13 Ворон

–Ты хочешь ссоры, Эливерт? – холодно произнёс Наир. – Ты знаешь, как я уважаю миледи Лиэлид! Знаешь, как к ней относится Старший! Мне не нравится, что ты её оскорбляешь!

– А по мне, так больше уважения вызывают девки с базарной площади! – не уступал Эливерт. – Они хотя бы не скрывают своей продажной сути. А твоя Лиэлид… Сказать по правде, миледи Дэини, Лиэлид отреклась от своего рода! Она из лэриан! Чтобы добиться власти она изменила свою сущность, даже пожертвовала  бессмертием. По крайней мере, так говорят – но я думаю, что это вранье! Она изменила с помощью магии свою внешность, изменила острые ушки на обычные человеческие. И всё ради того, чтобы привлечь короля! Она обхаживала  его до тех пор, пока не получила во владенье земли на юге Кирлии, богатейшие и красивейшие земли, с говорящим названием – Жемчужные Сады. Она получила место в Королевском Совете. А ведь такое даже в голову не могло никому прийти, что женщину  пустят в Совет, да ещё и не человека, а «дочь леса»! Хотя, это, разумеется, тайна за семью печатями! Не для меня, конечно! Я- то  вечно выведаю даже самые страшные секреты.  О том, кто она есть на самом деле, мало кто знает. Свободный Народ  надёжно хранит эту тайну. Всех поражает её неземная красота, но почему-то никому не приходит в голову, что красота эта нечеловеческая! Но однажды кто-нибудь всё-таки заподозрит неладное.  И только Духу-Создателю ведомо, что тогда произойдёт. Мало найдётся тех, кому понравится мысль, что лэгиарны обманным путём, используя магию, под видом человека, подослали к королю одну из своих! Отношения между нашими народами и так оставляют желать лучшего.

Лиэлид метит в королевы! Но если откроется правда об её происхождении – её возненавидят, а заодно с ней и весь Свободный Народ. Эта женщина как камешек, попавший в сапог – вроде бы очевидного вреда немного, но меж тем явно не на своём месте, и, ясно-понятно, что она мешает!  Лиэлид строит глазки королю, а сама давным-давно окрутила его лучшего рыцаря. И бедняга Далард пал жертвой женских чар. Великий воин, герой Битвы при Эсендаре, словно глупый щенок мостится у ног госпожи Лиэлид! И мне, по правде сказать, за него обидно! Пусть меня сожрут пиявки на Соланских болотах, если у красавчика Даларда есть хоть шанс против короля! Выбирая между властью и любовью, любая женщина выберет жениха познатнее и побогаче, и Лиэлид не исключение.

Впрочем, не подумайте, миледи Дэини, мне до этого нет никакого дела!  Пусть соблазнит хоть самого Духа Тьмы и нарожает ему тысячу уродливых вурдалаков. Я не лезу в чужие дела, пока меня не трогают. Хотя уважать её я не смогу при всём желании угодить тебе, Наир! Но нынче Лиэлид задела мои интересы, попыталась на меня давить, решила, что вправе мне отдавать приказы, мне – Эливерту, Вифрийскому Ворону! Решила, что знает всё обо всем и имеет право решать за других! Возомнила себя благодетельницей и спасительницей всей Кирлии!

– А разве это не так? – не выдержал Наир.

– Нет, не так! – продолжал разбойник. С губ его сыпались жёсткие дробинки слов: он злился на весь мир, но направлял эту ярость на неведомую Лиэлид. – Она ничего не знает о войне и смерти, Наир! Да и о народе, который она спасает и бережёт. Девчонка, избалованная судьбой, опекаемая королём,  обожаемая бессмертными, живёт в дивных садах, сладко ест, мягко спит. Всё, что она знает о бедах и скорби – это лишь истории, теория! Она не видела горящих деревень, не видела невольничий рынок в Левенте! Она не знает, по каким канавам скитаются сироты войны! Не встречала тех скитальцев, несчастных изгоев, что приходят в твой лес, чтобы вступить в разбойничью вольницу, потому что им больше некуда идти, потому что война лишила их всего!

– Тогда я тем более тебя не понимаю! – пожал плечами Наир. – Ведь Светозарная как раз и хочет остановить все эти беды! Пусть сама она не видела такого горя, но ведь, чтобы сочувствовать, не обязательно проходить самому через ужас и боль. Да и что мы знаем о ней? Какой была её судьба до появления в Кирлиэсе? Она может помочь нашему народу – значит, мы должны помочь ей!

