День второй. Знакомство.

Карета неслась, как ветер, среди вспыхивающих по всему небосводу молний. Странная гроза с молниями красного, синего и зеленого цвета, разрезающими небеса поперек. Небо, которое еле виднелось среди вершин деревьев, чернеющих по бокам дороги. Черное небо среди черных деревьев. Можно было понять, что оно есть , только при вспышках молний.

Она никогда раньше не видела такой грозы. Или, может быть, просто никогда не путешествовала в грозу. Кучер гнал экипаж, словно мчался наперегонки со стихией. Она не могла понять, куда он так спешил. Удивительно было, что колеса почти не подскакивали на неровностях, дорога была необыкновенно ровной.

Быстрее, еще быстрее. Может быть, он не хотел попасть под дождь, который должен был вот-вот разразиться в такую грозу. Но нет, с неба до сих пор не упало ни капли. Только вспышки рвали беззвездную пустоту подобно взмахам необыкновенных сабель, и ветер завывал, пытаясь угнаться за экипажем.

"Как же кучер видит дорогу в этой темноте?" За нависшей чернотой на небе не просматривалось ни малейших намеков на отблеск луны. Как бы близки мы ни были к дому, и как бы хорошо он не знал дорогу, но это попросту невозможно. Страх на секунду стиснул сердце и разбежался мурашками по спине. А откуда она вообще знает, что дом близок? И чей дом? Девушка попыталась приблизить лицо к окну и рассмотреть хоть что-нибудь, как ослепительная вспышка света вместе с оглушительным раскатом грома заставили ее отшатнуться и вновь забиться в угол.

Наэлектризованный воздух не давал дышать, и в голове билась только одна мысль: скорее бы, скорее бы.

Еще минута или две, еще несколько взрывов белого и голубого так близко, что, казалось, молнии можно было коснуться рукой, и карета резко остановилась.

Буря, словно понимая, что ей не удалось помешать в достижении неизвестной цели, замерла, собираясь с силами. Но наступившая глухая тишина давила еще больше, чем грохот и завывание ветра.

Она замерла в ожидании. В ожидании чего-то неизбежного, надвигающегося подобно судьбе, предопределенного неизбежным ходом событий.

Дверца открылась совершенно беззвучно, и тьма хлынула внутрь кареты холодным потоком, оставляя свои отметины везде, куда смогла только дотянуться. "Как странно, может быть, она живая?"

Оставаться внутри было уже совершенно невозможно, немыслимо, и она, стараясь не запутаться в юбках и не споткнуться, попыталась выбраться из кареты.

Ей помогли. Кучер уже ждал и протянул руку в черной перчатке, почти невидимую в темноте, по-прежнему царившей всюду. Шаг, второй, и она уже почувствовала под ногами прочность твердой каменной дорожки.

– Пойдемте, мадам. Он ждет.

Они обогнули карету и оказались прямо перед великолепным, величественным зданием. Она знала, что строение очень красиво, хотя по-прежнему вокруг было очень темно. Стены тянулись вверх и скрывались, исчезали в бесконечном мраке. Широкие окна, в которых не было даже искорки света, чернели на фоне белого фасада подобно зрачкам устремленных на нее глаз.

Здание ждало ее вместе со своим хозяином. Но в его холодном безразличии не было надежды, девушка была здесь чужой.

От фасада к самой карете спускались ступени. И на вершине лестницы замерший в наступившей тишине хозяин дома казался гигантом, заслонившим весь мир.

Девушка отпустила руку сопровождающего и поспешила, почти побежала наверх. Она должна была поторопиться, ее ожидали.

Стук каблуков по ступеням оставался единственным звуком среди царившей вокруг тишины. Стук каблучков и ее прерывистое дыхание. Стук сердца.

Он ждал молча, неподвижно, и только подойдя совсем близко, девушка поняла – у него не было лица.

***

Дорога в компании молчаливого водителя была довольно скучной , но совсем не утомительной. Инга, наверно, не рассчитывала когда-нибудь прокатиться на Майбахе. А то, что такую машину Бенедикт прислал за ней, оставляло в полной растерянности .

Утром она некоторое время непонимающе оглядывалась, пытаясь среди начавшегося снегопада понять, какая же из стоящих у дома машин ожидает ее. Огромный автомобиль, притормозивший в полуметре, показался досадной помехой, неудобством, случившимся совсем не вовремя. Она непонимающе уставилась на водителя, немолодого мужчину, который попытался забрать у нее из рук сумку с вещами. В костюме, белой рубашке и темно-бордовом галстуке среди густо падающих снежинок он казался пришельцем из другого мира.

