VII
Девушка не звонила мне целую неделю — и вдруг пришла на учёбу. Увидевшись на первом этаже пятого корпуса, мы так обрадовались, что побежали друг другу навстречу и взялись за руки. (Обняться не решились: так ведь мы и не знали, ктó мы друг для друга.)
Августа рассмеялась.
— Отчего ты смеёшься? — спросил я, тоже едва сдерживая улыбку.
— От радости… Пойдём, я тебе должна сказать важное!
— Куда?
— Куда угодно! В беседку!
— У тебя сейчас лекция, наверное? — уточнил я на всякий случай.
— Плевала я на эту лекцию!
В сотне метров от пятого учебного корпуса нашего вуза стояли жилые дома, во дворе этих домов имелась стандартная, советских ещё времён, детская горка, песочница, железная карусель и шестиугольная сваренная из железных труб беседка, которую попеременно занимали то дети, то местные алкоголики, то, порою, студенты. В тот ча
VIIIЯ предупредил маму о том, что несколько дней буду ночевать не дома, и намекнул, что это связано с девушкой. Пожав плечами, она только улыбнулась краем губ.Служба оруженосца — это серьёзное дело, оттого я собрал в дорогу рюкзак, плотно упаковав его. В рюкзаке были тёплые вещи, включая несколько пар носков, термос с чаем, запас еды на пару дней, таблетки активированного угля и анальгина, обычные и охотничьи спички, газеты на розжиг костра, керосин в пол-литровой пластмассовой бутылке, металлический котелок, даже небольшой острый топорик.Девушка вышла из дому почти налегке, с лёгким рюкзачком за плечами, с которым ходила на занятия в университет.— Это и есть твоя котомка? — спросил я с сомнением.— Попрошу не учить меня жить! — раздражённо ответила она. — Меня с детства окружают одни шибко умные люди, от которых тошнит! Чем ты отличаешься от Германа Игоревича, а?Я, вздохнув, не нашёл во
IX— Ты… заснула? — спросил я свою гостью, выслушавшую рассказ внимательно и тихо.— Нет, — отозвалась Аврора. — Я представила её себе так ясно, как только можно. Я могла бы совершить её incarnatio temporaria, хоть я и совсем другая. Есть даже инвокация: та самая немецкая песня… Ты хочешь этого?— Нет, спасибо! — я передёрнул плечами от этого неожиданного предложения, в возможность осуществления которого легко было поверить. — Пусть мёртвые покоятся с миром. Да и что бы я ей сказал: просил прощения? Надеюсь, она мне уже простила: моя вина перед ней не так огромна…— А она вообще есть, эта вина?— Да, — серьёзно подтвердил я. — Я не должен был слушать её, а должен был взять ответственность за нас двоих. В девятнадцать лет это нелегко просто потому, что в девятнадцать лет иногда не знаешь, чтó правильно. Книги об этом говорят не всегда, д
XМеня разбудил свисток чайника. На часах было без четверти одиннадцать. Аврора вовсю хозяйничала на кухне, свежая, юная.— Ты не против того, что я надела Твою рубашку? — весело спросила она. — Свитер очень колючий…Верно, на ней была моя белая рубашка, только с рукавами, закатанными до середины предплечья.— Нет, — улыбнулся я. — Да и сложно мне препятствовать в такой мелочи человеку, который жил внутри моей головы. Если это Ты была, конечно… Тебе нужна новая одёжка! — сообразил я. — Вчера я просто хотел спровадить Тебя на автовокзал…— Замечательно! А сегодня, надеюсь, уже нет?— Давать решать проблемы по мере возникновения, — ответил я уклончиво. — Мне кто-то звонил с утра?— Да: одна из Твоих так называемых «невест».— Что Ты сделала?— Выключила телефон.— Умница! &md
XIЯ беспокоился о том, что Оля будет поджидать нас у подъезда, но её терпения, к счастью, не хватило. Нашей первой остановкой был гигантский, занявший целый квартал торговый центр, который недавно соорудили в городе, попутно снеся трамвайное депо. Увидев этот роскошный центр, Аврора по-детски восхитилась:— Ух ты!Потом, правда, погрустнела:— Жаль…— Чего жаль? — спросил я.— Денег, которые на всё это великолепие потратили, а ведь оно — только магазин. Недаром сказал Христос: «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше».— Ты говоришь сейчас как монахиня, не как молодая девушка.— А Тебя огорчает это?— Нет! Но вот присмотреть Тебе что-то посимпатичней ватника, который Ты оставила в машине, и старой безразмерной юбки правда не помешает…Я договорился с молоденькими продавщицами большого магазина одежды о том, что
