Обратная дорога казалась длиннее. То ли оттого, что идти приходилось в горку, то ли я сознательно замедляла шаг, словно оттягивала момент возвращения.
Любаша все еще спала, и я уже начала волноваться, все ли в порядке, не наслала ли знахарка на нее порчу какую. Хотя, вряд ли. Достаточно вспомнить, как она с ней возилась, да и свекровь говорила, что не обидит та малое дитя.
В правой рукавице прятались два свертка – тот, что побольше, для Любаши от боли в животике, поменьше – мое избавление от нежеланного плода. Про самый маленький сверток, что сжимала в левой руке, я боялась даже думать. Он тоже принесет избавление – от нежеланного мужа. Пусть это и грех, но не первый в моей жизни, не привыкать, да и не видать мне все равно рая.
Ее присутствие я сразу почувствовала. Вернулась стерва! Притаилась, думает, я не узнаю. А как тут скрыться ей, если внутри все зудит, аж выкручивает. Так бы и бросилась оземь, если бы не н
Несмотря на полубессонную ночь и массу новых впечатлений, проснулась я рано. Память тут же услужливо восстановила все последние события. Краска стыда не заставила себя ждать и обильно залила мое лицо. Хорошо, Захар крепко спал. Казалось, он даже позы не изменил – так и лежал лицом к стене.Молясь, чтобы он не проснулся, я, боясь даже дышать, вылезла из кровати, схватила домашние вещи и скрылась в ванной. Так тщательно я еще никогда не умывалась и не причесывалась. Спортивные штаны и футболка казались мне неподходящими для того чтобы предстать в них перед тем, с кем практически провела ночь. Но выйти из ванной и подобрать другой наряд я не рискнула. Пришлось велеть себе не страдать идиотизмом и не мечтать, что отныне в наших отношениях с Захаром что-то изменится.Зря я опасалась, что выйду из ванной и увижу ухмыляющегося Захара. Он умудрился проспать до обеда. Не разбудил его ни звонок бабушки и получасовые наши с ней разговоры, ни приход соседки за стаканом муки.
- Мне пора…- Побудь еще немного.Погода портилась. На небе собирались грозовые тучи. Ветер гнул ивы и волновал поверхность озера. Того и гляди ливанет.- Я завтра еду на ярмарку, в город.- Завтра? А почему ты?В объятьях Ивана было тепло и уютно. Так бы и сидела вечность. Он прижимал меня к себе, словно боялся, что убегу, убери он руки. А так ли он был не прав?Я посмотрела в его глаза и обожглась – столько в них было страсти и еще чего-то, опасного и манящего одновременно.- Отец приболел, так бы он поехал. Больше ехать некому.По телу пробежал озноб, и я поежилась, теснее прижимаясь к Ивану. Ощущение, что это уже было, не покидало, волновало душу, сжимало сердце. Не понимала, что со мной происходит, отчего так не по себе. Понятно, что я расстроилась, узнав о его отъезде. Неделю его не увижу. Но это не в первый раз. Отчего же мне так пло
Когда из-за угла дома показалась машина Захара, я чуть не запрыгала от радости. Специально вышла пораньше, чтобы подышать морозным воздухом и привести мысли в порядок. Я не узнавала себя, как будто резко поглупела. Ни на чем не могла сосредоточиться. Разглядывая заснеженный двор, представляла, какой он будет в период бурного цветения. На улице мело, а я мечтала о ярком солнце. Закрывала глаза и представляла, что птичий щебет звучит по-весеннему.Захар выглядел уставшим и расстроенным. С меня разом слетела романтическая шелуха, едва села в машину. В душе заворочалось беспокойство.- Что-то случилось?Я разглядывала темные круги под его глазами и складку возле губ. Легкая небритость делала его лицо еще более угрюмым.- Маме сегодня ночью стало плохо – сердечный приступ. Скорую вызывали.Вот оно в чем дело! Мне стало стыдно за собственный эгоизм. Думаю только о себе. И ни разу до этого не пыталась поставить себя на место той женщины – мате
Все пошло не так. Не могла избавиться от этой мысли. Я застряла на одном месте. Как машина буксует в топкой почве. Только ее рано или поздно вытаскивают – находятся смельчаки, желающие помочь. Мне же приходилось рассчитывать исключительно на себя.Каждую ночь я засыпала с надеждой, что сегодня уж точно у меня получится достучаться до сознания Веры, заставить ее отказаться от мысли травить Григория. И каждый раз я просыпалась ни с чем – с ощущением бесполезности и бессмысленности попыток. Я словно пыталась замесить тесто без муки. В моих попытках тоже не хватало главного – вяжущего.Я дала себе установку – проникать в сознание Веры до того момента ее жизни, как она решится первый раз подсыпать порошок Григорию. Благодаря стараниям знахарки, получалось у меня это отлично. Слава богу, я больше не переживала тот ужас, связанный с потерей ребенка. Становилась Верой чуть позже, когда она уже шла на поправку.Уже на следующий день после вы