Да и сама машина, безусловно, была из другого мира. Ранее она касалась только самого края этой вселенной, задевала иногда, словно наблюдая необыкновенное представление со стороны гостей, посещающих театр.

Печальные воспоминания, затаившиеся где-то в дальних уголках сознания, казалось, уже закрытые на множество замков и замочков, давали о себе знать в самый неожиданный момент. У девушки вновь появилось сомнение в том, что она приняла правильное решение. Тень беспокойства заставила тяжело вздохнуть.

– Как вас зовут?

Водитель оглянулся с легким удивлением. Теперь она обратила внимание и на его кожу с легким налетом южного солнца, и глаза, которые, казалось, позаимствовали свой цвет у южной ночи, и волосы, в которых легкая седина пробивалась через темнейшие заросли африканской саванны. "Кто он? Не похож на немца. Эмигрант? И на турка тоже не очень похож".

Пауза затянулась. Водитель захлопнул багажник и теперь ждал около открытой дверцы машины. "Может он по-немецки вообще не понимает?"

– Не бойтесь! – мужчина наконец прервал молчание. Он говорил с легким певучим акцентом, но совершенно правильно. – Меня зовут Александр. Герр Бенедикт ждет нас, прошу, садитесь.

Сиденье больше напоминало кожаный диван. За окнами снегопад. кК артина, к которой этой зимой начинают привыкать даже здесь. Пелена, занавес реальности. Внутри машины движение совсем не чувствовалось, за окнами мерседеса бесконечно мелькали одинаковые противошумовые барьеры вдоль дороги, и она постепенно задремала.

Проснулась Инга только когда почувствовала, что машина уже больше не движется. Во сне ей казалось, что она едет на спине верблюда в красной дымке неведомой равнины. И корабль пустыни, мерно переступая, увозит ее по странной дороге вместе с оседлавшими других животных наездниками в белых бурнусах.

Она протерла глаза и еле удержалась от зевка. Сквозь стекло можно было разглядеть белую стену дома, белую совсем не от снега. Выкрашенная совершенно идеально она сохраняла буквально девственную чистоту и гладкость. Ей даже захотелось прикоснуться к этой стене . Возможно, только ощутив под рукой шероховатость поверхности, можно было убедиться, что это не иллюзия. Не бесконечное непонятное пространство, в котором она могла бесследно раствориться незаметно для себя.

– Не удивляйтесь, фрау. Дом действительно очень красивый.

Судя по всему это и есть имение заказчика. Звук открываемой двери заставил ее вздрогнуть.

– Разрешите мне помочь вам!– молодой мужчина, наклонившись, заглянул в салон машины и протянул ей руку. Инга попыталась избавиться от наваждения и, оторвав взгляд от голубых глаз незнакомца, усиленно заморгала.

– Господин Бахман ждет. Разрешите?

Она уцепилась за его руку, как за спасательный круг, и выбралась из машины. "Что со мной происходит?"

Инга совершенно машинально сделала несколько шагов к дому и, протянув руку, замерла в удивлении. Что-то помешало ей коснуться шершавой поверхности, очень похожей на каменную, но, кажется, обычной, с полосами и небольшими углублениями, отметками времени, перед которым ничего не властно. Сейчас стена уже не казалась ей какой-то странной. Конечно, она была сделана из какого-то необычного материала. Но все-таки это была просто стена.

Обыкновенная стена с проемами окон, забранными красивыми коваными решетками. Решетки извивались экзотическими цветами, тянущими свои стебли вверх и в стороны, раскинув свои цветения по углам, словно между натянутыми нитями. Обычно такие решетки позволяют растениям затянуть, оживить фасад здания. Но здесь растений не было. Просто чистая стена.

Девушка оглянулась и увидела, как Александр уже заходит в дом, держа в руках ее сумки. И когда он только успел?

Белый снег, укрывший землю, словно сливался в нескольких шагах от нее с белизной стены. Она не могла поверить, что просто простояла здесь несколько минут, вглядываясь в это белое пространство. Мужчина крепко сжимал ее пальцы, а она не отрывала взгляда от двух отпечатков, которые оставили маленькие ножки на снегу. Маленькие отпечатки на пути в пустоту.

– Фрау Инга? – она вновь покачала головой. Никаких отпечатков у шершавой белой стены.

