Все главы Крылья мглы: Глава 31 - Глава 40

Крорр не помнил, когда ему так долго пришлось бы испытывать стыд. Всю эту неделю это гадкое чувство было его постоянным спутником. За неподобающую реакцию на подчиненную, за постоянную потерю контроля и концентрации, за ничем не оправданный срыв в примитивные инстинкты в карцере, за то, что после поддался желанию продолжить безумие, а не приложил все усилия, дабы прийти в ум. За то, насколько сильно его задевал отказ Войт, за нарушение правил, на которое он пошел, дав ей кровь, а потом и разболтав о будущем Одаривании и возможности пережить его, сохраняя спокойствие. И врать себе было не в правилах Крорра. Причина его неподобающего поведения ему была прекрасно известна. Вместо того чтобы воспользоваться отсутствием у Летисии желания продолжать как поводом опомниться и прекратить все, Бронзовый страстно хотел еще один шанс. И это будто иссушало его, отравляло, извращало, портило, заставляя поступать вопреки всем правилам и прежним принципам. Снова приж

Темнота душит и сжимает, давит на грудь всей толщей камня, что отделяет меня от безбрежных пространств неба. Пребывать здесь – мучительно, противоестественно. Нельзя оставаться там, где нельзя распахнуть крылья во всю ширь, дать волю мощи своего тела. Не важно, что стены еще не сжимают меня физически, они выдавливают из меня жизнь и адекватность по капле и без этого. «Нельзя здесь быть, нельзя, нельзя», – вопит все внутри. Зверь обвиняет, ярится, требует найти выход. Желает прорваться сквозь этот камень, толстое железо, живую плоть, преграждающую путь к небу. Уязвимость в любом проявлении – недопустима, убийственна, она порождает в душе кипящую злость, переливается в свирепую панику, смертельное отчаяние и снова становится яростью. Мне нужно выбраться, прочь, прочь отсюда! Нет неба над головой – нет жизни! Оковы человеческого тела невыносимы, унизительны, они самоубийство! Зверь не хочет признавать ни единой причины

Склад обмундирования здесь был победнее, чем в прежней цитадели. Женского белья и небольших размеров не было вовсе. Так что на всех девушках и части парней, не отличавшихся крупным сложением, форма болталась мешком. Но зато Илэш пообещала, что после тестов разрешит всем желающим вернуться к душевым и выстирать и замыть старую одежду. Заар с Рилейфом тоже сказали, что у них нет возражений, а вот Крорр так до сих пор и не появился.Накормить нашу ораву тоже оказалось небыстрым делом, местная кухня не была рассчитана, судя по всему, на пятьдесят три лишних рта, не считая ликторов.– Надо же, мальчики у нас такие внезапно благородные, – удивился кто-то из девчонок, когда парни единодушно решили, что первыми должны поесть мы, а они дождутся следующей партии. – Спасибо!– Не благородные, а продуман

Постепенно я постигла, как мне показалось, идеальную манеру продвижения в воде. Конечно, ничего и близко похожего на выпендреж Мак-Грегора, но, по крайней мере, я уже больше не хлебала чуть что противную жидкость ртом и равномерно перемещалась в общевыбранном направлении. Сомнения в том, что оно верное, естественно, были, но никакое иное «наитие» меня не посещало, так что гребем себе и надеемся. И, между прочим так, благодарим ликторов за первый дар, давший выносливость, и усиленные тренировки, потому как сто процентов могу сказать о себе, что даже в неплохой прежней физической форме, я черта с два отмахала бы столько, сколько сейчас, руками. Давно бы сдулась и разве что держалась бы на поверхности кое-как. К счастью, в этот раз надежда нас не подвела.– Суша, там суша, смотрите! – истошно заорала Картер, наверное, часа три спустя. – Я же вам говорила-а-а!

– Ро, наконец-то! – со всхлипом выдохнула Илэш, стоило Бронзовому открыть глаза, и провела слегка подрагивающей рукой с прохладной влажной тканью по его разгоряченному потному лбу. – Я чуть с ума тут не сошла, дружище, и как уже себя ни казнила.– За… – слишком сухое горло подвело ликтора, и он зашелся в кашле. На ладони, что он прижимал ко рту, появились кровавые следы.Красная торопливо поднесла ему бутылочку буроватого тоника с трубочкой. Несколько быстрых глотков освежили пострадавшего и вернули ему способность говорить.– За что ты себя казнила? – Он нахмурился, чувствуя, как болит кожа на лбу. Она вообще везде болела, и не только кожа. Пищевод, желудок – почти все, от гортани до желудка, казалось сваренным вкрутую или прижженным кислотой. – Какая чер