Риган с любопытством разглядывал драпировки из полупрозрачных тканей на окнах и стенах. Кое-что из того, что придумали местные дикари, он бы с удовольствием увёз с собой в Туаты. И всё же большая часть окружавших его предметов вызывала дискомфорт.
Каждая складочка ткани вызывала в памяти складки покрывал и контуры белого лица. Риган не мог бы сказать, что особенного в этом лице. Кейли была красива — но красив был любой сид. И всё же только это лицо заставило задрожать всё естество друида, давно уже переставшего верить в любовь.
Мысли о незнакомке были настолько навязчивы, что Риган никак не мог сосредоточиться на приготовлениях к предстоящему пророчеству, и когда на пороге появился очередной бородатый воин — оказался к этому абсолютно не готов.
— Царь вызывает тебя.
Ригану оставалось лишь кивнуть, потому что за свою не очень-то короткую жизнь лучше всего он понял одно: не надо спорить по мелочам с тем, кто называет себя «богом» или «царём».
Оправив одежды, он двинулся следом за воином по коридорам дворца. Теперь уже он разглядывал окружавшую обстановку не ради праздного интереса — оливы, вышитые на драпировках, и колосья, выгравированные на металлических табличках, украшавших стены, немного удивляли его, но и говорили о том, что местные жители сильно отличаются от сидов: обыкновенной любви к охоте и олицетворявшим мужскую силу хищным зверям они предпочитали растения. Риган задумался, пытаясь получше понять тех, с кем ему предстоит иметь дело. Возможно, дело было в садах? В рощах туатов росло только то, что сами деревья дарили детям Дану. Эти же сады выглядели иначе — деревья здесь росли стройными стенами, как будто были высажены в одну линию неведомой силой.
При этой мысли перед глазами Ригана промелькнули мешки с семенами, которые грузил один из бородатых мужчин, и он улыбнулся, озарённый внезапным пониманием, а затем покачал головой, удивившись тому, насколько бессмысленно тратят свои силы дикари: выращивают то, что природа, при должном почтении, могла бы дать им сама.
Коридор закончился высокими дверьми, миновав которые Риган вступил в прохладу тронного зала.
Стены, трон, скамьи на металлических ножках по углам — всё здесь казалось массивней и мрачней, чем в покоях Дану, но суть была та же, и Риган решительно направился вперёд.
Царь Кайден восседал на высоком троне, украшенном шкурой невиданного зверя — рядом с головой царя лежала оскаленная звериная голова с округлыми ушами и коричневым мехом.
Риган остановился в нескольких шагах от трона и изобразил лёгкий поклон.
— Приветствую тебя, благословенный богами великий царь.
Царь хмыкнул и, махнув рукой, приказал продолжать.
— Из далёкой страны богини Дану пришёл я к тебе, чтобы моя богиня смогла благословить твоё царствие. Три знаменья открою я тебе. Если сделаешь, как я скажу — сады твоей страны будут вечно полны фиников и олив, все народы покорятся тебе, а женщины будут прогибаться под твоим весом от наслаждения и плодоносить от твоих семян до конца дней.
Кайден хмыкнул и поудобнее устроился на троне. О богине Дану он никогда не слышал, но кое-что из обещаний незнакомого волхва вызвало у него интерес.
— Ты умеешь предсказывать будущее? — с любопытством спросил он.
— Богиня наделила меня таким даром, — Риган снова отвесил неглубокий поклон.
— Те предсказания, что ты сделал, противоречат тем, что сделал мой авгур.
— Лишь потому, что ты ещё не исполнил того, о чём я скажу.
— Мой авгур сказал, что женщина никогда не возляжет со мной. Ты думаешь, он не прав?
Риган запнулся. Местный авгур явно был полный дурак — каждый друид знает, что нельзя говорить подобные вещи царю.
— Твой авгур видит лишь одну сторону сущности вещей, но я расскажу тебе, как изменить судьбу.
Кайден снова хмыкнул.
— Моя богиня, — продолжил Риган, памятуя о первой заповеди торговца — никогда не переставать говорить, — правит жизнью и смертью. Рождение и плодоношение — вот то, в чём её власть. Никто не знает о сущности вещей лучше неё.
Постепенно в глазах Кайдена начинало разгораться любопытство.
— И какие же жертвы я должен ей принести?
— Позволь сначала спросить, не был ли ты ранен когда-нибудь в бою?