– Да, да. Идем. Кстати, как вас зовут? – мужчина смотрел на нее внимательно, и в его синих глазах она прочитала, где-то на самом дне, неуловимое и неприятное для нее удовлетворение. – Ах, да, извините, я, конечно же, помню. Просто эта дорога...

"Неужели он этот человек наслаждается моей растерянностью? Да и растерянность ли это?" Она не первый раз пожалела, что Андрэ не смог поехать с ней. Уж он бы наверняка разобрался, что здесь происходит.

Она уже привыкла в каждой неопределенной, странной ситуации полагаться на своего любовника. Она не отпускала его, не позволяла ему оставить ее даже совсем ненадолго.

Слишком много ее привязывало к нему.

Сейчас, когда она уже осознала всю мощь, всю силу своего спутника, она понимала, что вряд ли бы решилась попробовать повлиять на него так, как сделала это тогда, в машине.

Как она была наивна и самонадеянна! Но ведь это дало результат. Андрэ даже не подумывал расстаться с ней. Кажется, это было именно так. До сегодняшнего дня.

А ее власть была, кажется, не безгранична. Хотя кто мог справиться с ее огнем, огнем, который таился в глубине и готов был выплеснуться по малейшему велению даже не разума, нет. Достаточно было всплеска эмоций, малейшей… даже не опасности, намека на опасность.

И этот огонь, нет, не этот, другой, тут она даже невольно улыбнулась, этот огонь способен был поглотить Андрэ. И ее вместе с ним. Жаль только, что это случалось нечасто. Все-таки ее мужчина слишком стеснительный для великого мага. Хотя совершенно непонятно, что бы могло случиться, если бы он дал волю своей фантазии. И она вместе с ним. Дрожь пробежала по коже, и вдруг стало очень тепло. Огонь овладевал ею.

– Фрау Инга! – выражение лица Отто изменилось. Он выпустил руку девушки, и на его лице застыло выражение удивления. А она чувствовала, что он испугался. Испугался ее.

Ингу внезапно бросило в жар, и она наконец направилась к двери, не обращая внимания на поспешившего за ней блондина.

Хозяин ожидал ее в холле здания. Сначала Инга даже не заметила его. Передав куртку ее проводнику, который после этого, наконец, оставил ее в покое и молча удалился, она огляделась. Холл был огромный, непонятно как поместившийся в это здание, и светлый, вновь ослепительно белый. Только здесь это была белизна роскоши. Мраморный пол, мраморные стены необычайных оттенков. Среди белизны пола резко выделялись полосы разных цветов, стремившиеся к центру зала и складывающиеся в какой-то замысловатый рисунок. Помещение было залито светом, проникающим через круглое отверстие в потолке.

Две арки открывали проходы в другие помещения здания. Всю противоположную стену занимало панорамное окно, за которым открывался вид на сад, весь в девственной пелене белого снега.

Прямо напротив окна располагался небольшой диванчик с невысокой спинкой, конечно же тоже белого цвета, на котором контрастным пятном лежала книга в синем переплете.

Вся эта бесконечная белизна и снежное сияние слепили глаза, и, сощурившись, она даже не сразу заметила мужчину, стоящего в ожидании чуть в стороне.

Он внимательно смотрел на растерянно озирающуюся Ингу. Судя по всему, он ожидал ее уже некоторое время, читая на этом диване, а сейчас просто предоставил немного времени, чтобы совладать с нахлынувшими эмоциями.

Заметив, что девушка, наконец, обратила на него внимание, мужчина сделал несколько шагов и протянул ей руку.

– Добрый день, Инга! Меня зовут Бенедикт Бахман, и я рад видеть вас у себя дома.

Девушка смотрела на хозяина с нескрываемым любопытством. Он был уже не молод, но его возраст как-то удивительно шел ему. Словно каждый штрих, подчеркивающий опыт прожитых лет, должен был выполнять функцию, подтверждающую статус этого человека. И в то же время словно намекал, что в данный момент это только маска солидности, необходимая хозяину, чтобы вести дела с такими же серьезными людьми. Но если он только захочет, вся эта благородная седина и легкие морщинки у глаз исчезнут без следа. Ведь глаза этого человека были одновременно и серьезные, мудрые, знающего себе цену хозяина жизни, и словно кипящие жизнью и энергией молодого человека. Так ей казалось.

Их выражение словно менялось каждую секунду. Они будто гипнотизировали, завлекали, затягивали, и она замерла, словно кролик перед удавом, забыв даже подать руку в ответ.

Казалось, что секунду или две Бенедикт наслаждался ситуацией, во всяком случае, она его рассмешила, и хозяин улыбнулся, а затем постарался прийти на помощь девушке.

