Глава 4

В семь утра сработал таймер у музыкального центра, и комната наполнилась голосом Земфиры.   Маша резко подскочила, едва не уронив Эдика. Детёныш, несмотря на запреты и убеждения, ночью вновь припёрся спать с мамой и вконец измучил родительницу сопеньем, пыхтеньем, беспрестанной возней. Кроме того, из-под подушки торчали два хвоста - валдаевские котята тоже предпочитали делить кровать с Марией.

С легкой грустью вспоминая благодатные времена, когда она встречала рассвет за ноутбуком, Маша подсунула спящего Эдика Илье и отправилась будить близнецов.

Но в этом не было необходимости. Четырехлетние юноши, очевидно, уже давно проснулись, так как в их спальне работал телевизор. На экране заманчиво извивались полуобнаженные девицы.  Алексей и Антон сосредоточенно наблюдали за движениями голых   поп и подпрыгиванием почти неприкрытых бюстов.

- Это что? - отпрянула Маша. - Доброе утро! Что вы смотрите?

- Клип, - лаконично ответили близнецы. - Пульт под кроватью.

- Почему он под кроватью?

- Упал.

Маша сползала под кровать, отыскала пульт и выключила телевизор. Парни разочарованно вздохнули, но не протестовали. Они знали, что сейчас отправятся в детсад, а это всегда таило в себе интригу и обещало радостные приключения…

***

Подержанная белая «тойота» с правым рулём ловко маневрировала в утреннем потоке автомобилей. Иномаркой управляла Лиза Виноградова. Рядом с ней сидела Маша, на заднем сиденье развалились, словно поп-звёзды в лимузине, здоровякинские близнецы. Они тянули сок из коробочек. Время от времени, проникаясь сочувствием к подруге, обременённой тремя бандитствующими элементами, Лиза подбрасывала Марию и детей до садика.

Лиза Виноградова работала в дизайнерской фирме «Артиссимо». В марте, когда Здоровякины взамен старой квартиры обзавелись  четырёхкомнатной в фешенебельном трёхэтажном доме №17 по улице Первомайской, Маша обратилась в «Артиссимо» с просьбой довести до ума жилище.

 Более милой сердцу клиентки чем Мария Здоровякина ни до, ни после у Лизы не было. Никаких воплей  по поводу «неправильно!» выбранного оттенка кафеля, никаких соплей насчет «ужасной!» чёрной точки на перилах дубовой лестницы - с чем постоянно сталкивалась Лиза, работая с другими заказчиками, в основном, «новыми русскими».

Маша только попросила, чтобы всё было просто, удобно, без острых углов. И чтобы компьютерная техника стояла в уединённом уголке.  И поменьше мебели, с которой можно спрыгнуть.  И чтобы конструкция книжных полок не позволяла некоторым обезьянам взбираться по ним под самый потолок. И чтобы зазор под кроватями не давал возможности втиснуться туда и застрять безмозглым существам весом в 18 килограммов.

А в остальном Елизавета Виноградова получила стопроцентный карт-бланш. И блистательно справилась со всеми поставленными задачами. С тех пор они с Машей стали близкими подругами…

- Вчера они кинули в кастрюлю с общественным супом трёх растущих покемонов. Бабушка подарила. То есть, моя свекровь, - продолжала Мария горестное повествование о проделках  сочной поросли.

- А что это? - удивилась Лиза.

- Такие маленькие фигурки. В воде увеличиваются до невероятных размеров. И в супе тоже.  Вся группа осталась без супа.

- Суп мерзкий! - донеслось с заднего сиденья.

- А вас не спрашивают, -  с искренней любовью рявкнула Маша.

- Не дерзи! - получила она в ответ.

- Препираются! - восхитилась Лиза. - А вроде бы совсем малыши!

- Угу, малыши. Суп, значит, мерзкий. А методическая  разработка объёмом в двадцать печатных листов вкусная? Зачем вы её съели? Воспитательница собиралась повысить разряд, три месяца готовилась!

- Мы львы! - закричали близнецы. - Мы питаемся!

- Постой-постой, - уточнила Лиза, - они съели двадцать печатных листов, и им ничего не было?