— Я был ранен… — Кайден помрачнел, — но не в бою.
Риган помолчал, подбирая слова.
— Я принёс тебе чудесную траву. Сады твои будут плодоносить, если каждый день ты будешь омывать свои шрамы настоем из неё. Звёзды предсказывают тебе благополучие, и победы твои будут тем величественней, чем богаче будет жертва, которую ты принесёшь своим богам: тебе следует оставить сундуки с тканями, шкатулки с камнями, — Риган присмотрелся к короне Кайдена, отделанной янтарём, — такими, как украшают твоё чело. И… — он задумался. — Чаши.
— Чаши? — переспросил Кайден.
— Да, такие, — Риган повёл в воздухе рукой, изображая один из горшков, который видел в ремесленном квартале, — в общем, самых лучших горшков. Затем твои люди должны будут уйти — и через две луны пусть приходят опять. Боги дадут тебе ответный дар: это может быть золото или соль.
Слушая пророчества, Кайден неторопливо кивал — ничего необычного в том, что говорил волхв, он не видел. Боги всегда любили золото и серебро, в этом чужестранец был похож на авгура, который служил отцу. Но вот что впервые авгуры просили у него, так это горшки.
— Третье — и самое важное, если ты хочешь наказать злую судьбу, — продолжил Риган тем временем, — ты должен отдать богине один из даров, которые принесли тебе в эти дни. Одну из невольниц. Богиня говорит, что она была привезена по морю с востока на прекрасном корабле, украшенном мордами зверей.
— Ложь! — скрипучий голос разрезал тишину, и Риган повернулся на звук. Только теперь он увидел в полумраке худощавую фигуру, облачённую в звериные шкуры. Старец опирался на посох, и лицо его трудно было разглядеть за всклокоченной бородой. — Ложь! — повторил авгур и, выйдя на свет, потряс в воздухе клюкой. — Если ты провидец — то где посох, дарованный тебе матерью-землёй?
Риган перевёл взгляд с провидца на клюку.
— Я принёс обет, — веско произнёс он, — что не срублю дерева в угоду себе. Такова моя жертва богине.
— Если ты провидец, где твоя борода? Ты молод, как юнец!
— Богиня даровала мне вечную молодость и вечную жизнь! — Риган начинал закипать. У него и вправду никогда не росла борода.
— Если ты провидец, — авгур ткнул в Ригана посохом, — пусть царь прикажет принести голубей. Предскажи, что ожидает нас на пиру, а потом будем говорить о жертвах.
— С тобой мне не о чем говорить, — Риган отвернулся от авгура и посмотрел на царя, не в силах сдержать злость, — твой авгур одержим духом прежнего царя, Великий Медведь! Я изреку четвёртое знаменье, которое увидел только сейчас: ты должен отправить его в священный котёл — или болезни и голод обрушатся на твой город!
Кайден пошевелился, устраиваясь на троне поудобней. Хотя лицо его оставалось спокойным, Ригану показалось, что тот наслаждается всем происходящим.
— Разве мой авгур не мудр?
— Был когда-то, но от старости сошёл с ума!
— Но ведь он прав, посоха у тебя нет. Ты пришёл издалека. Но просишь от меня немалых жертв.
Риган невольно скрипнул зубами.
— Ты можешь их не приносить, — холодно сказал он, — но тогда судьба одолеет тебя. Ты не будешь иметь наследника и…
— Достаточно! — голос Кайдена заполнил зал и зазвенел эхом из-под сводчатого потолка. — Один из вас явно не служит богам. И я знаю, как выяснить, кто из вас прав.
Риган подобрался, чувствуя, что желаемое получить будет не так легко — впрочем, другого он и не ожидал. Авгур стиснул клюку и со злостью посмотрел на друида из-под лохматых бровей.
— Во-первых, вы оба предскажете мне, что ожидает меня на пиру. Если же оба предсказания окажутся верны, мы снова поговорим завтра, — Кайден ткнул пальцем в сторону входа. — Стража, принести голубей.
Риган зло посмотрел на авгура, который, казалось, был весьма доволен таким положением вещей.
— Я не предсказываю по голубям, — брезгливо произнёс Риган, больше назло авгуру, чем потому, что в самом деле хотел добиться своего. —Пусть мне принесут семена смоковницы и высушенные косточки финика, иначе моя богиня не будет говорить!
— Хорошо! — Кайден согласился на удивление легко. — Принесите то, что просит провидец.