– Я очень рад, Инга, что вы согласились приехать сюда и выполнить мой заказ.

Она неловко кивнула, оставаясь под влиянием магии этих глаз. И только потом смогла отвести взгляд и, совершенно глупо уткнувшись взглядом в пол, скорее даже в носки спортивных туфель хозяина, протянула свою руку.

Рука мужчины была холодная, как будто он только что сам зашел с морозной улицы. От его прикосновения по коже Инги побежали мурашки, но через несколько секунд это чувство прошло. Бенедикт держал ее уверенно и в то же время мягко, давая понять, что хотя они пока и не знакомы, он сделает все, чтобы между ними установились как минимум дружеские, доверительные отношения.

Во всяком случае, она расценила его прикосновение именно так. Теперь холод его руки уже не чувствовался, наоборот, ей показалось, что мужчина переполнен энергией, которая каким-то образом передается ей через это прикосновение.

Совсем уж непонятно почему это испугало и смутило Ингу, и девушка постаралась освободить руку, но мужчина не отпускал. Она собралась с силами и вновь взглянула в лицо Бенедикта. В его глазах мерцали необыкновенные искорки, хотя, возможно, это были только отблески солнечных лучей, проникающих через стекло прозрачного потолка.

Инга почувствовала, что эта игра, мерцание, вновь завораживает ее, и она забыла о попытках освободить ладонь. Мужчина наконец сжал ее, бережно , но в то же время намекая на всю ту мужскую силу, которая таилась в этом приветствии и была готова в случае необходимости вырваться наружу, чтобы в полной мере заявить о себе. Как будто нехотя Бенедикт отпустил ее таким медленным, текучим движением, словно пытался как можно дольше сохранить ощущение близости или, намекая на такое желание.

– Еще раз подчеркну: я рад приветствовать вас у себя, фрейлейн. Надеюсь, вы не очень устали с дороги. Обед у нас несколько поздно, в пять. Такова традиция. Поэтому вы не будете возражать, если я вас попрошу принять мое приглашение и немного прогуляться по дому? О, естественно, только после того, как Александр покажет вам вашу комнату.

Он сделал небольшую паузу и совершенно откровенно окинул девушку взглядом.

– К сожалению, мы незнакомы, но, даже учитывая это маленькое путешествие, могу я надеяться, что вам хватит, скажем, сорок пять минут? Я буду ждать здесь.

И это все? Все, что он хотел сказать вместо обыкновенного приветствия? А она уже ждала чего-то необыкновенного, хотя сама не могла бы сказать чего. Инга хотела ответить что-то дерзкое или равнодушное, но, к своему удивлению, смогла только неуверенно кивнуть. Что же с ней происходит?

Она повернулась и отправилась вслед за водителем, задержавшимся у одной из арок. Перед тем, как выйти из холла, Инга неожиданно для себя обернулась. Бенедикт по-прежнему стоял на том же самом месте и внимательно смотрел ей вслед. Улыбка исчезла, но взгляд, теперь серьезный, был всё таким же необыкновенным. Необыкновенно внимательный, необыкновенно серьезный и необыкновенно… необыкновенным.

Весь путь по коридору она прошла, словно с закрытыми глазами и пришла в себя только после настойчивого голоса Александра.

– Прошу вас, это ваша комната, заходите.

Она перешагнула порог и чуть не споткнулась о свою сумку. Тихий щелчок двери заставил обернуться, но за спиной никого не было. Александр ушел, оставив ее наедине со своими эмоциями. Очень вовремя. Инга закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Странная это была комната. Совсем без запахов.

Комната? Скорее это можно было назвать апартаментами. Гостиная с диваном, столом и огромным, чуть не в полстены, телевизионным экраном, и спальня, к которой подходило только одно определение – роскошная. Кровать с балдахином, как в кино, туалетный столик, софа, шкаф, всему этому место в музее или в самом шикарном антикварном магазине. Инга подошла и, секунду помедлив, упала на кровать, раскинув руки. Некоторое время она лежала, разглядывая вышивку балдахина, в узорах которой угадывались подозрительные сцены.

Все пространство вокруг было просто залито ярким светом, льющимся через огромные окна, выходящие в сад. И все было белым. Все, кроме мебели, необыкновенная красота которой словно манила и притягивала своей теплой структурой на фоне белого пространства . На секунду Инге даже показалось, что комнаты вокруг не существует, что если она сейчас встанет и сделает несколько шагов, то, пройдя мимо этого шкафа, погрузится в сияние и навсегда потеряется в белоснежном тумане.

