В принципе план был достаточно прост. И даже вразумителен для исполнения. Почему я так говорю? Тут тоже все достаточно просто, так как главная роль в комедии «Спасите Шестопалую и того, кто скоро будет Покойником» отводилась моему шарканю. В целом картина такова: Радистав при помощи умений «растворит» свою стену, и мы с Шариком сумеем пройти к нему в камеру. Далее, по идее, путь открыт. Я спокойно могу выйти через дверь, которая блокирует магию нарвийцев. Но при этом стоит задача освободить Радистава.
Шарик должен проскочить через коридор, добраться до стены, где висят ключи, сорвать связку и вернуться. Этими ключами мы сумеем нейтрализовать рубиновые искры, и господин Еще-не-покойник спокойно выйдет. Шарика выбрали с тем умыслом, что он сможет все сделать бесшумно и незаметно. В отличие от меня. Я все же человек. И мое присутствие в неположенном месте тут же вызовет ненужный интерес. Вы, вероятно, спросите, почему, выйдя из камеры, я не помашу Радиставу ручкой и не пойду да
О смирном Шарике можно легенды слагать, да. При этом, правда, вряд ли его понятие о вышеупомянутом смирении такое же, как у остальных людей. В смысле существ. Дальнейший путь проходил в полном молчании. Я пыталась отыскать на каменных запыленных стенах знак перекрещенных мечей, однако пока на него не было и намека. Свернув за Радиставом направо, пару раз все же споткнулась о какие-то странные предметы, жутко напоминавшие человеческие кости. Вопрос, откуда здесь черепа и кости, навязчиво бродил из правого полушария в левое, намекая, что стоит серьезно задуматься и быть внимательнее. Приблизительно через сорок минут блужданий по коридорам и тихих, но весьма отчетливых проклятий Радистава я поняла, почему ирийцы не очень боялись сбежавших пленников. Даже мой спутник, который был здесь, судя по всему, не один раз, не мог отыскать выход. Учитывая, что лабиринты я не любила с детства, особого восторга прогулка по этим местам у меня не вызывала. Неожиданно краем глаза я зам
— Тихий, таинственный край пращуров. Где солнце — не солнце, звезды — не звезды. Где горит-сияет дивный камень алатар внизу и пьет солнечное сияние золотой бурштын вверху. Реки здесь не те, что повсюду. Вода в них белее, чем снег, и полыхают волны жарче огня. Нельзя проплыть ту реку, если только не течет в твоих жилах кровь белых богов. Сошедших с небес, но так и не сумевших вернуться назад. Тогда они и окружили это место высокими горами из алатара и бурштына, чтобы не проникли сюда чужие да не посмели творить зло в этих краях. Стоит беде приблизиться сюда, как оживут горы, станут воинами-великанами и будут защищать, биться насмерть, не давая пройти врагам. За это дали им название — Белая Рать. А край с тех пор зовут Белораткой... Радистав был хорошим рассказчиком. За время пути я узнала много полезного и интересного. Единственное, что являлось серьезной проблемой: нельзя расслабляться и забывать, что со мной едет далеко не хороший мальчик, а славный сказочник и... враг.
Белоратский дом — вещь уникальная, чистая и уютная. Похожа на общепринятую. Только каждое окно украшено матово-белой и перламутровой мозаикой. Кое-где украшения занимают больше двух третей всего окна, и для меня истинная загадка, каково ее назначение, кроме эстетического. Все осмотреть я толком не сумела. Да и, признаться, попросту с ног валилась, поэтому отметила лишь самое необычное. Хозяин выглядел лет на сорок. Но, возможно, он был и старше. Ручаться в этом странном месте ни за что нельзя. Статный крепкий мужчина чуть ниже Радистава. Снежно-белые волосы, стянутые узкой лентой; приятные черты лица, просторная льняная одежда. Правда, глаза жутковатые. Эмалево-голубые. Причем настолько бледные, что порой казалось — они такого же цвета, как мозаика на окнах. Позже Радистав рассказал, что стекла украшают из-за древнего поверья: души воинов-великанов, охраняющих край, могут войти в любой дом и защитить его от недобрых сил только через специальную дверь. Именно этой дверью и сч