Стражник исчез в коридоре, и какое-то время в зале царила тишина. Только Риган с авгуром обменивались ненавидящими взглядами.
Затем дверь снова распахнулась, и двое воинов внесли два подноса — на одном из которых лежал голубь со связанными крыльями, на другом — россыпь семян.
Оба подноса поставили на пол по обе стороны трона, и авгур тут же опустился на колени перед своим. Из складок его одежды появился нож. Быстрым движением предсказатель вспорол маленькое тельце птицы от горлышка до лапок и, вывернув наизнанку внутренности, принялся размазывать их по подносу.
— Пир будет величественным! — провозгласил авгур. — Сотни людей стекутся, чтобы преклонить колена перед тобой, мой царь.
— Это всё? — спросил Кайден, мрачно глядя на него.
— Всё, — подтвердил авгур.
Оба взгляда обратились на Ригана.
Тот, поморщившись, подобрал полы одеяния и осторожно уселся на пол перед подносом. Сгрёб в ладонь семечки и косточки и, сложив ладони лодочкой, несильно потряс, перемешивая. Лицо его при этом было обращено к потолку, а зрачки полностью закатились под веки, губы слабо шевелились, начитывая заклятье.
— Дану! Явись! — провозгласил он и швырнул косточки на поднос. — Кровь и борьба ждёт тебя на пиру, — провозгласил Риган. — Множество людей придёт, но доля героя не будет разделена, и два твоих брата подерутся между собой за право стоять у тебя за спиной! Берегись того, кто победит — в рукаве его будет спрятан нож!
Кайден задумчиво посмотрел на Ригана.
— Тюрин и Мабон… — он хотел продолжить, но замолк, — и кто же из них хочет меня убить?
— Это сокрыто от меня, — произнёс Риган, — тебе следует радоваться тому, что богиня вообще согласилась с тобой говорить, царь, — последнее слово звучало как плевок.
Риган встал и демонстративно отряхнул колени.
— А теперь, — сказал он, — тебе следует проявить внимание к желаниям богини. Пир будет только вечером, но она требует, чтобы я прямо сейчас осмотрел твой сераль в поисках нужного плода.
Кайден запустил пальцы в бороду и почесал подбородок.
— Что ж, хорошо. Стражники сопроводят тебя.
Девушка, которую Риган уже стал называть про себя Кейли, сидела на подушках в саду — как с утра. Ригану даже показалось, что она вовсе не вставала.
Друид замер у края небольшой беседки из древесных ветвей, раздумывая, как начать разговор.
Впервые в жизни он не знал, что сказать.
Девушка оставалась неподвижна и не смотрела на него — можно было бы решить, что она полностью погружена в созерцания птичек, резвившихся в ветвях, если бы взгляд её не был таким пустым.
— Звёзды пророчат тебе благую судьбу, дочь вождя, — произнёс Риган наконец.
Девушка вздрогнула и повернула к нему лицо, но лишь на секунду. В следующий миг оно уже снова отражало скуку, и Кейли отвернулась от незваного гостя.
— О да, она будет бесподобно блага, — произнесла она. — Тебя, видимо, подослал ко мне царь?
Риган улыбнулся краешком губ. Голос у девушки был переливистый и будил в теле сладкую дрожь. А может быть, дело было в тоне, которым она это сказала — никто и никогда не говорил с Риганом так до сих пор.
— Я не подчиняюсь царям, — Риган сделал шаг вперёд и прислонился спиной к стволу дерева, продолжая наблюдать за своей жертвой.
— Значит, вечером тебя сварят в большом котле? — девушка бросила на Ригана взгляд, в котором наконец появилось подобие веселья. — Я бы хотела на это посмотреть.
— Любишь смотреть, как казнят людей?
— Только когда казнят моих врагов, — в глазах Кейли блеснул холодок.
— Я пока не стал тебе врагом. Хотя это легко поменять.
— Ты свободен во дворце, который стал мне тюрьмой — кто же ты, если не враг? Можешь не отвечать.
— Возможно, я пришёл тебя освободить?
Кейли стремительно поднялась со своего ложа, и Риган невольно замер, любуясь неожиданной плавностью, текучестью её движений — только покрывала стлались у красавицы за спиной, а сама она взметнулась вверх змеёй и такой же невесомой походкой, будто ноги её и не касались травы, скользнула к Ригану. Остановилась напротив. Руки девушки были скрещены на груди и спрятаны в рукава, а в огромных зелёных глазах горели насмешливые злые искорки.
