– Прошу вас, пройдите, господин Бакхманн, – мягко пригласил гостя маркиз, – сюда, не стесняйтесь.
Дворецкий, пригибаясь и заискивая, переступил порог подземелья. Он никогда не бывал в этом чудном уголке старой части Дома, украшенном странного вида устройствами, напоминающими стулья и столы, кованые и деревянные рамы. Его провели сюда почти в полной темноте два дюжих гайдука. Свет, заполнявший подземелье, поначалу ослепил его.
– Это коллексия? – робко спросил дворецкий.
– О да! – блеснул глазами бурмистр. – Большинство из этих игрушек изготовлено не так уж давно, хотя посетители уверены, что они смотрят на орудия пыток самой инквизиции…
– Простите-с, – перебил Бакхманн, – не изволили ли вы упомянуть орудия пыток или я просто ослюшался?
– Вы не ослушались, милейший.
Из живота дворецкого раздалось урчание. Он хихикнул и извинительно приподнял плечи. Де Конн тем временем продолжал, указывая на стол, усыпанный шипами, оснащенный множеством
Алена открыла глаза. Свеча потухла. Ксюша должна была поменять ее. Может, ушла? Но куда? Вдруг тихо, без скрипа, открылась дверь. – Ксюшка! – прикрикнула графиня. – Где тебя носит посреди ночи? В ответ молчание. Болезненное дыхание. Она попыталась привстать, но не могла пошевелиться. Уперлась локтями в кровать, силясь подняться. Бесполезно. Внезапно тело ее начало погружаться в какую-то жидкость. Теплую и липкую. Кровь?!! Алена приподняла голову и к своему ужасу увидела, что кровать под ней провалилась в раму и, превратившись в короб гроба, стремительно наполняется этой темной дрянью. Она снова попробовала встать, но нечто тяжелое навалилось на грудь, перекрывая воздух. Алена открыла рот, чтобы закричать, но оказалась не в состоянии произнести ни звука. Только стон вырывался сквозь сжатые зубы. Попытка задержать дыхание, чтобы не захлебнуться, боль во всем теле, колющий страх и жар. Но вот ее борьбе наступил предел, и кошмарный сон разрядился криком ужаса. В
В субботу утром, после того как Алена не дождалась секретаря, ей пришлось послать за ним Ксюшку в служилую избу. Не прошло и часа, как дворовая девка вернулась побледневшая и в слезах. – Барин без сознания! – завыла она, отирая рукавом сопли. – У них доктор Тильков-с… Они барина перевозить к себе собираются… Ничего не спрашивая, Алена бросилась в лазарет Тилькова. Клим Тавельн и она были друзьями с детства. Вместе выросли, вместе нахлебались слез под розгами воспитателей, сидя на горохе, убегая в лес и прячась от княжеских егерей. За графиней бросились слуги, горничные, а по дороге присоединились и Яков Оркхеим с Восковым. – Как это могло случиться с совершенно здоровым молодым человеком?!! – взволнованно лепетала она, стоя в молитвенной позе перед доктором. Тот лишь пожимал плечами. – Пульс ровный, как у любого спящего человека. Я бы пока не волновался, ваша светлость. Врач Тильков изо всех сил пытался вытеснить набежавшую тол
– Комната как комната! – увещевал управляющий гостиницей Мавр Соломонович Ласкин. – Не закрывать же нам весь этаж из-за двух повесившихся забияк, и так сколько лет пропустовала! Гостиница, деревянное двухэтажное здание с восьмью жилищами на этаж, представляла собой обычный дом с меблированными комнатами по примеру столичных доходных домов. Маленькая спаленка с коротенькой кроваткой, узенькая гостиная, стол, пара стульев, платяной шкаф, уборная в коридоре. Сносно. – Не очень-то вы своих жильцов жалуете, – произнес маркиз, стоя посреди печально известной комнаты. – Забияки! Одно слово! Кутилы и мотуны! – крякнул господин Ласкин. – Только неприятности от них! Не в столице живем, понимаете, здеся всё и все на виду, а они, по трактирам да кабакам накатавшись, толпу пьяных Фекл привозили и шумели до утра! После короткой паузы, во время которой Брехтов объяснил бурмистру, что значило выражение «пьяная Фекла», маркиз с пониманием кивнул головой. – Отд
– Благословение вкупе отчее и матернее дочери нашей Валерии Аркадиевне Камышевой… – С какой стати ваша милость пребывает в моих покоях?!! Рассерженное восклицание графини Алены заставило де Конна прервать чтение перечня приданого. – Неужто нельзя управляющему посмотреть, как живут хозяева? – с легким поклоном ответил он. – Вполне. Но вам следовало предупредить меня о своем визите. Алена так взглянула на маркиза, будто ледяной водой обдала. Тот опустил чашку с чаем, но документ остался в его руках. – В следующий раз так и сделаю. Приношу извинения, – он снова принялся читать. – Валерия Аркадиевна… Ваша мать, так? – Так, – с раздражением ответила Алена. – Вы читаете приданную роспись моей матери?!! Как попала к нему роспись, которую она хранила в секретном месте? – Именно. Ее наследство было довольно приличным: драгоценные камни, украшения… – Было приличным, – с усмешкой повторила Алена. – Папенька умудрил