Как же она будет здесь спать? "С удовольствием", – отозвался внутренний голос, – "я буду здесь наслаждаться жизнью. Я буду наслаждаться жизнью и работой". Почему-то уверенность, что работа здесь принесет ей радость, не покидала ее с того мгновения, как она перешагнула порог этого дома.

Но чего же она разлеглась? Нужно было, пожалуй, торопиться. "Интересно, какая здесь ванная?"

* * *

Ей показалось, что изображение, подобное этому, она уже когда-то видела. Может быть, не саму картину, а детали, лица изображенных людей. Она нахмурилась., все-таки удивительные бывают совпадения, невозможные.

– Хань Хуан. Выдающаяся личность своего времени. Полководец, чиновник и замечательный мастер.

Инга внимательно присмотрелась к образу . Просто совпадение. И все-таки что-то в тоне мужчины было еле уловимое, недосказанное.

– Вы так думаете?

– Уверен! О его жизни известно многое. Давайте посмотрим другие картины.

Бенедикт вновь решительно подхватил ее под руку и увлек дальше по коридору, практически не давая останавливаться перед многочисленными картинами, и только у самой лестницы в конце коридора она смогла остановиться и рассмотреть необыкновенный пейзаж, развернутый во всю высоту стены. Высокий купол вдалеке , укрытый среди веток деревьев. Ткань росписи казалась почти прозрачной и, вполне возможно, могла рассыпаться от самого легкого прикосновения.

– Это Го Сю. Тоже по-своему интересная личность. Но он жил в другую эпоху. И большинство его работ было утрачено. Человеческая зависть – чувство одинаково отвратительное во все времена.

Инга не выдержала.

– Вы так говорите, как будто знали этих мастеров лично.

Хозяин не ответил, пропустил ее вопрос, словно увлеченный своими мыслями.

– Это фрагмент ширмы из императорского дворца. Все остальное, к сожалению, досталось другим людям. Но это, это у меня. Красивое место, не правда ли?

Теперь Инга уже не знала, что сказать. Эта игра слов и перескакивание с темы на тему. Он явно не хотел отвечать, но почему? И еще, такая коллекция должна стоить огромных денег и охраняться не хуже самых знаменитых музеев, а ее приглашают сюда практически с улицы.

– Идемте дальше. Здесь, в этом крыле, кроме гостевых комнат ничего больше нет. Мы посмотрели только часть коллекции и одно крыло дома, сейчас поднимемся наверх.

Узкая лестница с белыми каменными ступенями вывела их на второй этаж, где, в общем-то, все выглядело почти так же, как внизу. Только коридор был значительно шире, просторнее, и с одной стороны дверей было несколько. Видимо, это были жилые помещения или комнаты отдыха, или что еще может быть во дворце.

Она уже мысленно присвоила название "дворец" этому дому, ведь и второй этаж был прекрасен.По всей длине коридора в нишах между дверями стояли древнегреческие или древнеримские, здесь она уже не могла сказать точно , статуи, изображающие мужчин и женщин. Сложно было даже на секунду признаться себе, что эти статуи подлинные.

Сомневаться заставляла прекрасная сохранность и их количество. Перед одной из статуй, изображающей воина или героя, она невольно задержалась. Необычайная красота образа нарушалась только явно выделяющимся шрамом на лице, который древний художник не захотел убрать, видимо, по просьбе заказчика, возможно, знаменитого героя или воина.

– Шрамы украшают мужчину… – девушка не заметила, как проговорила это вслух.

Бенедикт, стоя рядом с ней, также внимательно рассматривал скульптурный образ. Он, наверное за день, впервые , нахмурился, глядя в горделиво вздернутое мраморное лицо.

– Вряд ли он гордится этим шрамом. Да, он старательно демонстрирует его при каждом удобном случае. Но гордится? Вряд ли. Печать богини. Память о неудаче. И надежда на то, что еще удастся отомстить.

Инга слушала его слова и смотрела, смотрела на стоящую перед ней статую. Да, пожалуй, теперь ей тоже казалось, что за показным благородством и внешней силой скрывались черты характера злобного и самоуверенного человека. И эти черты были умело скрыты мастером от поверхностного, невнимательного взгляда. Но от взгляда Бенедикта это не смогло укрыться.

Ее опять посетила странная мысль, что хозяин дома хорошо, даже слишком хорошо знал мраморного героя. И вновь она просто не смогла не спросить.

