В Ярославле много церквей, но в мое время, как бы цинично это ни прозвучало, вера была не в моде, пусть епархии и монастыри потихоньку, без лишней шумихи возрождались. Гонениям церковь уже не подвергали, но идеалы еще были другими. Бум «веры», если можно сказать, еще не наступил. Родители не приучали нас к воскресным службам, постам и православным праздникам. Нам повязывали красные галстуки, прикалывали значки, учили отдавать честь и, объединяя в отряды, выводили на демонстрации и субботники. Те из нас, кто крестился, делали это сознательно и во взрослом возрасте. Нас мало интересовала религия. Представить, что нас, как школьников сегодняшнего дня, повезут на экскурсию в православный монастырь, церковь, синагогу или мусульманскую мечеть, было немыслимо.
А теперь я и вовсе играю за другую сторону. Вроде бы.Но у меня есть глаза, и я видела облезлые купола и разрушенные колокольни, заколоченные досками часовни. В моем городе их было много, мы привыкли к ним, какЯ нашла ее минут через сорок, с третьего раза, не зря же это число считается магическим. До этого стоило преодолеть напряжение первых минут общения и убедить бдительных родственников, что не будешь приближаться к их сокровищу, и знакомство шло как по маслу. Особенно, когда они узнавали, что бедная девушка мечтает о ребенке, для того и приехала сюда, дабы к святой иконе приложиться. Я понятия не имела, есть у них такая икона или нет, но меня никто не поправлял и во лжи не уличал, значит, либо сами не в курсе, либо действительно есть. Так что я давила на жалость и вызывала сочувствие, от таких ждать подвоха не принято. Способ срабатывал безотказно. Целых два раза. А вот с третьей не повезло. Ей.Под деревом был расстелен очередной плед в крупную клетку, на котором, наполовину опустошенная, валялась хозяйственная сумка. Рядом девушка на десяток лет моложе меня с каким-то покорным отчаянием трясла коляску, из которой далеко разносился скорбный плач.– Простите, – в
– Да подавитесь. – Катерина, прижимавшая салфетку к носу, выпрямилась. – Так я и знала, что ничего хорошего не выйдет. Сколько вам, угодам, ни плати, все гавно мало будет, да?Она кричала, привлекая к нам все больше внимания, и несколько человек уже обеспокоено оглянулись.– Стоп,– скомандовала я.Веник по инерции прошел еще пару шагов, а потом обернулся.– Что еще?Я уже забыла о том, что минуту назад хотела увести его подальше от девушек.– Что значит «сколько ни плати»? Вы их украли. – Я смотрела на женщин, чувствуя, как смутная пока еще тревога разливается внутри.– Не… нет. – Мила икнула и замотала головой.– Спятили что ли? – тут же подхватила Катя. – Мы знали, с кем имели дело. Мы не самоубийцы. Нам медальоны нужны больше, чем вам.– Де… де… деньги. – Мила на секунду зажала рот руками, а потом заговорила уже но
– В сквере за Волковским театром, на третьей лавочке. – Катя вздохнула. – Я не пошла. У меня-то хоть мама есть, пусть она мне весь мозг вынесла, но с внучкой помогает без вопросов, а Милка одна, вот и пошла, хоть я и отговаривала.– Кто предложил место встречи?– Вера, – женщина пожала плечами, – она нас так уговаривала.– То есть она была уверена, что вы из Ярославля? Или вы это выяснили заранее?– Нет, вроде бы, – Катерина задумалась, – меня она точно не спрашивала.– Меня тоже. – Мила попыталась улыбнуться.– Но ты пошла? – Я посмотрела на девушку.– Я была готова на все. Вам не понять.Я не видела смысла вступать в спор и разубеждать ее в чем-либо. Она, действительно, была одна. А со мной с первого до последнего дня был Кирилл, к худу ли, к добру ли, но был. Об одиночестве страхов и сомнений ей рассказывать не стоит, я это уже пережила, и мой пу
Через полчаса я сидела на жестких сиденьях парома, задумчиво вглядываясь в темную воду за бортом. Мы возвращались в город. Машина осталась на обочине дороги, ведущей к монастырю. Падальщик сидел напротив, никак не выказывая своего отношения к моему решению. Старик сказал: «Веник с тобой, пока не найдете кольцо», – на деле получалось наоборот, я с ним.О третьем покупателе девушки знали еще меньше, чем о посреднице. Одна встреча, несколько бесед в привате и пара телефонных звонков – много из этого не выжмешь. Нам нужна молодая женщина лет двадцати пяти, темные волосы, стрижка каре, карие глаза, среднего роста, среднего телосложения. Впрочем, с телосложением сложно, она на последнем месяце беременности. В остальном – два глаза, два уха, нос, рот, руки, ноги. Зовут Ирина. Номер телефона, который в данный момент был либо выключен, либо вне зоны действия сети. Есть еще переписка на форуме, девушки выдали нам свои логины и пароли, но просмотреть ее прямо
– Знаете, – мужчина посмотрел на старушку, – что-то не верится.– Мне все равно, – падальщик достал телефон, – мою мать обокрали. Советую известить главврача, я вызываю полицию и репортеров. «Медсестра ворует у подопечных», выйдет не репортаж, а конфетка.– Подождите! Это же полная глупость. – Мужчина поднял руки. – Вы это серьезно? Из-за книги?– Более чем.– Хорошо. Дайте мне пять минут, уверен, мы все решим.– Даю десять. Мне все равно, с кого требовать пропажу: с вас или с Ирины, главное, чтобы мать успокоилась,. – Он обнял старушку.Мужчина, по-моему, уже пожалевший о решении догнать странных посетителей, развернулся и пошел обратно к корпусу, навстречу ему вышла молоденькая девушка, он махнул рукой, и они вместе скрылись за дверью.– Сейчас они выяснят, что у Марьи Николаевны никого нет, и нас отсюда попросят, сами полицию вызовут и репортеров. &la
