторма…
– Пусти, – прошу я звенящим от слез голосом, а какая-то часть меня умоляет «Не отпускай! Не слушай меня!».
Он мрачнеет и покорно разжимает пальцы.– Что вы искали, сеньорита Рино?Я отвожу взгляд:– Неважно. Мы охотились на козу.– Что? Ах да! Точно, коза. Как думаешь, где она может быть?– На кухне. Или в подвале.Единственные помещения, которые мы не осмотрели.– Там же брауни… А, ладно, пошли.Мы идем вниз, все так же переговариваясь, но что-то изменилось. И я не знаю, как вернуть утраченную легкость.На кухне темно и тихо. Огонь в очаге уже погас. Свет отражается в начищенных до блеска котлах и сковородках.В подвале, где живут смешные малыши-брауни я еще не была ни разу.Или была, но не помню?Лестница вниз крутая и узенькая, можно спускаться только поодиночке. Каменный свод в дюйме над макушкой невольно заставляет втягивать голову в плечи.Скрипучая хлипкая дверца. Даже мне, чтобы войти в нее приходится пригнуться.Здесь нет светильников, как в оста
– Брауни пьют молоко? – задумчиво говорит маг. – Хоть Августу вызывай посмотреть на такое чудо.– Почему бы им не пить молоко? Они тоже живые лю… – я осекаюсь. Слово «люди» как-то совсем не подходит этим существам. – Просто живые.– В том-то и дело, что нет, сеньорита.– Мертвые?! – я недоверчиво разглядываю на Тасситейл, которая стоит в изголовьи кровати и застенчиво теребит кисточку на хвосте.– Нет, конечно. Но и не живые.– В сказках брауни любят молоко.– Меньше доверяй сказкам. Брауни питаются магией.Я вспоминаю, что маг уже говорил недавно о чем-то подобном. Когда только привез меня в свою башню.– А как ты их кормишь?Картина, которую тут же подсунуло неуемное воображение, настолько забавна, что я фыркаю. Длинная очередь из брауни и Элвин, с торжественным лицом раздающий им «магию», похожую на куски синег
РэндольфЗал бесновался. Волны человеческого негодования захлестывали трибуны. Неотесанные вилланы из соседних деревень, бородатые мастеровые, чисто одетые горожане – все вскакивали в едином порыве, чтобы потрясти кулаками и проорать что-то нецензурное. И даже одинокий баронет, единолично занявший всю ложу для аристократии своей сиятельной персоной, матерился сквозь зубы, наблюдая, как Рэндольф Смертельная Тень теснит опытного бойца Арены.Поединок длился уже десять минут. Фламберг ветерана почти в три раза превосходил по длине короткие клинки его противника, да и обращался со своим оружием Скотти Кровавый Пес умел весьма ловко. Тем не менее прыткий новичок раз за разом умудрялся уклоняться от атак. Волнистое лезвие ни разу не коснулось даже его доспеха, в то время, как на бедре Скотти красовалась неглубокая, но длинная царапина. Кровь пропитала штанину и никак не желала униматься. Песок вокруг покрывали темные пятна.Пахло потом, брагой и
ЭлисонМне нравилось даже просто брать в руки флейту, которую фэйри упорно именовали неблагозвучным словом “чейнадх”. Каждое прикосновение к ее темному полированному телу было радостью, каждый взгляд напоминал о Рэндольфе. Моем Рэндольфе.Не знаю, можно ли было сказать, что я играла на ней? Или она на мне? В наших взаимных прикосновениях было что-то интимное, музыка, которую они рождали, полнилась образами, иные из которых получались настолько яркими, что я могла видеть их во всех подробностях, стоило прикрыть глаза. Чаще всего, это были случайные картины из мира фэйри, но иногда и мои собственные воспоминания. Не те, что покоились на дне черных дыр. Обычные, безопасные. Зимняя охота. Бал в Гринберри Манор. Первый поцелуй с заезжим офицером – нелепый и смешной…Иногда рассказ флейты подступал к запретному, но я научилась ловить первые признаки этого опасного соседства и уводить музыку в сторону, подальше от запаха жженых