– Не хочу я помогать ей, Наир, – вдруг сказал Эливерт негромко, почти спокойно. – Никому не хочу помогать из этой своры жалких благородных владетелей! У короля – дружина славных рыцарей, но это и вся его сила. А остальные его поданные не стоят выеденного яйца! Либо трусливые крестьяне, либо тупые ремесленники-пьянчуги, либо обожравшиеся купцы, либо высокородные милорды – трусливые, тупые и зажравшиеся одновременно! А на Севере – каждый с детства воин. Там мужчина уже в колыбели не с игрушками забавляется, а с оружием учится обращаться. У тех, кто по приказу Лиэлид отправится в Герсвальд, нет ни шанса, как и у всей Кирлии в этой войне. Если армия Побережья хлынет на нас, она подомнёт под себя все южные земли. И нам уже не совладать с этим. Я не хочу умирать за каких-то там господ и их делёж земель! Я видел это много раз: на Севере раньше постоянно шли  междоусобные войны за каждый клочок леса, за каждую болотную кочку. Владетели делят богатства, захватывают добычу, расширяют свои наделы, а простой люд расплачивается за это кровью, слезами и потом.  Я не хочу и не могу участвовать в этом! Сколько простых ратников пало при Эсендаре – они могли бы пахать поля, охотиться, стать ремесленниками, но они умирали за короля и своих милордов! Сколько детишек шмыгает в городских подворотнях – это те, кто сумел ускользнуть из разорённых деревень и не попасть в рабство.

Но что им теперь делать со своей одинокой свободой, они не знают… Со временем они пойдут тем же путём, что и я, путём воровства и разбоя.

Как и те женщины, что приходят сюда, уставшие от страхов и ожидания, что вот-вот явится какой-нибудь знатный вояка или работорговец с Севера, которому приглянется миловидное личико селянки. Они бросают всё и бегут сюда, в Лэрианор, но в Кирлии уже осталось  так мало мест, где можно быть в безопасности.

 И я не стану пресмыкаться перед всякими там милордами, ничего не смыслящими в обычной человеческой жизни, не способными защитить своих подданных.

И Лиэлид служить я тоже не буду! Она, ко всему прочему, ещё и женщина, а все  женщины лживы и двуличны! Она получит от нас, что ей нужно, использует для своих высоких целей, а потом вышвырнет за ненадобностью. Как только мы станем неинтересной забавой, она предаст нас, и, наверняка, попытается продать подороже!

– Ты говоришь чушь, Эливерт! Лиэлид вообще не знает такого понятия как «предательство»! – возразил устало Наир.

– Ну да! Сама НЕВИННОСТЬ!  – скривился Эливерт. – Вот за такими-то наивными прекрасными глазками и прячется хищная тяга к наживе! Лиэлид такая же гадюка, как и все те змеи, что мы пригреваем у себя на груди!

«Это уже перебор!» – Настя набрала в лёгкие побольше воздуха, намереваясь высказать атаману всё, что пришло ей на ум, пока она слушала его обвинительные речи, но  она снова опоздала.

В споре Эливерт не заметил, как рассыпалось  в воздухе эхо серебряных колокольчиков, и в дверном проёме появился высокий силуэт Миланейи, сияющий белизной платья и золотом волос.

– Все они одинаковы! У неё нет права приказывать мне. Моя свобода принадлежит только мне! А она просто двуличная девка, жаждущая короны! И я не собираюсь рисковать жизнью из-за Лиэлид! Ей плевать на то, что будет  с нами! Всё, что она может, так плести свои сети, как старая злобная паучиха, как и все эти… Миледи Миланейя? – изумлённо воскликнул Эливерт, заметив наконец  сестру Наира, и поднялся с лёгким поклоном, оборвав свою язвительную речь на полуслове.

Миланейя холодно улыбнулась, грациозно скользнув меж кряжистых табуретов, опустилась на скамью рядом с Наиром.

– Ну же, Эл, продолжай! – с насмешкой сказала она. – Мне тоже интересно послушать,  о чём ты тут говоришь. Не смущайся! Ты, кажется, остановился на том, что все женщины – злобные коварные создания, подстерегающие свои жертвы в расставленных ими сетях…

– Я не тебя имел в виду! – Эливерт опустил глаза.