– Оригинал? Это…

– Это Аполлоний. I век до нашей эры.

– Но это невозможно! Есть только две скульптуры...

– Инга, поверьте мне, в этом доме все настоящее.

Он взял ее руки в свои ладони, и она не смогла их отдернуть. стояла совершенно потрясенная, тем ли, что только что увидела совершенно невероятный, неизвестный шедевр мирового искусства, то ли тем, что так спокойно позволяла этому человеку то, что ранее позволяла только одному мужчине и только тогда, когда желала этого сама.

Она лихорадочно старалась придумать что-нибудь, что позволило бы почувствовать себя спокойнее, увереннее. Хотя, кто знает, зачем ей было это нужно?

– Но это не римлянин! Он с бородой!

Девушка повернулась к скульптуре неизвестного воина и, пользуясь тем, что Бенедикт отвлекся буквально на секунду, мягко освободила руки и сделала на всякий случай шаг назад.

Хозяин дома, скользнув взглядом по образу, покачал головой.

– Да, вы правы, Инга. Это не римлянин. Этот персонаж всегда гордился своей бородой. Может быть, именно поэтому ему удалось так легко найти общий язык с императором Адрианом.

И вновь у Инги промелькнула странная мысль, что Бенедикт говорит так легко об этих людях, потому что знал их когда-то.

– Но идемте. Нам еще много предстоит увидеть.

Они вышли на балкон, словно висящий в воздухе над холлом. Солнечные лучи, пробивающиеся через огромные окна, многократно отражались от стен и пола. Этот блеск не давал ей задержать взгляд даже на секунду, глаза защипало, и она поспешно отвернулась. Лишь на мгновение ей показалось, что внизу, на полу, кто-то начертал тонкие линии, складывающиеся в странный эскиз или рисунок. Но хозяин уже вновь подхватил ее под локоть и увлек за собой.

Они наконец свернули за угол и попали в центральную часть здания, где должны были располагаться комнаты хозяина и хозяйки этого дома-музея.

Она смогла сделать только два-три шага, после чего замерла, освободив руку. Перед ней, в простенке между двумя дверями из красного дерева, сразу бросалась в глаза самая великолепная фреска, которую она когда-либо видела.

После короткой паузы она медленно приблизилась к необыкновенному изображению и увидела, что фреска не написана непосредственно на стене, а находится на каменном или каком-то другом основании, а уже это основание закреплено на стене здания. Тоненькая сеточка мельчайших трещинок покрывала картину, только подчеркивая ее невероятный образ. Удивительно, но краски практически не потускнели, и изображение казалось живым и настоящим.

Женщина на фреске собиралась сделать шаг прямо навстречу ей , застывшей перед портретом Ингой. И она была в гневе, словно то, что ее образ, запечатленный на этом мертвом камне, этими красками, неспособными до конца передать всю ее необыкновенную сущность, сотворен каким-то магом, волшебником от искусства вопреки ее желанию, вопреки ее устремлениям. И только неведомая сила, способная остановить даже ураган разрушительных стихий, который надвигался за спиной восточной красавицы, позволяла зрителю наслаждаться этой красотой в относительной безопасности. Хотя, кто знает?

– Кто это?

Инга произнесла это шепотом. Взгляд красавицы на фреске словно приковал ее к полу. В этом взгляде чувствовалась уверенность, сила, знание и даже легкое презрение к той, что осмелилась появиться здесь, у ее ног без разрешения.

– Апеллес. Я вывез эту фреску из Храма.

Она даже не смогла осознать, имя автора для нее было не важно. Только потом, позже она поняла, что это значило. Еще одна совершенно невозможная вещь.

– Кто это? – еще раз повторила Инга и повернулась к Бенедикту. Он смотрел на картину с легким прищуром, сжав губы. "Как же плохо мужчины умеют скрывать свои эмоции!" Ему было плохо, пожалуй, мужчина даже страдал, глядя в глаза женщины на картине. А она, кажется, отвечала ему презрением?

Через несколько секунд он все-таки смог овладеть собой и ответил с уже привычной загадочной усмешкой.

– Хранительница. Восточная богиня.