- Как это не было! Полдня простояли в углу.

- Нет, а животы не болели?

- Ничего у них не болело. Особенно у них не болела совесть. По причине полного отсутствия. А зачем вы вчера искусали бедную Ксюшу?

- Мы крокодилы! - зашлись в восторге дети. - Мы хотим кусаться!

- Лиза, я думала, Ксюшина мама сама меня сожрёт, как крокодил.

- Бедная Маша.

- Да уж,  и впрямь бедная, - вздохнула Маша. - Заведующая в пятый раз посоветовала мне показать сладких детишек психологу. Ах, не знаю, что вы будете делать дальше! У вас совершенно неуправляемые дети!  Реактивные! Знаете, это ведь не шутки! Тут речь идет о неполноценности! Неизвестно, во что выльется такое вот поведение… - противным голосом изобразила заведующую Мария.

- Мы классные! - завопили с заднего сиденья. - Мы отличные молодые люди. Мама, ты нас любишь?!

Мария Здоровякина шмыгнула носом.

- Мама, ты нас любишь?!!! - наполнил салон душераздирающий вой. Детям требовалась любовь, несмотря на растущих покемонов, искусанную Ксюшу и подозрение в умственной неполноценности.

- Я вас обожаю! - заверила Маша. - Только, пожалуйста, пусть сегодня ваш садик ещё немного постоит. Не взрывайте его сразу.

***

Один раз вкусив сладость секса, Пульсатилла отпустила тормоза. И в этом не было бы ничего плохого, если бы не комплекты разномастных котят, выдаваемые на-гора персидской красоткой с удручающим постоянством.  Получив в зубы очередную порцию писклявого, слепого, жалкого в своей беспомощности потомства, Александр хватался сначала за сердце, потом за голову и начинал носиться по городу, словно Карлсон, уговаривая знакомых взять «ну, хотя бы одного!» котёнка.

- Нет, Пульсатилла, я тебя не понимаю! - выговаривал Саша Валдаев любвеобильной персиянке. Хотя в глубине души он превосходно её понимал. Он тоже безгранично любил секс. Но причём здесь дети! - Я тебя не понимаю, Пульсатилла! Сколько раз  я тебя просил: не исчезай! Подожди! Я приведу тебе кота. Порядочного, приличного парня с родословной. Пушистого, голубого. Нет, нет, не в этом смысле голубого, я неправильно выразился.  Серого, как и ты. И породистого!  Чтобы потом людям было не стыдно в глаза смотреть! А ты? Почему тебя тянет на всякое быдло? С кем ты спишь, Пульсатилла? Ты, аристократка?

Глубина падения бессовестной кошки потрясала.  Аристократизм и развращенность сочетались в ней, как в пресытившейся виконтессе из свиты Людовика XV, которая в маске и плаще выскальзывает из золочёных покоев родового замка, чтобы тайно отдаться грубому, пропахшему потом, несвежим тряпьем и рыбными потрохами торговцу на городском рынке.

Дети были милы, игривы, но неконкурентоспособны. Зачастую, в одном экземпляре сочетались роскошные персидские щеки, туловище сиамца и сибирский хвост. Это  подтверждало всеядность Пульсатиллы в выборе сексуальных партнёров.

- И вот опять! Сарделька антарктическая! - убито восклицал Валдаев, сноровисто, как опытный гинеколог, ощупывая тугой живот Пульсатиллы. Пульсатилла урчала от удовольствия. Она пропускала мимо ушей гневные тирады хозяина, она не сомневалась, что он всё равно её любит. - Ну, погоди! Дождёшься! Отправлю на аборт! И вообще задушу!

Пульсатилла вылезла из-под приятно-тяжёлой руки Валдаева и, покачивая поднятым хвостом, как эквилибристка веером, спокойно проследовала на кухню. Там она неуклюже вскарабкалась на стол, потом на подоконник и уставилась в окно. Под окном - Пульсатилла не видела, но знала -  сверкал лаком практически новенький и горячо обожаемый Александром «ленд-ровер», и Пульсатилла намекала, чтобы Валдаев перестал гундеть, а ехал туда, куда и собирался - на работу.