Настя не верила тому, что увидела: нахальный, озлобленный и резкий, Эливерт вдруг сник, как провинившийся ученик, вызванный строгим преподавателем.

– Вот как? Не меня? – улыбнулась златовласая красавица. –  А кого же? Ведь ты сказал – все женщины. А «ВСЕ» не подразумевает исключений! Все – это все! А быть может, ты как раз имел в виду не всех, а только некоторых, исключительных дам, а, Эливерт?

– Да, миледи! Прости меня! – разбойник на миг поднял на неё глаза. – Но от большинства своих слов я не отказываюсь!  Все вы  заблуждаетесь насчёт Лиэлид! Мне ненавистна эта лживая кукла, и я не склонюсь перед ней никогда!

– Ах, Эливерт! – вздохнула Миланейя, и глубокий её голос звучал так печально. – Сколько злости в тебе, сколько злости!

Девушка печально покачала головой.

– Старые раны твои затянулись давным-давно, остались лишь шрамы, но, как бы хотела я, чтобы и сердце твоё излечилось, чтобы на душе твоей раны затянулись! До каких пор будешь мучить ты себя? Да, прежде всего себя! Ты горишь в огне своей ненависти! Легко быть жертвой, пенять на судьбу, что жестоко с тобой обошлась, но ведь ты не из тех слабаков, что сдаются при малейших трудностях и, упав единожды,  опускаются на самое дно жизни. Нет! В тебе есть сила и мужество!

Может в этом-то и беда? Слишком много чувств живёт в твоём сердце! Им тесно там! Они переполняют его, как весенний разлив вод, и всё это плещет наружу в колких шутках, язвительных насмешках, озлобленных обвинениях….

– Ты знаешь многое,  моя  миледи, – сказал Эливерт,  и серые глаза как-то  сразу стали серьёзнее и светлее. – Ты знаешь обо всём, что я повидал в своей жизни! Я видел смерть, и сам нёс её другим. Я помню каждую рану на своём теле. Я помню тех своих друзей, которых потерял  и даже не смог похоронить по-человечески. И я  никогда не забуду всех тех, кому я обязан этими воспоминаниями! Моё прошлое живёт в моём сердце, и это оно переполняет меня чувствами от него не избавиться, ибо это часть меня. Да и надо ли?! Прежде чем сделать что-то теперь, поверить кому-либо в будущем, я всегда могу заглянуть в свою память и уберечься от очередной ошибки. Я имею право на ненависть, потому что я помню всё!

– Но я тоже помню, Эливерт! – улыбнулась Миланейя, и в комнате стало светлее от её улыбки. – Разве один ты видел боль и кровь? Я не воин и не видела войны, но я видела тех, кто с неё возвращался… Я видела плоды ненависти. И я тоже помню каждую твою рану, особенно ту, страшную, у самого сердца, такую глубокую и рваную, как ущелье, ведущее к самой смерти! Я помню всё, Эливерт! И всех тех, кого я излечила… И тех, кого не смогла спасти. И каждую ночь во снах всё это возвращается ко мне: ваша боль, страдания, раны, кровь, призраки тех, кого я не излечила – трофеи войны, что являются мне в кошмарах…

– Прости меня! – снова повторил разбойник. – Как всегда – думаю только о себе!

– Нет, нет, – Миланейя качнула светлой головой, – я не разжалобить тебя хочу и не пристыдить! Но я действительно хочу, чтобы ты научился думать не только о себе. В мире есть люди, которым живётся хуже, чем тебе! И если помочь им может Лиэлид, почему бы не поддержать её, пусть даже она не вызывает у тебя симпатии и уважения. Война сделает несчастными сотни людей, и сотни мальчишек Севера и Юга повторят твою судьбу, Эл! Ты говоришь, что всё помнишь… Так неужели тебе не хотелось бы, чтобы кому-то другому не пришлось вспоминать то же самое? И мне не всё нравится в поведении миледи Лиэлид… Но уже одно то, что она ищет способ спасти Кирлию от набегов северян, делает ей честь. Как тебе кажется? Или этого недостаточно?