Он еще на несколько секунд задержал свой взгляд на образе. Инга старалась понять, с чем же связаны эмоции мужчины. Эмоции мужчины и ее эмоции. Сердце внутри билось какими-то неровными толчками, словно изображение женщины способно было ожить и с помощью невообразимой стихии сквозь разделяющую их бездну времени обрушиться ураганом. А эмоции Бенедикта зашкаливали , она даже вдруг ощутила холод, исходящий от мужчины, словно он перестал себя контролировать, и эта стужа начинала просачиваться сквозь некую оболочку, созданную им для удержания образа обычного человека. Девушка отступила на шаг, но с этого расстояния облик незнакомки на фреске выглядел еще более грозно и непримиримо. Наконец хозяин вырвался из-под странного действия образа Хранительницы и прошептал:

– Говорят, что ее культ жив до сих пор. Наверно, странно.

– А она?

– Что она?

– Она жива?

Бенедикт удивленно взглянул на Ингу , как будто она произнесла невероятную глупость. Потом пожал плечами.

– Думаю, да. Даже уверен. Она же Хранительница .

– Никогда не слышала.

Мужчина не стал комментировать ее слова, пожал плечами и просто указал на одну из дверей.

– Здесь живу я. Там мой кабинет и спальня. Идемте дальше.

Инга отметила про себя, что он ничего не сказал про вторую дверь. Но и так было понятно, что там находятся комнаты, в которых жила хозяйка дома. Если она, конечно, есть. Но даже если ее нет сейчас, то раньше хозяйка была. Когда-то была.

Ей вдруг пришла в голову странная мысль, что этой загадочной хранительнице вполне подходила роль хозяйки этого необычного дома. Инга представила даже, как она могла бы выглядеть сегодня, в обыкновенном платье, а не в этих цветных, пестрых одеждах. Почему-то ей показалось, что она все равно смотрелась бы броско и независимо даже в джинсах. "А может как раз в джинсах".

Девушка поймала себя на мысли, что подобные рассуждения удивительным образом участились в последнее время. Еще совсем недавно даже Андрэ, который знал все, удивлялся, почему она так мало уделяет внимания своему облику.

Она же, кажется, просто делала вид, что не понимает его. Ведь на самом деле она была привлекательна и без всех этих необыкновенных и в то же время таких обыденных в жизни любой женщины вещей.

Но теперь…

– В этом крыле библиотека, но если что-либо будет тебе интересно, то лучше скажи мне или Отто. Здесь романов и другой подобной литературы нет.

Инга не знала, что сказать. Она не читала романы, не особо интересовалась женской литературой, и библиотека вообще должна мало ее привлекать. Но даже само это слово сейчас обладало странным притяжением.

Они свернули за угол и сделали несколько шагов по коридору, в конце которого была еще одна старинная резная дверь, а рядом на стене висел еще один высокий, ростовой портрет женщины.

Инга замерла, как громом пораженная. Бенедикт, по инерции, сделал еще несколько шагов и с удивлением оглянулся.

– Этот портрет кисти Де Ласло. Чтобы написать его, Филипп приезжал сюда уже после войны.

Это была она. Хотя цвет волос был немного другим, темнее. И в глазах словно спряталась тревога, совсем несвойственная той, что явилась ей однажды в магии отражения. Или она была именно такой? И цвет платья, этот глубокий бирюзовый с разными оттенками зеленого и салатового, этот свободный крой, они были непривычны. Красный, был бы здесь уместнее, ей так казалось.

"Но ему нравился зеленый. Он так любил, когда я была в зеленом. Или в голубом, что совсем нелепо. Но зато он дарил мне изумруды. Жаль, что я не могла взамен пожертвовать тем, что ему было нужно". Голос звучал так реально, так знакомо. Она даже хотела ответить, сказать, что она тоже любит этот цвет, что ей нравится чувствовать, как он словно помогает ей в ее необыкновенном творчестве. "Не надо. Я знаю. Это так хорошо. Но не забывай, ты – огонь. Он этого не знает".

– Как… Как ее зовут?

Бенедикт смотрел своими необыкновенными глазами так пытливо, словно пытался прочитать мысли, которые метались в панике у нее в голове. Инга опомнилась и постаралась взять себя в руки. Хотя бы немного.

– Вернее, как ее звали? Этот художник, Де Ласло, он, кажется, жил в Лондоне сто лет тому назад.

Бенедикт немного помолчал, а затем его взгляд смягчился, и он потянул ее к портрету.

– Он приезжал сюда, кажется, в двадцать первом году. Александра жила здесь в это время.

– А она, кто она была? Ваша родственница?

Бенедикт отвернулся. Некоторое время они оба молча рассматривали портрет женщины, которая, кажется, старалась избегать взгляда хозяина дома и смотрела куда-то поверх их голов.

– Она была русская. Кажется, русская. Во всяком случае, из России. Она… жила здесь. Несколько лет.