Резко открыв глаза, я шумно выдохнула и попыталась понять, что произошло. М-да. Ничего. Просто ты, Виктория Алексеевна, проснулась. А вещих снов не бывает. Во всяком случае лично у меня еще ни одного не случалось. Это ж надо! Правитель Туа-Атла-Ка целует какую-то чужестранку в награду за помощь. Я потянулась и медленно села на своем ложе. Да уж, сказал бы мне дядюшка Фрейд пару интересных слов по данному поводу. На секунду я даже представила выражение лица господина Нихетха и расхохоталась. — Тебе, видно, снилось что-то очень хорошее, — неожиданно откуда-то сверху раздался чуть приглушенный голос. Тут же прекратив смеяться, я подняла голову и замерла. Надо мной на ветке огромного дерева сидела стройная девушка. Казалось, что вот только сделает движение — и упадет вниз. Но ее лицо не выражало и тени страха, а на губах играла едва заметная улыбка. Молочно-белые волосы заплетены в две косы, на лбу широкая лента, украшенная серебристыми монетками. Льняной
Ал-атар... Я вдруг нахмурилась. Идиотка! Как же сразу не вспомнила-то?! Ал-атар — иранское слово. И ученые подозревают, что именно от него пошло славянское «алатырь». Алатырь — мифический камень, из которого появился мир. Ведь у нас даже в сказках встречается Алатырь-гора! То есть... возможно, она не такая уж и мифическая? Если не ошибаюсь, возле нее жила мудрая змея Гарафена — аналог греческого сфинкса. Впрочем, сказки, сказки... Однако учитывая, что я оказалась, может, и не у черта, но все равно на куличках, то вполне вероятно, что сказка станет былью. — Что-то не так? — обеспокоенно спросила Йалка. — Нет-нет, продолжай. Так что там алатар? — Это камень, который заставляет «спать». Огонь, воду, магические силы, порой говорят, что даже саму жизнь. Но между бурштыном и алатаром нет войны, потому что один не может без другого. Алатар не уничтожает, так же как бурштын не может ничего создать. Они лишь помогают поддерживать равновесие и дают возможность перейти
Темно и холодно, толком не разберешь, где находишься. Правда, с закрытыми глазами светло и не будет. А еще почему-то жутко ломит все тело. Ни встать, ни повернуться. Так, стоп! А что со мной? Если верить ощущениям, то я лежу на чем-то очень твердом и в крайне неудобной позе. — Вика, Вика, — прозвучал обеспокоенный голос у меня над ухом, и тут чем-то несильно шлепнули по щеке. — Ты живая? Через секунду дошло, что голос принадлежит Шарику. Однако ответить не вышло, так как, явно переусердствовав, змей залепил мне еще одну хлесткую пощечину. — Ай! Шаркань, твою за ногу! — вскрикнула я, подпрыгивая на месте и тут же ударяясь головой о потолок. — Ой! Прошипев ругательства, я попыталась понять, куда меня занесло. Камни, сплошные камни. Я лежу на земле, в какой-то пещерной нише. Так, хорошее дельце. Как я тут вообще оказалась? — Вика, — позвал Шарик и тихо подполз ко мне. — Ты как себя чувствуешь? Я приложила руку к щеке и невольно ойкнула.
Во время дороги Кьял особой разговорчивостью не отличался. Хотя винить его в этом я не собиралась. Лучше молча идти по верному пути, чем без умолку болтать, но в итоге заблудиться. Нога неловко скользнула вниз, однако я сумела удержать равновесие. Следующий шаг был сделан уже почти на ровной поверхности. — Мы вышли к лесу. — Кьял указал рукой на хвойные деревья. — Сейчас будет легче. Пройдем через него и окажемся возле города. — Это хорошо, — одобрила я. — Слушай, а как так получилось, что вы нас нашли? — Как-то незаметно для себя я перешла на «ты». — И почему Йалка уже в городе? Серые глаза внимательно посмотрели на меня, словно Кьял что-то взвешивал и оценивал. Однако молчание длилось недолго, будто кузнец из двух вариантов, нравлюсь я ему или не очень, выбрал первый. — В горы мы ходим все время: добываем металл и камни для работы. К тому же здесь есть тоннели, в которых идет торговля. — Тоннели? — приподняла бровь я. — Да, —
Йалка встретила меня такой теплой и светлой улыбкой, что я почувствовала себя ее родной сестрой. Чужих так не встречают. И в то же время при виде Йалки я показалась себе какой-то нескладной и неожиданно вообще неуместной в этом странном мире. Что, надо заметить, произошло в первый раз. А так... затянула девчонку в пещеры, и вместо того, чтобы следить за ней и Шариком, чуть не оказалась в желудке сталагнатового духа. Ну, конечно, если у них есть желудки. Стыдно, Виктория Алексеевна, стыдно. Ты же старше их обоих. Но потом решив, что это не совсем правильные мысли, — в конце концов, местная из нас двоих именно она, — я кое-как успокоила совесть. Однако совсем немного. Шарик заерзал у меня на плече. — Вика, — тихонько позвал он, — по-моему, наш вид их совершенно не озадачивает. — А должен? — спросила я, глядя на Йалку, о чем-то говорившую с невысокой пожилой женщиной, одетой подобно Кьялу, — блузка, жилет, вместо брюк юбка, лента в волосах и круглая бляшка на ви