– Каждый из нас желает продать свою жизнь подороже! Если бы я мог своей шкурой заплатить за счастье других, я бы сделал это! Я не страшусь смерти, моя миледи, – спокойно рассудил Эливерт, впервые за вечер издевательская ухмылка ушла с его лица. – Но если я сдохну, исполняя замыслы Лиэлид, это не спасёт мир от зла и войн. И никому не станет от этого легче! Ну, может только королевским стражам порядка да местным купчишкам! Но, опять же, боюсь, тогда им станет скучно жить… Я  вношу в их унылые будни чуток риска! Кроме того, я слишком известная фигура на Севере, многие знают меня в лицо… Я могу сыграть против тех людей, на которых будет возложена миссия по спасению мира. Узнают меня, заинтересуются ими – в итоге убьют всех, и дело провалится! Это очень неосмотрительно брать меня в проводники. Но… если ты этого хочешь… – Эливерт замолк на миг, не спуская глаз с Миланейи.

 – Я поеду к Лиэлид, если ты хочешь этого! – продолжил атаман, и голос его предательски дрогнул. – И я поеду на Север, если ты хочешь этого. Если меня ты попросишь, а не Лиэлид! Если ты считаешь, что так мне следует поступить. Я сделаю так, как ты скажешь!

– Ты должен сам выбрать, – мягко ушла в сторону от прямого ответа Миланейя. – Иногда каждый из нас приходит на распутье, этакий перекрёсток судьбы, и от того, какую дорогу он выберет, зависит вся его дальнейшая жизнь … и даже смерть. Твоя дорога перед тобой, Эливерт! И теперь следует выбирать! Как и тебе, мой брат, и тебе, Дэини! Скоро очень многое для вас изменится. И я не вправе давать советы вам, ибо и сама не знаю всего… Расскажешь мне, что говорила Светозарная, Эл? Я должна осмыслить каждое её слово! Что-то очень важное есть во всём этом – никак не могу уловить что-то очень важное!

– Да, моя миледи! – кивнул Эливерт.

На несколько мгновений он замолк, а потом спросил, вновь обращаясь к Миланейе:

 – И всё-таки? Ты хочешь, чтобы я уехал? Ведь так?

– Не хочу, – печально улыбнувшись, ответила девушка. – Но так будет правильно! Это надо не миледи Лиэлид, не королю и не народу Кирлии! Это необходимо тебе самому, Эливерт! Мир не был добр к тебе, но и ты платил ему той же монетой! Теперь судьба даёт тебе шанс искупить свою вину перед Небесами и обрести спокойствие.

– Я ни в чём не виноват! Я готов хоть сейчас взглянуть в глаза Великому Небесному! Посмотрим, кто из нас  станет оправдываться! Я жил так, как мог, я учился изворачиваться,  потому что меня вынуждали к этому!

– Ты всегда жил лишь ради себя.  Может, пришла пора отправиться в путь не ради наживы, но бескорыстно? Во имя защиты тех, кто сам не может постоять за себя! Пора вступить на путь героя, уничтожить духов тьмы, что все эти годы стерегли твою  душу, не пуская её к свету!

– Не очень умно, но рискованно! – усмехнулся Эливерт привычной гаденькой улыбочкой. – Благородство и геройства – это я ещё не пробовал! Подходящее дельце для шального сорвиголовы, вроде меня. Если не думать о том, что это Лиэлид посылает меня на Побережье, то такая прогулочка по краю пропасти мне по душе. Я поеду в Герсвальд! Хоть и уверен – мне не вернуться обратно!

Миланейя подняла на него огромные ясные глаза, в полумраке комнаты они мерцали совсем по-кошачьи. И что-то было в её взгляде пугающе неземное, такое, что Эливерт замолчал, а у Насти по спине пробежали мурашки.

– Нет, не стоит тебе покидать Кирлию! Твои предчувствия никогда не лгут! Теперь, когда ты произнёс это, мне внезапно стало так тяжело и жутко. Это были не пустые слова! Небеса теперь говорили твоими устами, Ворон! – сказала Миланейя сдавленным голосом. – Я хочу, чтобы ты пошёл с моим братом, Эливерт, ибо это предначертано свыше. Но только до границы! Это будет опасное путешествие. И я боюсь и за тебя, Наир, и за всех, кто пойдёт с вами.  Но за тебя особенно, Эливерт! Мне теперь кажется, Север станет гибелью для тебя! И я буду далеко, и не смогу помочь…

Глаза Миланейи сияли как августовские звёзды, и Настя задумалась, а не слёзы ли горят бриллиантами в зелёных очах дочери леса.