Я с отвращением разглядываю отростки лианы, торчащие в стыках медных пластин.– Налюбовалась? – в его голосе нет злости, только усталость. – Теперь уходи!Капля крови срывается с ладони и падает на пол. Элвин снова опускается в кресло, берет нож. В голос ругаясь, обрезает отросток у основания и швыряет в стоящий рядом таз к трем другим. Окровавленные, вяло подрагивающие, они похожи на отрубленные пальцы.– Что это?! – от ужаса у меня получается говорить только шепотом.– Подарочек из Роузхиллс. Не бойся, не заразно. Но смотрится мерзко, ага.К горлу подкатывает тошнота. Я закрываю рот ладонью и с ужасом слежу, как он отрезает следующий отросток.– Блевать – в тазик, – сквозь зубы говорит Элвин. – А лучше за дверью.В другой ситуации я бы ужасно разозлилась на него за такие слова.– Больно?– А ты как думаешь, радость моя? – с тихим стуком в таз
Я заглядываю в его глаза, и внутри что-то обрывается. Это как балансировать на краю бездны, как ждать чего-то желанного и жуткого в полушаге от точки невозврата.Память разворачивает веер с сотней картин из нашего общего прошлого. Слишком отрывистые и короткие, они проносятся так быстро, что я не успеваю их осмыслить.Близость Элвина странно действует на меня. Чувствую себя слабой, но в этом ощущении нет привычного и ненавистного бессилия. Я вдруг понимаю: любит он меня или не любит, а управлять им не получится. И не надо, наверное. Может, и к лучшему, что он сильнее? Может, мне не стоит его бояться?И словно извне кто-то вкрадчивым шепотом вкладывает в голову мысль, как ядовитую колючку.– Ты ведь не меня на самом деле любишь, а ее! Ту Франческу!Его брови взлетают вверх в гримасе преувеличенного удивления:– Да здравствует раздвоение личности?!– Я просто похожа. То же лицо и тело…– Тот же вред
КьяраГосподин поставил ногу в стремя, окинул на прощание Кьяру внимательным взглядом, оставившим неприятное ощущение, что темный маг отлично осведомлен, что именно она задумала.– Вернусь к обеду, моя верная Кьяра. Меню на ваше усмотрение.– Хорошо, Мастер.Она постояла на крыльце, вслушиваясь в цокот копыт по брусчатке.Уехал.Вряд ли вернется раньше вечера, разговор с воровским бароном – дело небыстрое. Это если маг еще сумеет добиться, чтобы его заказ приняли, а его самого – выслушали.Впрочем, Кьяра достаточно узнала своего господина, чтобы быть уверенной – этот добьется.Жаль рыжую Элисон. Где бы она ни пряталась, ей не удастся скрыться, если горбун сумеет найти общий язык с воровским дном.Жаль, но всем не поможешь.Кьяра неслышно спустилась в подвал. Замерла у двери в дальнюю камеру, унимая мелкую нервную дрожь.Неужели она действительно сделает это?
РэндольфТрибуны и навес содрогнулись от слаженного вопля сотен глоток. Фэйри зажал «рану» в боку и упал. Дисциплинированно, как учили.Чарли поморщился. Вот ведь – дубина ушастая. Нет бы покачнуться сначала, сделать шаг назад, поиграть. Никакого чувства момента. Тьфу.На лице победителя вместе с торжеством отображалось недоумение, словно он сам не мог понять, как сумел взять вверх, но тупить или изображать цацу, как любил делать длинноухий, тот не стал. Вскинул меч и прокричал что-то ликующее. Зал ответил. Возмущенно орали проигравшие, от них летели оскорбления и упреки. Восхищенно – рискнувшие поставить, вопреки всем победам новичка, на неплохого, но в целом-то заурядного бойца.Вторых было меньше раз в пять, если не в семь. Чарли довольно прищурился, мысленно подсчитывая прибыль.Носилки с «пострадавшим» уже унесли, на арену высыпали работники, чтобы засыпать пятна крови свежим песочком, а зри