16 Дороги Кирлии

Наутро, проснувшись на самом рассвете, она хотела встать и пойти поглядеть в розовом свете разгоравшегося нового дня, кого же прирезал ночью Эливерт, но почему-то так и не решилась. Настю глодало любопытство, но она побоялась, что, увидев, кто же скрывается под туманным словечком «всякое», потеряет покой раз и навсегда, и уже никогда не сможет без опаски уснуть у костра, пусть даже под охраной столь бдительных стражей.

***

Дни были похожи друг на друга, как братья-близнецы, и постепенно Настя начала привыкать и к изнуряющему зною, и к тряске в седле, и к тому, что к вечеру спина её ныла, а онемевшее мягкое место казалось деревянным. Всё это она принимала как должное и стойко сносила все тяготы пути, хоть это и было для неё так непривычно.

Впрочем, к счастью Романовой, Эливерт то и дело предлагал остановиться и дать лошадям отдых. Он делал небольшие привалы по нескольку раз в день, жалуясь, что устал тащиться по такой жаре, и конь его еле волочит ноги. Глядя на сказочного вороного, в это верилось с трудом – он бы ещё три дня без продыху ехал и ехал! Но разбойник настаивал на привале, как только находилось какое-нибудь подходящее местечко: к примеру, ключ или ручей, где можно было напоить лошадей и самим умыться, или раскидистое одинокое дерево, дающее спасительную тень.

Дальше, к западу Приозёрной равнины, посреди степи стали попадаться небольшие лесные оазисы – редкие рощицы, некрупные лесочки. Не такие обширные как Лэрианор, но остановиться под спасительным пологом листвы и хоть на пять минут покинуть седло, было для Насти всё равно, что переступить на время порог рая. Девушка изо всех сил старалась быть сильной и выносливой, не жаловаться даже тогда, когда от жары и усталости ей казалось, ещё немного, и она просто свалится с лошади. Поэтому её немного удивляло, что Эливерт – мужчина, привыкший к кочевой жизни – так часто устраивает отдых и ноет, что ехать ему уже невмоготу.

С другой стороны, это Дэини успокаивало – уж если он устал, то она тем более молодец, что не сдаётся!

Каждый привал Настя воспринимала как праздник, радуясь, что ей выпадает хоть минута расслабления, и с нетерпением ждала новой остановки.

Так было на протяжении нескольких дней пути после Лэрианора, пока однажды…

Эливерт вновь остановился у небольшого озерца напоить своего Ворона, кряхтя, сполз с седла и заявил, что ему надо передохнуть. Настя с облегчённым вздохом последовала его примеру.

А Наир раздосадовано заявил:

– Не узнаю тебя, Эл! Раньше ты без труда мог сутки с седла не сходить. И ничего! Не жаловался! А теперь, как избалованная девица – ой-ой-ой, ай-ай-ай! Кости ломит, солнце припекает! Пора нам всем передохнуть! Я вполне мог бы продолжить путь, но ты нас тормозишь всё время. Что с тобой стало, Эливерт?

– Старею! – буркнул разбойник, сосредоточенно  поправляя сбрую Настиной Искры.

Девушка поглядела на него, чувствуя, как в душе зарождается странное  ощущение смуты. Она, кажется, начинала что-то осознавать, но пока ещё не до конца… И тут Наир выдал фразу, после которой, наконец, внезапно пришло прозрение, и всё встало на свои места.  

– Как-то резко ты начал стареть! – продолжал лэгиарн. – Раньше я за тобой не замечал. Совсем недавно ты все тяготы пути без сетований переносил, а теперь будто издеваешься! Нарочно ты, что ли?..

 Наир осёкся на полуслове, поглядел на Настю и смущённо замолк окончательно.

Эливерт одарил его красноречивым взглядом, решил, что этого мало, и добавил устало:

– Ты иногда такой дурак, Наир! – сплюнул и пошёл поить лошадей.

Настя поджала губы – ей было обидно и горько. Надо же, ей-то казалось, что она даже сильнее и закалённее надменного главаря разбойников, а он просто жалел её! Вот уже который день  этот циничный, бездушный  тип разыгрывает  спектакль для того, чтобы, не уязвляя её – Настино – самолюбие, не оскорбляя её снисходительностью, дать ей хотя бы небольшой отдых, без которого она наверняка давно бы умерла от жары и усталости. Какое унижение! А она ещё потешалась над хилостью атамана!