— Вот как. Освободить от одного хозяина и сделать собственной рабой?
Риган улыбнулся — холодно и зло. Поведение девчонки начинало его заводить.
— Мне такой план по душе, — сказал друид.
— Прежде докажи, что сможешь надо мной властвовать.
Риган поднял бровь.
— Я ничего не доказываю ни царям, ни вздорным девчонкам, — он развернулся и, хотя лицо девушки всё ещё стояло перед его глазами, двинулся прочь. Риган чувствовал злость, но злость эта была какой-то незнакомой. Не той, что заставляет разрушать. Скорее, это была злость игрока, который проигрывает в кости первый кон, но уже готов продолжать.
Риган не испытывал особого волнения, когда в сопровождении двух воинов шёл извилистыми коридорами дворца туда, где располагался пиршественный зал. Пиров, на которых бы кто-то не заводил разговора о доле героя и не пытался разделить её мечом, он ещё не встречал.Волнение пришло к нему позже — когда Риган, привычно занявший место за спиной царя, наблюдал, как один за другим подходили к выгнутому подковой столу подносчики даров. У выхода из зала скопилась уже маленькая толпа, и пока что всё шло хорошо: авгур высокомерно поглядывал на незваного гостя, давая ему понять, что именно его предсказание было верно, когда среди людей, столпившихся у двери, показалась тоненькая фигурка, укрытая множеством покрывал.Лица невольницы невозможно было разглядеть, но Риган ничуть не сомневался в том, кто перед ним: из-под покрывала, скрывавшего голову, едва заметно выглядывали контуры рыжих кудрей, а изгиб плеч был тоньше, чем у любой девушки, которую Риган видел во дворце.
Риган стоял у окна, задумчиво разглядывая бронзовую чашку с тонкой гравировкой. Обод чаши оплетал орнамент, и человек менее наблюдательный и менее искушённый в людских слабостях мог бы подумать, что неведомый мастер попросту желал украсить чашу такой тонкой работой, какую только умел изобразить — в угоду царю.Риган и сам поначалу думал так. Орнаменты чужого города были ему незнакомы, и прочесть их оказалось нелегко, но времени у Ригана было предостаточно, и через некоторое время он обнаружил, что на выпуклых боках листья и ветки сплетаются, образуя новый узор. Не сразу Риган понял и его: на одной из сторон чаши юноша, державший меч, бросался в бой. На другой тот же юноша метал копьё. На третьей он стоял на камне к зрителю спиной, и, наконец, на четвёртом боку был изображён котёл.Риган знал этот котёл. Знал он также меч и копьё — три священных предмета, два из которых были давно потеряны. Только котёл Дагды, как и сотни лет назад, стоял в чертоге Дану и в
Большую часть дня Риган проводил стоя у окна, и постороннему наблюдателю могло бы показаться, что он не делает ничего. Это, тем не менее, было не совсем так.Риган наблюдал. Наблюдал — и размышлял.Он уже понял, о ком говорил Кайден, когда упоминал северные племена — у этих были светлые волосы, и доспехи их украшали шкуры зверей с пышным ворсом. В городе таких было не слишком много, и Риган не думал, что Латиск — как называл своё царство Кайден — может их заинтересовать.О том, кто мог прийти с запада, догадаться тоже оказалось легко. Изредка те самые горцы, к которым Риган раньше ходил торговать, доплывали и до этой земли. Риган увидел кое-где полотна, вытканные их рукой: эти ткани было легко отличить от других, потому что рисунок на них не был вышит, а вплетался в само полотно. Их Риган тоже не считал нужным принимать в расчет. Плыть горцам, судя по всему, было достаточно далеко, а Латиск давал им возможность торговать не только с самим
Видеть Сенамотис и не касаться её было невыносимо, и потому всё чаще Риган обнаруживал себя лежащим на ложе поверх хрупкого тела наложницы, сжимающим его, целующим плечи и грудь.Сенамотис легко откликалась на ласки, тяжело дышала и, казалось, всем телом просила ещё, но в последний момент замирала в страхе, и это действовало на Ригана как ледяная вода.Никогда раньше Риган не задумывался о том, хотят его или нет. Он просто брал то, что было ему нужно — но теперь отчего-то не мог.Положение во дворце тем временем не сулило никаких перемен: царь больше не звал Ригана к себе, то ли ожидая свершения пророчества, то ли попросту забыв о нём.И вот, когда на небе взошло созвездие Рыб, Риган решился. Он не хотел остаться запертым здесь, во дворце, когда начнётся война. К тому же время в Туатах вряд ли оставалось таким же неподвижным, как здесь. Риган не сомневался, что Дану не упустит возможности перевернуть всё вверх дном. Он уже пропустил Имболк и Самайн,