– Добрый вечер, господин. Мариам стояла у дверей спальни маркиза де Конна, не зная, что делать дальше. Она пришла по его просьбе. Обычно хозяин сам навещал наложницу в ее покоях. Маркиз деликатно приподнял личико девушки за подбородок. Она так похорошела. Линия бедер плавно изогнулась, плечики более не топорщились, но округлились. Де Конн воззрился на девушку в полном молчании и восхищении. – Ты восхитительна, – он поцеловал Мариам в лоб и опустил руку. – Пойди-ка, взгляни на то, что я купил тебе. На просторной господской кровати лежала коробка, обтянутая шелковой лентой голубого цвета. Цвет каждой ленты имел значение. Желтая была приглашением в театр, и коробочка содержала вечернее платье. Пурпурная – танцевальный костюм и желание хозяина насладиться ее танцами, соответствующими виду костюма. Но голубой! Это было приглашением на светский бал. Бальное платье, жемчужные подвески и камеи, белоснежные перчатки, шляпка и туфельки. А запах! Хозяин изготавливал туа
Испания, 1802 год Начало года обещало быть успешным в охоте де Конна на галерников, напавших на его замок. В подземелье томились двое заключенных из банды «Бабоссо». Де Конн слушал их крики и мольбы о смерти от рассвета до заката. Но в один из холодных дней февраля во двор замка въехала телега с высокими бортами. Телегу сопровождали трое горожан в хороших, но с чужого плеча одеждах, с пестрыми платками. К нему часто приезжали – и как к хозяину приграничного замка, и как к известному по всей округе «охотнику на людей». О его неумолимости ходили легенды. Маркиз де Конн вышел из обеденной залы и пересек двор, идя навстречу приехавшим. Телегу уже окружили слуги. – Что здесь за толкотня? – проворчал он. Совершенно определенно перед ним стояли представители воровской общины. Но то, что они привезли, не походило на то, что он от них требовал. В углу телеги сидела девочка лет шести-семи. На вид – грязная нищенка. Платье ее было разорван
Испуганный и заплаканный господин Тавельн давно уже сидел в полумраке – в незнакомой огромной зале среди темных, покрытых копотью стен. В отдалении кто-то отрешенно проходил серой тенью. Ему хотелось спросить «Где я?», да было некого. Никто не видел его. Лишь иногда сорвавшимся голосом кричал он: «Эй, кто-нибудь!» Тишина. Но вдруг из глубины раздался стук часов. Тихий, глухой. Но с этим стуком все остальные звуки начали проясняться, стали резче. Вот дуновение, будто пролетел шмель или пчела, что напомнило ему о детстве. Лужайка, сестра, медовые соты… Но жужжание прекратилось, и ветер заныл в стенах. Стонущий, печальный. – Кто-нибу-у-удь?.. – снова крикнул Клим. Шорох за спиной. Среди десятков знакомых лиц, вернее спин, кто-то стоял. В монашеской робе. Из-под капюшона виден лишь массивный подбородок и ярко очерченные полные губы. Это был единственный человек, стоявший к нему лицом. Страшно. Клим слушал биение собственного сердца. Монах не был серой бесцветной тенью, как остал
Общая воскресная служба открывалась, как обычно, в приходе домашней церкви. Все – от воспитанников до учителей и воспитателей – толпились у стен. Вопросы никто не задавал, но сама атмосфера становилась тревожной. Служба задерживалась вот уже на пять-десять минут. Маркиз де Конн заметил отсутствие нескольких важных лиц: княгини со свитой и графа Саблинского со следователем Брехтовым. Еще через минуту к бурмистру пробрался Охос и шепнул, что Лука Михайлович ждет его во дворе. Дав знак гайдукам следовать за ним, маркиз покинул церковь и вышел из Дома. Во дворе стояла телега, вокруг которой толпились приказчики, Саблинский с двумя унтер-офицерами, Брехтов и растерянная Камышиха в окружении слуг. Что находилось в телеге, маркиз де Конн не видел, но именно оно служило предметом ажитации всех, кто окружал ее. – Сегодня утром нашли его изуродованное тело, – доносился скрипучий голос княгини. – Это уже второе несчастье на неделе. Что делать-то?.. – Кто знает, кто знае