У Насти голова кругом пошла от странного смешения чувств: желания отблагодарить Эливерта и желания его убить! А ещё лучше убить себя – порядочный самурай в такой ситуации непременно сделал бы себе харакири.  Но Рыжая ведь  не в Японию попала, а чёрт его знает куда – так что остаётся только вздохнуть, проглотить застрявший в горле  кусочек  уязвлённой гордыни и ехать дальше!

Эливерт уже вернулся, а Наир всё стоял, обескураженный и растерянный оттого, что нехотя раскрыл чужую тайну, чужую игру. Вид у него был несчастный. Не хватало ещё, чтобы он себя укорял.

Надо было разрядить обстановку, и Настя просто сказала (хоть не так уж просто это ей далось!):

– Не нужно больше из-за меня задерживать нас всех! Я уже привыкла к седлу. Останавливайтесь только при необходимости! Я справлюсь. Я не такая уж слабая!

– Да уж! Совсем не слабая, я бы сказал! – хмуро усмехнулся Эливерт. – Так и знал, если ты поймёшь, то не позволишь делать тебе поблажки! Ты никому не позволишь себя жалеть! В тебе гордость королевы! И если ты хочешь, чтобы мы ехали быстрее, мы поедем… Но, раз уж мы здесь остановились, надо воспользоваться случаем! Взгляните, какое озерцо! Водица что алмаз! А тёплая какая! Освежимся перед дальней дорогой? Когда ещё шанс представится дорожную пыль смыть?

Это было предложение что надо! Хотя от него за версту несло теми же уловками и желанием облегчить Насте кочевую жизнь.

Странно было Насте всё это…  Она начинала иначе смотреть на Эливерта.

 Настя самой себе поражалась – как легко она привыкла к тому, что вообще-то было сложно постичь и принять человеку, успевшему пожить в XXI веке. Но здесь, в знойных степях Приозёрной равнины, из всех благ, доступных прежде, ей не хватало больше всего такого бесценного изобретения цивилизации, как горячий душ, а ещё лучше – ванна. Что ни говори, а с гигиеной тут – в Долине Ветров – были некоторые трудности! Безусловно, сам воздух здесь оставался кристальным. И  после нескольких дней пути Настя себе чувствовала лучше, чем после одного дня в загазованном, душном до невозможности, летнем городе. Однако здесь, на равнине, напоминавшей раскалённую печь, зной и дорожная пыль делали своё грязное дело.

Потому предложение помыться Романова приняла с величайшей радостью. Правда, она тут же сообразила, что моются люди обычно без одежды. Но, прежде чем она успела возмутиться и заявить, что в их присутствии раздеваться не станет, Эливерт опередил её и, оглядывая берег, предложил:

– Вон там бережок отличный – песчаный, пологий! А вокруг заросли ивы. Как раз для Вас, миледи! А мы с Наиром вон там, в другой стороне, расположимся, – решил атаман, привязывая лошадей к ветвям раскидистых плакучих ракит.  – Слишком долго с купанием не затягивай, миледи Дэини! Как наплещешься – возвращайся сюда! Если что надо будет, кричи нас! Ну, там… спинку потереть…

Знакомая белозубая ухмылочка блеснула на лице разбойника.

– Нет уж! Как-нибудь сама! – в тон ему ответила Настя.

– Да ладно, шучу! Хотя, жаль … – Эливерт огляделся по сторонам. – Ну что, вроде никого поблизости нет… Надеюсь, лошадей наших спереть никто не успеет, пока мы тут отмокать будем. Ворон, ты следи! Если чужой, дай знать! Или сам его сожри! – велел он своему жеребцу. – Не хватало ещё, чтобы нас обчистили!

 Он обвёл взглядом окрестности ещё раз, но вокруг естественно не было ни души.

Настя отправилась к зарослям ивняка, предчувствуя, как через миг войдёт в благословенную прохладу воды.

За её спиной Эливерт с коротким смешком добавил:

– А забавно бы вышло, если бы вор у вора лошадей увёл!

– Пошли! Вокруг на много рильинов никого, кроме нас троих!

– Почему же? Ещё гнус всякий, саламандры там… и… – возразил Эливерт, но Романова уже не прислушивалась – их разговор с Наиром плавно перетекал в привычную дружескую перебранку.

Озеро манило свежестью и прохладой зеленоватых вод. Ветер не смел вспугнуть спокойной зеркальной поверхности. И поросшие вётлами берега, и бездонное синее небо над головой – всё отражалось в кристально-чистых водах, как будто какой-то волшебный художник нарисовал здесь, посреди Приозёрной равнины, огромную, удивительно реалистичную, картину. Жаль было портить такую красоту, но желание остудить разгорячённое тело оказалось сильнее, и Настя начала торопливо стаскивать с себя одежду.