Когда я перестала быть Верой? С недавних пор я четко все чувствовала, знала, о чем она думает, видела окружающее ее глазами, но не была ею. Я оставалась самой собой, но в ней. И такое положение вещей устраивало меня больше – появилась относительная свобода действий. Правда, очень относительная. Пробиться сквозь броню ее сознания у меня пока не получалось.Мы находились на кухне. Именно мы, а не она или я. Теперь нас было двое, и мы обе об этом знали. Вера держала в одной руке кувшин с водой, а в другой сжимала порошок. Костяшки пальцев побелели. Она силилась разжать кулак, а я напрягла всю свою волю и не давала ей этого сделать. Наступил кульминационный момент, когда она решилась подсыпать яд в воду. Странно, но я чувствовала, как вспотела от напряжения. Или это ее ощущения?Вид у нее был совершенно дикий: волосы свисали неряшливыми прядями, глаза таращились и вращались, губы кривились. Она ругалась, как портовый грузчик, пытаясь сдвинуться с места. Но я ей мешал
Наконец-то вернулась бабушка. Как же я, оказывается, соскучилась! Весь вечер не отходила от нее, как привязанная. Она много рассказывала про подругу, ее непутевую дочь, малыша… А я все слушала, слушала и не могла наслушаться и наглядеться на нее. Рассматривала каждую морщинку, постоянно целовала и еле сдерживала слезы. Сейчас мне месяц, что ее не было дома, казался годом, вечностью.- Женечка, что с тобой? – не выдержала бабуля. – Ты какая-то странная. Я тебя не узнаю. Почему глаза на мокром месте?Она внимательно рассматривала меня, пока я, наконец, не осознала, что веду себя мягко говоря необычно. Тогда я решила сменить тему:- А пойдемте пить чай?Стол на кухне был завален гостинцами. Бабуля в своем репертуаре – понакупила всякой всячины, будто здесь всего этого нет.- А что, кроме нас есть еще кто-то? – бабуля картинно огляделась и рассмеялась. – Почему пойдемте-то?А вот мне было не до смеха. И фраза
Пелагея не обманула. Второй раз было не так больно, но зато очень противно. Мне казалось, что в моей душе копаются чужие руки, передвигая, перекладывая что-то, как они того хотят. И я совершенно не согласна, но ничего не могу поделать, чтобы помешать. Длилось это довольно долго, и все время я видела перед собой два бездонных черных колодца, которые засасывали меня. Но и упасть в них я не могла, впрочем, я была совершенно беспомощна.Когда меня оставили в покое, я чувствовала сильную тошноту и покалывание во всем теле. Впрочем, в наличии этого тела я сомневалась. Вместо него я видела неясные очертания, слабый контур там, где должны быть руки и ноги, туловище… Но я четко осознавала, что это мое тело прорисовывается, а не Веры или чье-то еще. И это невероятно пугало.- Подойди сюда. Теперь ты это можешь. – Пелагея указала на стул возле большого круглого стола.На этот раз мы находились не в кухне, а в комнате. Я вспомнила тот день, когда приходила сюда
Марина сидела на веранде, в плетеном кресле, и смотрела, как солнечные лучи пробиваются сквозь крону молодой листвы, ласкают траву, высушивая утреннюю росу, и радуют птиц; как те купаются в их тепле, с веселым щебетом перескакивая с ветки на ветку. Временами она отхлебывала из маленькой чашечки, протягивая руку и беря ее с такого же плетеного столика. В перерывах между созерцанием и глотками кофе рисовала карандашом на листе бумаги, прикрепленном к небольшому планшету и лежащему у нее на коленях.Она всегда вставала рано. Будильник заводила на пять. Ей казалось, что поспи она еще часа два и проспит все самое интересное. Что утро – это то время, когда слияние с природой наиболее тесное, когда можно впитать ее в себя и зарядиться на весь день. Зимой с этим делом было сложнее – приходилось представлять себе снежное великолепие, что окружало ее дом, и слушать завывание суровых ветров. А с наступлением весны, когда только появились первые проталины, Марина выбиралась н