XIIДверь в квартиру, где располагалась «обитель», что бы ни понимать под нею, вновь была открыта, причём настежь. Все внутренние двери сняли, но дверной проём, ведущий в одну из комнат, ближайшую к входу, был затянут полиэтиленовой плёнкой, возможно, для того, чтобы строительная пыль не разлеталась по другим помещениям. Из этой комнаты доносился шум работающего перфоратора.Мы пошли по квартире, стараясь ступать неслышно.— Вот здесь была келья брата Тимофея и брата Михаила, — полушепотом говорила Аврора, показывая на тот или другой дверной проём. — Келья старших сестёр. Келья сестры Иоанны и сестры Александры. Учебный класс и библиотека. Трапезная. Домовая часовня. Camera obscura. Там, дальше, покои матушки и канцелярия. Как жаль, как жаль! Ничего не осталось…И в самом деле: в пустых комнатах ничего нельзя было теперь найти, кроме строительного мусора.Впрочем, в «канцелярии» (той са
XIII«Коттедж» Арнольда я, пользуясь его описанием, нашёл без труда, без труда отыскал и ключ. Слово «коттедж», пожалуй, преувеличивало размер одноэтажного кирпичного домика, да и комнат в нём обнаружилось только две, каждая метров пять в длину и метра три в ширину: условная «кухня» с большим столом, тремя скамьями вокруг этого стола, железным мойдодыром, стенным шкафом, и условная «жилая комната» со старым сервантом, неновым диваном, древним чёрно-белым телевизором. Зато имелось исправное электричество, а также прекрасная русская печь, поместившая две свои половины в двух комнатах и таким образом обогревавшая весь дом. Пока я растапливал печку из кухни, девушка пробралась в жилую комнату и безмятежно уснула на диване, укрывшись своим ватником. Я не стал её будить, а соорудил себе в кухне «лежбище» на полу из старой одежды, которую отыскал на вешалке. И то, время было уже позднее... Но сон не шёл: в кон
XIVДверь в домик оказалась не заперта, что меня испугало (в записке я просил девушку запереться изнутри). Аврора сидела сразу у входа (я с облегчением перевёл дух), прямо на полу (зачем на полу?), накинув на плечи ватник, снова похожая на измученную арестантку, уставившись перед собой в одну точку, с бессмысленно-тусклым выражением глаз (нет, Господи!).— Прости меня, я уже здесь! — крикнул я с порога. — Я взял отпуск, всё будет хорошо… Что с Тобой такое, Аврора?— Я не Аврора, — отозвалась она безжизненно.Да, это была Лена Иванова, без всяких сомнений. Я коротко простонал. Сел рядом.— И… Аврора не вернётся?— Аврора очень долго ждала Вас, Владимир Николаевич, — произнесла девушка глухим голосом. — И слишком она была испугана всем этим: этой Вашей запиской, этим равнодушием, этим домом, откуда не убежать. А ещё воспоминания: их трудно вынести, трудно им сопр
XVРешительным шагом я вернулся в дом и прошёл к кухонному столу, на котором вчера оставил лежать «карточки инвокаций». Девушка, так и сидящая у стены, подняла на меня испуганный взгляд:— Что Вы собираетесь делать?— Открыть Ваши глаза на тот мир, который Вы придумали. Актуализировать Ваши личности, чтобы попробовать собрать их воедино.— А именно?— Озвучить инвокации.— Нет, пожалуйста! — воскликнула Лена, меняясь в лице. От ужаса она даже встала. — Не надо! Это ничем хорошим не кончится!Хоть этот крик и полоснул меня по сердцу, я скрепился и, взяв в руки первую карточку, помеченную латинской I, прочитал громким, твёрдым, отчётливым голосом:Откололи с неё чепец, украшенный розами; сняли напудренный парик с её седой и плотно остриженной головы. Булавки дождём сыпались около неё. Жёлтое платье, шитое серебром, упало к её распухшим ногам. На