***

 С той стороны, куда ушли ребята, раздался громкий всплеск и торжествующий вопль Эливерта. Похоже, тот времени даром не терял.

 Настя же входила в воду медленно, чувствуя, как сладкая прохлада вод оплетает лодыжки и движется выше.

В голову лезли дурацкие мысли о том, что она усложняет жизнь Эливерту и Наиру. Вместо того чтобы гнать во весь опор, им приходится останавливаться, думать о том, сколько она ещё протянет.  Это было обидно. Жестокий удар по её гордости. Но, с другой стороны, теперь она осознала, что ей нужна подобная опека. Она не всему ещё научилась, не ко всему приспособилась и, если бы разбойник не затеял игру «я очень устал – даёшь привал!», у неё самой не хватило бы духу попросить об отдыхе! Рыжая просто свалилась бы с седла, едва вступив под  палящее солнце Приозёрной равнины. Порой Эливерт вёл себя абсолютно непредсказуемо, и всё-таки Романовой казалось, что она начинает его понимать. Но сейчас ей не хотелось  рыскать в «потёмках чужой души». Теперь, смирившись с собственной слабостью, Настя отбросила все мысли и нырнула с головой в светлые воды озера.

Она плескалась как выдра, фыркала, ныряла, просто валялась на песчаной отмели. Вода была такой прозрачной, что можно чётко различить камушки и водоросли на дне, и серебристые бока мелких рыбёшек, испуганными стайками уносящихся прочь от берега при приближении Насти. Пора, наверное, было возвращаться, но так не хотелось покидать уютную прохладу вод. Настя стянула в озеро брошенную на берегу одежду, решив попутно устроить стирку.

А после  выбралась, наконец, на бережок. Здесь она нацепила на себя мокрые одежды, решив, что в знойном дыхании Приозёрной равнины вещи скоро высохнут, но некоторое время озёрная свежесть ещё будет спасать от изнуряющего летнего солнца. Она расчесала рыжие локоны и взялась за ботинки…

В этот момент девушка вдруг явственно ощутила, что на неё кто-то смотрит.

Настя обернулась, цепенея от ужаса, и выронила башмаки. Метрах в трёх чуть выше по бережку, стояло непонятное, до дикости жуткое, существо. Оно немного напоминало человека, но скорее снежного… Рослое, метра два с лишком (а может, так почудилось испуганной девчонке!), косматое, бородатое, низкий лоб, тяжёлый взгляд белёсых, словно подслеповатых, глаз. Оно ощерилось в оскале, принюхалось приплюснутым, как пятачок, носом и протянуло огромные перепончато-когтистые лапы к девушке.

***

– Рыжая наша что-то обратно не торопится! – сказал Эливерт Наиру, застёгивая пояс, на котором болталось сразу три кинжала разного размера.

– Пусть! Впереди ещё долгий путь, – рассудил Наир.

– Пусть, – кивнул разбойник, взял в руки рубашку и замер. – Что это?..

 До слуха их долетело негромкое рычание, а потом полный ужаса сдавленный женский крик.

– Это наша русалочка! – воскликнул Эливерт и сорвался с места.

Следом за ним устремился Наир. Парни пробились сквозь заросли ивняка, закрывая лицо руками от хлещущих ветвей. Гибкие ветви оставляли на коже алые рубцы.

Эливерт выскочил первым и увидел как некий косматый «йети»,  обхватив Настю за талию, тащит её к воде. Девчонка извивалась змеёй, пытаясь вырваться из крепких объятий «гориллы», но лишь беспомощно болталась в стальных тисках.

Эливерт моментально выхватил из-за пояса нож и метнул его в плечо лохматой нечисти. Тварь взвыла возмущённо, разжала лапы, и Романова рухнула к его ногам. С угрожающим рычанием громила обернулся, и тут же ещё один кинжал воткнулся ему в грудь. Тварь сделала два шага вперёд, оскалив кривые клыки, вырвала застрявшее в мохнатой груди лезвие.

 Эливерт смело двинулся ему навстречу, не отрывая  прямого взгляда  от водянистых рыбьих глаз существа, его ладонь сжимала третий, самый длинный клинок. «Косматый» попятился, продолжая скалиться, развернулся и стремительно бросился прочь в заросли камышей, временами припадая на все четыре конечности.

 Наир подскочил к Насте, помогая встать с земли. Девушка испуганно всхлипывала и хватала воздух ртом – тварь так сжала её, что Романова чуть не задохнулась. Эливерт поднял с земли испачканный кровью нож, который ударил в грудь существа. Второго клинка нигде  не было.