Дверь в палату распахнулась, впуская шум из коридора. Женя отложила книгу и с улыбкой смотрела на притворяющую дверь и воровато озирающуюся Лену. Вид у нее был самый что ни наесть заговорщицкий. Опять она что-то придумала, чтобы Женя не скучала?- Привет! Что я тебе скажу!.. – подбежала Лена к кровати и расцеловала Женю, едва не задушив в объятьях. – Кажется, тебя сегодня ждет испытание.- Это какое же? – рассмеялась Женя.- Я видела, как братишка клал бархатную коробочку в карман. Сечешь, о чем я? – хитро прищурилась Лена.- Секу, что ты выболтала его тайну, - откинула Женя одеяло и свесила ноги с кровати. Врачи ей запрещали пока часто вставать и долго оставаться на ногах, но не хотела она сегодня так встречать Захара. – А он-то где?- Зашел к врачу, - махнула рукой Лена. – Снова будет тебе высказывать, воспитывать…Это точно! За малейшее нарушение предписаний лечащего врача Женя от Захара получала
Путь до дома показался Жене бесконечным. Ноги плохо подчинялись, но воля Пелагеи была сильнее ее. Приходилось идти вперед, хоть и всем сердцем она стремилась вернуться. Помочь тому, кто сейчас страдает от боли. Она не вспомнила пока еще Захара, но уже не сомневалась, что это ОН. Он пришел, чтобы спасти ее. А его дядя и тетя помогают. И пусть пока еще в голове все плохо укладывается, много Женя не понимала, потому что никак не могла вспомнить. Но как же она хотела куда-то вернуться. Об этом молило ее сердце, но разум пока еще молчал.- Матушка!.. – взмолилась она.Должно быть, странно выглядели они со стороны, если бы кто-то мог видеть их ночью. Женя шла впереди, а позади нее шествовала Пелагея – высокая, прямая и очень злая. Но деревня еще спала глубоко, и ни единой души, кроме них, на улице не было.- Молчи, несчастная! Молчи и иди домой! – прошипела за ее спиной Пелагея и еще тише добавила: - Никому тебя не отдам!Душа Жени обливалась
- Над ней хорошо поработали. Прошлое почти полностью стерли из памяти, - взял Тристан лампаду со стола и поставил на табурет. Сам опустился в кресло и накрыл лампаду руками.Марина убирала стол и наблюдала за ним. Она знала, что наставник собирается делать дальше, но сама этого никогда не проделывала. И любопытство взяло верх.- Можно я побуду рядом? – поинтересовалась.- Ну, конечно, - кивнул Тристан. – Мне понадобится твоя помощь. Поработаем с сознанием озарения, поищем тропы для возвращения памяти к Евгении, - улыбнулся он, подготавливая ладони, растирая те.Марине всегда нравилось наблюдать за магией наставника. Жаль, раньше это случалось редко, в моменты их встреч. А сейчас он был рядом, и временами Марина не верила своему счастью. Ведь счастлива она была уже потому, что могла видеть его, слышать и даже прикасаться. До сего времени она любила идола. кумира, а теперь все лучше узнавала в нем человека – мужчину. И сердце ее не переста
Неистовый птичий щебет разбудил Женю, когда рассвет еще только занялся. Стоило только распахнуть глаза, как сразу же внутри разлилось радостное тепло. Робкие ли солнечные лучики, что пробивались сквозь занавеску, будоражили душу или предчувствия чего-то необычного, что нес грядущий день, как бы там ни было, но встала она в отличном настроении. А омовение прохладной колодезной водой придало еще и бодрости.Пелагеи нигде не было. Поначалу Женя решила, что спит еще та, но когда обнаружила ее кровать аккуратно заправленной, поняла, что ушла она из дома с утра пораньше. Интересно, куда? Но долго ломать голову над этим вопросом не стала – занялась завтраком, не забыв предварительно распахнуть окно в кухне, впуская утреннюю прохладу и запах приближающегося лета. Больше всех времен года она любила позднюю весну. В это время мечты особенно обострялись и пробуждались даже самые тайные надежды. Женя не знала, о чем она мечтает. Наверное, такого было не мало в ее жизни, но и это он
- Где ты была? – вышла навстречу Жене Пелагея.Губы ее были плотно сжаты, и Женя точно знала, что это плохой признак. Сама она тоже не была рада столь позднему возращению, как и вынужденной задержке. Но Захар ни в какую не отпускал ее, пока дождь немного не поутих, а сама она не просохла немного у костра.- Пережидала дождь.- Где пережидала? – нахмурилась Пелагея.- За оврагом есть полуразвалившийся сарай. Там и спряталась…- Одна? – во взгляде Пелагеи появилась настороженность.Женя и не думала по началу скрывать своего нового знакомого. Как и не ждала допроса с пристрастием. Но именно сейчас, когда собралась было рассказать всю правду, какое-то шестое чувство заставило ее этого не делать.- Одна, - кивнула она, снимая грязную накидку и ботинки. – Да я и заметила сарай чудом, лило так, что не было видно ничего.- И из оврага выбралась сама? – скептически разглядывала грязную одежду Жени Пе