Голос мужчины слегка дрожал. Совсем немного, но она поняла, что этот разговор разбудил в нем какие-то воспоминания, тайну, которая не дает ему покоя.

И вновь она опять услышала, нет на этот раз не слова, а еле слышный вздох. Хотя услышала, наверное, было неправильно. Почувствовала, ощутила где-то в самом дальнем уголке сознания. Печальный вздох. И паузу, словно та женщина хотела что-то сказать, но не решилась, оставила непроизнесенные слова себе. Что это могло означать, Инга не понимала.

– Да, она здесь жила. Но пойдемте.

Конечно, еще одна тайна! Женщины в этом доме появлялись не просто так. Возможно, эту загадку ей нужно попробовать раскрыть, ведь это может быть напрямую связано с ней, с тем, что с ней происходило и еще может произойти. Теперь Инга собралась при случае, хоть ненадолго, но заглянуть в библиотеку, это было крайне любопытно , и ее просто что-то тянуло туда. Ну и что в этом было особенного? Просто взглянуть.

На стене у двери с левой стороны висел еще один портрет. Эта девушка была моложе. Она улыбалась, глядя с картины. И эта улыбка, чуть-чуть, самыми уголками губ, улыбка тайного знания, улыбка тени, власти и некоего темного обещания наполнила Ингу ужасом. Небольшой портрет, совсем небольшой. Голос Бенни доносился словно из потустороннего мира.

– Этот портрет господин Эйсман писал в Париже. Клио Бахман, она позировала ему… Что с вами, Инга?

Бежать, бежать скорее. Ноги подгибались, она чувствовала, что еще немного, и лишится чувств. Она надеялась, что больше никогда не увидит это лицо, но теперь оно вновь смотрела на нее с портрета. "Это портрет, всего лишь рисунок на холсте, которому уже больше ста лет". Но внутри все кричало, вопило от ужаса. Неужели это просто волшебство художника наполняло жизнью глаза Клио, или просто ее воспоминания настолько отпечатались в памяти, что она могла поверить, что ведьма сейчас оживет и довершит то, что ей не удалось когда-то?

Внезапно девушка почувствовала себя лучше. Бенедикт вновь держал ее за руку, и воздействие портрета исчезло, девушка поняла, что на самом деле это просто страх, страх перед тенью, которая давно растаяла. А если даже еще не растаяла до конца, то здесь, в этом месте света, с помощью Бенни эта тень исчезнет навсегда.

– Вам лучше? – Инга подняла голову и попыталась улыбнуться в ответ. Бенедикт был рядом, она ощущала даже его дыхание и запах, запах мужчины. Странный, неуловимый запах, словно смесь каких-то пряностей и мускуса. Она отстранилась с трудом, казалось, почти не понимая, почему нельзя прижаться к нему изо всех сил и позволить ему сделать то же самое.

"Безумие какое-то!" Она отступила еще на шаг. За спиной мужчины был еще один портрет. Еще одна женщина в ярком восточном платье с преобладанием различных оттенков голубого. И лицо этой женщины лет тридцати, пожалуй, неуловимо напоминало черты лица хозяина поместья.

Инга вдруг почувствовала страшную усталость. Словно выжатый лимон, в котором осталась одна яркая кожура и ни капельки сока. Она не хотела продолжения этой странной экскурсии, она не хотела объяснений, этих лиц. Она не хотела ничего.

– Пожалуйста. Сегодня был длинный день. Я пойду, отдохну.

Эта усталость, которая настигла ее, в которой, обычно не утихая, играл огонь, удивила и перепугала Ингу. Но сейчас она уже была не в силах думать. Единственное определение, которое подходило к ней, было опустошение. Как будто все эмоции и силы, все мысли и чувства вытекли, испарились за время этой короткой прогулки и исчезли среди белого тумана стен и потолка, окружающего ее.

Она вдруг почувствовала, что у нее начинает кружиться голова, но, к счастью, совершенно неожиданно для себя оказалась уже в знакомой комнате.

Сильные руки опустили ее на кровать, и она наконец избавилась от ужасных туфель. Инга еще успела различить исчезающий мужской голос.

– Расслабьтесь и отдыхайте. Завтра мы просто будем гулять.

Ей показалось, что мужчина наклонился к ней совсем близко, совсем. Она попыталась приподнять руку то ли, чтобы оттолкнуть его, то ли просто прикоснуться, почувствовать, но не смогла даже пошевелиться.

Затем белесый туман, наконец, смог поглотить ее мысли.