– Вот гад мохнатый! – Эливерт сплюнул на песок. – Я за этот ножичек десять фларенов отдал!

– Другой купишь!  – буркнул Наир, всё ещё не отходя от Насти.

Девушка, наконец, немного успокоилась и спросила сдавленным голосом:

– Что ЭТО было?

– Это… – Эливерт посмотрел в ту сторону, куда убежало существо – оно проложило хорошо заметную тропу средь камышей и  ивняка. – Бордач. Болотный Дед. Ещё водяным кличут и топлюном. Хозяин озёрных русалок. Живёт обычно на болотах, да возле лесных прудов. Здесь вроде и место не очень подходящее, а гляди-ка, как из-под земли вылез!

– Говорят, что бордачи опасны только в новолуния и полнолуния… – вставил Наир, тоже оглядывая пути отступления Болотного Деда.

– Я в это никогда не верил, – пожал плечами разбойник, поднимая с земли  ботинки Рыжей и подавая их девушке.

Попутно скользнул заинтересованным взглядом по аппетитно обрисовавшемуся рельефу Настиной груди, которую так живописно облегала мокрая блузка.

– Впрочем, его понять можно – на такую приманку и средь бела дня прибежишь! В ночи полной и чёрной луны им кровь нужна, вот топлюны на людей и нападают. Думаю, в любое другое время при возможности они  тоже не побрезгуют сожрать кого-нибудь. Но в такие ночи  надо быть особенно осторожным! А для девиц в самом соку, навроде Вас, миледи, твари эти опасны всегда! – наставительно промолвил Эливерт, вытягивая из рыжих кудрей Анастасии длинную изумрудную водоросль.

И вновь одарил её таким чувственным взглядом, что Романова смущённо потупилась, сосредоточившись на шнуровании «берцов».

Тем более, несмотря  на пережитый стресс, она поймала себя на мысли, что украдкой и сама с любопытством разглядывает загорелый торс атамана. Попробуй тут отведи взгляд, когда перед тобой маячит нечто совершенное, с идеальными мышцами гепарда, бронзово-шелковистое, ещё не обсохшее от сияющих озёрных капель! Если бы ещё не эти страшные рубцы… Но ведь шрамы украшают мужчину!

– Особенно теперь, летом, бордача берегись! Когда Болотный Дед себе новых невест  ищет, – продолжал атаман свою речь. – Как заприметит какую симпатичную купальщицу … с красивой грудью… нагую (любит старый хрыч за голыми девицами  из кустов подсматривать!), так нет от него спасения – сразу в своё логово тащит! Или топит. С утопленницей ему сладить проще… Русалки от его рычания голову теряют, слушаются, как отца родного. Потому он и тебя искупать пытался.

– Чуть не стала ты наложницей водяного! – добавил Наир.

– Ещё чего! Такую красоту в болото! Нет уж! – хмыкнул Эливерт. – На самом деле, хоть и выглядит топлюн жутко, но он трусоват и осторожен. Ты бы и сама с ним справилась, будь у тебя оружие! Ткнула разок, и он удрал бы, сверкая волосатыми пятками! Не забывай больше меч у седла, если одна остаёшься! – велел разбойник.

– Не забуду! Я теперь даже спать с мечом в руке буду! – заверила Романова.

– Спать лучше не с мечом… – невинно мурлыкнул атаман.

И Насте захотелось треснуть его, несмотря на то, что он спас её от смерти. Или даже худшей участи – стать наложницей топлюна! Но она передумала… Только вздрогнула, вновь вспомнив жуткий взгляд и скользкие холодные объятия Болотного Деда.

Наир обнял её за плечи, проводил к стоянке. Эливерт собрал вещи, брошенные ими, когда раздался крик Насти. И все вновь тронулись в путь.

Встреча с топлюном оставила самые яркие впечатления в душе Анастасии Романовой по дороге в Жемчужные Сады. Может быть потому, что она ещё не предполагала, что ожидает впереди, или потому, что это было её первое испытание после отъезда из Лэрианора.

Однако купание явно всем пошло на пользу, до вечера ехали не останавливаясь.

Ближе к закату Наир указал на далёкие огни у линии горизонта. Местность менялась. Всё чаще встречались небольшие лесочки-околки среди лугов, затем стали попадаться поля. К тому времени, когда на землю сошёл сиреневый полумрак вечера, путники подъехали к воротам небольшого городка, обнесённого невысоким, но надёжным частоколом.

– Берфель! – объявил Эливерт название поселения. – Переночуем здесь, а на рассвете двинемся дальше!