Чтобы не промочить сушеные ягоды, Женя сунула их за пазуху и еще прибавила шагу. Гроза усиливалась. Молнии безостановочно сверкали над головой, а гремело так, что от страха замирало все в душе. И дождь становился все сильнее. В какой-то момент Женя даже не поняла, в правильном ли направлении идет – не видно было ничего, со всех сторон были потоки воды. Ей уже казалось, что вода заливает и внутрь нее. Оставалось только надеяться, что непромокаемая накидка защитит ягоды, иначе получать ей нагоняй от Пелагеи.В такую грозу она еще ни разу не попадала. Даже учитывая, что свою прошлую жизнь она не помнила, но ощущения подобные этим отложились бы в памяти обязательно. К тому же она в серьез опасалась молнии, которая могла попасть прямиком в нее и убить. О таких случаях Женя слышала, а небо разрезало светящимися ломаными безостановочно.Понадеявшись, что правильно выбрала направление, Женя упрямо пошла вперед. Прятаться от дождя все равно было негде. Несмотря на популяр
Раскат грома заставил задрожать стекло в окне. От этого дребезжания Женя и проснулась. Рассвет еще едва занимался, наверное, только начало четвертого. Петухи, и те пока молчали, крепко спя на своих жердочках. А за окном творилось что-то страшное – впервые за всю весну природа так разбуйствовалась. Ветер гнул деревья чуть ли не до земли. Те трещали, того и гляди переломятся в толстом стволе. В воздух поднимался мелкий мусор и летел в окно. Гонимый ветром. И даже ливень не прибивал его к земле. И все стекло было залито дождем. А часть влаги просочилась сквозь щели и стекала с подоконника на деревянный пол.Женя сняла полотенце со спинки кровати, скрутила его жгутом и приложила к щели над подоконником. Это должно было остановить течь. Сама же она жутко хотела пить.Зачерпнув воды в сенях, она жадно припала к ковшу. Вода стекала по подбородку за шиворот сорочки, но Женя даже не замечала этого. Каждое утро она просыпалась, испытывая сильнейшую жажду. Пелагея объяснила
Захар распахнул глаза и уставился в ненавистный потолок. «Добро пожаловать в ад», - мелькнула в голове ироничная мысль. Раньше, когда думал, что живет в таковом, он даже представить себе не мог, каково это на самом деле. А сейчас знал точно.Его личный ад начался три месяца назад, и с каждым днем становилось только хуже. После самой восхитительной ночи в объятьях любимой женщины, когда он словно впервые познал прелесть плотской любви, окунулся с головой в нетронутую чувственность и понял, наконец, что значит любить по-настоящему, наутро проснулся рядом со спящей красавицей. Женя выглядела такой умиротворенной и безмятежной! Волосы ее разметались по подушке, лицо бледное и отрешенное от всего земного. Она лежала на спине со сложенными на груди руками, и в первый момент Захару показалось, что она мертва. И лишь пройдя через ужас осознания этого, он уловил едва заметное дыхание, срывающееся с ее губ. Но оно было таким легким, почти не вздымающим грудь, что сразу стан
Марина сидела на веранде, в плетеном кресле, и смотрела, как солнечные лучи пробиваются сквозь крону молодой листвы, ласкают траву, высушивая утреннюю росу, и радуют птиц; как те купаются в их тепле, с веселым щебетом перескакивая с ветки на ветку. Временами она отхлебывала из маленькой чашечки, протягивая руку и беря ее с такого же плетеного столика. В перерывах между созерцанием и глотками кофе рисовала карандашом на листе бумаги, прикрепленном к небольшому планшету и лежащему у нее на коленях.Она всегда вставала рано. Будильник заводила на пять. Ей казалось, что поспи она еще часа два и проспит все самое интересное. Что утро – это то время, когда слияние с природой наиболее тесное, когда можно впитать ее в себя и зарядиться на весь день. Зимой с этим делом было сложнее – приходилось представлять себе снежное великолепие, что окружало ее дом, и слушать завывание суровых ветров. А с наступлением весны, когда только появились первые проталины, Марина выбиралась н