 – Забудь о своих тревогах, моя миледи! Ты же знаешь: я – счастливчик! Смерть меня знать не хочет! – Эливерт взял её ладонь. – Ради твоего спокойствия я пошлю Лиэлид куда подальше. Я провожу твоего брата до границы и вернусь обратно. Пусть канет в Бездну весь этот Север! Я останусь здесь. Я буду рядом, и ты сможешь приглядывать за мной, дабы я чего-нибудь не накуролесил! Так будет лучше! Для всех! Я ведь действительно серьёзно опасаюсь, что моя известность на Севере навлечёт опасность на тех, кого я буду сопровождать.

– Но, по крайней мере, до Жемчужных Садов ты с нами? – уточнил Наир.

– Думаю, я могу прогуляться немного дальше… – рассудил разбойник. – Думаю также, что смогу быть вам весьма полезен, хоть и произвожу впечатление совершенно никчёмного создания.

– Ты несправедлив к себе! – возразила Миланейя.

– Нет, моя миледи, – покачал головой Эл. – Я  оцениваю себя вполне реально. Что могу? Единственное – воровать и убивать! Ты спасаешь чужие жизни – и это истинное чудо! С тех высот, где живёт твоя душа, моя госпожа, тебе всё кажется прекрасным и чистым, как облака в небесах. До тех низов, где обитаю я, и в летний полдень солнечные лучи не  долетают. Я никогда не стану таким, каким ты желала бы меня видеть! Но даже свои тёмные таланты можно использовать во благо – теперь всё, что я умею делать в совершенстве, я буду делать ради народа Кирлии. – Эливерт самодовольно улыбнулся. – Боюсь миледи Лиэлид облезет от досады, когда  ей придётся признать перед королём и его подданными, что ради спасения мира ей – прекрасной, добродетельной и милосердной – пришлось обратиться за помощью к  бездушному разбойнику Эливерту!

– Оставь Лиэлид в покое! – Миланейя поднялась. Всколыхнулись лёгкие рукава платья, словно лебедь взмахнул снежно-белыми крылами. – Каждый из нас живёт, как может. И Светозарная не исключение. Когда закончится наш путь здесь, и мы предстанем перед Духом-Создателем, каждому из нас придётся отвечать за собственные поступки и мысли. И то, что кто-то был хуже тебя, не станет оправданием!

– О! Боюсь, Великий Небесный устанет слушать список всех моих проступков и имена всех тех, кто придушил бы меня собственными руками!

– А найдётся ли что-нибудь тебе в оправдание? – поинтересовалась Миланейя. – Благое дело, добрый поступок, светлое чувство, что-либо, доказывающее, что сердце твоё ещё не стало камнем в дорожной пыли, что оно живо и стремится к свету?

 Эливерт молчал, сверля её пронзительным взглядом светлых стальных глаз, потом взял её руку в свою ладонь и, поднявшись, сказал:

– Думаю, я найду, что ему ответить… Найдётся кое-что! И если бы я мог прожить свою жизнь снова, я ничего бы не стал менять, только ради того, чтобы это не потерять…

Эливерт усмехнулся, качнул неопределённо головой.

 – Я начал говорить как бродячие менестрели – это никуда не годится! Пойдём, Миланейя, я провожу тебя и расскажу всё, что знаю о замысле Лиэлид! Хоть знаю я, признаться, меньше, чем мне бы хотелось…

– Да, это важно, – кивнула девушка. – Мы должны быть уверены, что риск оправдан. Стоит ли отпускать Наира в столь опасный путь ради довольно призрачной надежды и неясных целей миледи Лиэлид? Светлой ночи всем!

Миланейя осенила вечернюю тишину серебряным смехом колокольчиков на своих щиколотках.

– Пусть ночь будет светлой! – Эливерт уже на пороге, оглянувшись, добавил:  – Если я брякнул что не то, не обижайтесь! Ты ведь знаешь, Наир, мой язык  живёт сам по себе и абсолютно не думает о последствиях своих речей! Миледи Дэини, был рад знакомству!

Разбойник картинно откланялся и вышел вслед за светлой тенью Миланейи.

***