Риган долго не мог выбраться из серого с красными всполохами марева, окружившего его.Казалось, эта хмарь наполнила его мир до краёв, и сколько бы он ни старался, едва пытался вынырнуть — как снова тонул.Наконец ему удалось ненадолго открыть глаза, и вместо рваных клочьев облаков он увидел над головой скалистый свод.Риган тут же закрыл глаза снова, потому что затылок наполнил нестерпимый звон. Собравшись с силами, он попытался разобраться, где находится и почему, но ничего не получалось, потому что затылок продолжал нестерпимо ныть.Риган хотел было поднять руку и потереть больное место, но тут же понял, что сделать этого не может, потому как левое запястье его плотно приковано к чему-то неподвижному.Забыв об осторожности, Риган резко распахнул глаза и сел.Теперь он видел, что прямо перед ним стоят, нагло ухмыляясь, двое воинов местного царя. Оба держали в руках тяжёлые копья, а на поясе имели длинные мечи. За спиной у них убегал в
Очнувшись, Риган обнаружил, что голова его лежит на чём-то мягком, и сразу потерял всякое желание просыпаться. Если это был сон, то он абсолютно точно не хотел, чтобы этот сон проходил.Риган долго лежал так, предчувствуя, что вот-вот что-то случится, появятся охранники и его пинками поднимут на ноги, но ничего не происходило. Вокруг царила тишина, а в какой-то момент ему даже показалось, что он слышит щебет птиц. Тепло касалось его лица, и в воздухе пахло молодой листвой.Он всё-таки повернул голову, надеясь, что это маленькое движение не прогонит сон, и тут же, окончательно теряя связь с реальностью, ощутил, как лба его касается мягкая ладонь.— Как ты? — прозвучал чей-то голос совсем рядом, и Риган не сразу узнал Сенамотис, потому что та никогда не говорила с ним так.С Риганом вообще никто и никогда, сколько он себя помнил, не говорил так. Все ждали от него чего-то — требовали или молили, но никто и никогда не спрашивал его о том, чт
Девон почти инстинктивно протянул руку за спину, силясь задвинуть Дею подальше в собственную тень, будто Риган мог навредить ей прямо здесь — и тут же отдёрнул, одумавшись, поняв, что пока ещё Риган не знает о Дее ничего — и не должен узнать.Впрочем, Риган оставался неподвижен всего несколько секунд, и эти несколько секунд взор его был устремлён исключительно на Девона — а затем он отвернулся и шагнул мимо, больше не замечая ни своего противника, ни его ученицы.Рыжеволосая девушка, следовавшая за Великим Друидом по пятам, лаской скользнула мимо них.— Кто это с ним? — спросила Дея, но Девон лишь качнул головой. Он знал о возвращении Ригана с тех самых пор, как тот пересёк врата миров, и всё же увидеть его живьём было совсем не то, что просто знать.— Девон, всё будет хорошо, — шепнула Дея непонятно зачем и этим разозлила своего наставника только сильней. Но времени для злости не было — нужно было дальше иг
— Что ты делаешь?Риган долго стоял на краю обрыва у высокого камня, торчащего из скалы прямо вверх, прежде чем задать этот вопрос.Кейли сидела на склоне холма, смотревшего на океан, под стволом огромного дуба, и переплетала обломанные бурей ветки между собой. Тонкие пальчики её легко порхали по древесине, не срывая листьев, а распущенные волосы трепал ветер, дувший с моря.Кейли повернула голову, и на губах её отразилась хитрая улыбка — Ригану оставалось лишь поражаться той беспечности, которая сопутствовала девушке всегда и во всём. Как будто ветер не унёс её от дома на десятки тысяч шагов.— Это для тебя, — Кейли приподняла вверх своё изделие, и теперь Риган видел, что это венок. Оставалось лишь соединить последние веточки между собой.— Венок из дубовых ветвей? — Риган подошёл ближе и присел на корточки рядом с Кейли. — Ты знаешь, что это награда королей?— Разве ты не король? — улыб