Женщина дернула плечом.– Вы и не собирались его оставлять. – Я поморщилась, удивляясь, как не поняла этого раньше. – Кольцо слишком широкое и тяжелое для женщины. Я все думала, зачем брать ненастроенный артефакт? Проще дождаться рождения ребенка и настроить медальон. Но нет, вы покупаете неактивный артефакт, а значит, впоследствии его придется возвращать на доработку или искать другого ведьмака, платить. Зачем? Откуда у медсестры дома престарелых такая сумма? Деньги за рождение переводят после того, как отец обнюхает и признает отпрыска.– Что ж, теперь – она оперлась руками о подоконник, – вы знаете.– Кольцо уже не у вас.– Ищите. – Приглашающий жест рукой.– Это с самого начала была сделка, – я начинала злиться на эту равнодушную и спокойную женщину, отдавшую часть себя и нисколько не сожалевшую об этом, – поэтому артефакт заказали для отца, на тот случай, если ребенок окажется слишк
Конечно, наша тили-мили-тряндия не место для молодой и красивой девушки, но есть один нюанс, вернее, неписаный закон (когда ж они составят полный сборник и перенесут его на бумагу, надо этим делом старосту озадачить). Во-первых, ее ребенок не человек, а значит, Мила имеет такое же право жить на стежке, как и я. Во-вторых, местные стараются не трогать новоиспеченных мамаш, по крайней мере, стараются. Будь то человеческая женщина, ведьма, бесовка или русалка, любое порицание, наказание, внушение, кровную месть откладывают до тех пор, пока ребенок не сможет обходиться без матери, то есть как минимум на полгода. Я слышала о случаях, когда целый клан так и не смог отомстить пророчице, которая повадилась чуть ли не каждый год рожать по ребенку. Вот такая дискриминация по половому признаку в действии.Переход преодолели без проблем, Игорь спал, а Мила лишь охнула, что не могло не радовать, ловить испуганную молодую мать в non sit tempus было бы проблематично, но обошлось. Хорошо, что
– Значит, так, – он схватил меня за подбородок, рывком поднимая голову, – даю вам время до полудня. На поцелуи, сопли, слезы. Затем она должна отнести ребенка старику. Это и будет ее отречением, ни громких слов, ни подписей на бумагах. Взамен получит разрешение жить здесь. Хочет – пусть остается, хочет – убирается к людям. Ее в любом случае не тронут, я распоряжусь.– Нет. Никто не посмеет поднять на нее руку, ребенку месяц. Я знаю наши законы.– Думаешь? Даже если на кону будущее рода?– Не понимаю тебя.– Знаю, – он небрежно провел пальцами по щеке, – иногда я жалею об этом.На мгновенье он прижался лбом к моему лицу и отступил. Я ждала холода, равнодушия, высокомерия, даже похоть в какой то мере была ожидаема. Но эта мимолетная ласка не вписывалась ни в одну из реальностей: ни в его, ни в мою.Я растерялась. Кирилл отвернулся. Тём встал и пошел к двери. Разговор окончен.– Т
Они ждали меня у перехода. Шесть опор и хранитель. Они знали, когда и с чем я вернусь. Не все, но четверо, считая Ефима, точно. На парня в форменном кителе смотреть было больнее всего. Его я всегда считала чем-то лучшим, надеждой, что не все так плохо в этом мире. Что ж, я в очередной раз ошиблась.Машину я оставила на обочине, совсем как днем раньше феникс. Никто не сказал ни слова. Старик, шагнув вперед, протянул руку, и я вложила в нее жесткий задубелый, давно потерявший цвет шнурок. Огрызок веревочки, которой Сергей Гранин связал перекладины креста между собой, когда ставил первый и единственный памятник на могиле своей жены и сына. Староста сжал его в кулаке, закрыл глаза, прошептал несколько слов и удовлетворенно кивнул. Недостающая часть амулета найдена.– Как догадалась? – Ведьмак передал находку Алексию, и тот, щелкнув пальцами, спалил ее за долю секунды.– Монета должна на чем-то висеть, – ответила я.– Она и висела. Я сам
Ему на вид было лет шестьдесят, густая, хоть и полностью седая голова, кожа цвета меда, коренастый, узловатые руки, светло-карие выцветшие глаза. Те же черная телогрейка и резиновые сапоги, что были на нем пару часов назад. Он шел за мной с незначительным отставанием, я была не настолько незаметной, как воображала себе. Он или старушка, которую он называл Татьяной, вероятно, видели меня: перед дорогой большое свободное пространство и подходы к лесу как на ладони.Стоило вспомнить сцену у столовой, как до меня дошло, что именно я видела. И слышала. Таких совпадений не бывает.– Она назвала вас « Вощажником»? Вы Олег Вощажников?– Эээ, ну да. Я лесник тутошний.– Вы сами жили в пансионате «Истварь» в 1965 году, вы знали Матвея Гранина! Вы съели его пряник!Мужчина вздохнул и посмотрел с сомнением.– Это ж когда было-то.– Нет, такое не забывается, – я подошла ближе, – Матвей пропал, уш
Мы с Ефимом шли по Центральной. Начал накрапывать мелкий дождик, осень стремительно наступала, пора переходить с кофты на куртку, а еще вчера можно было спокойно ходить в футболке.– Зря вы меня остановили, леди. – Хранитель обернулся на треугольный дом, вздохнул, снял форменный китель и накинул мне на плечи. Я уже и забыла, какой приятной бывает забота.После извинений ключника прозвучавших очень похоже на «ты – идиотка, а потому сама виновата», я едва смогла увести хранителя.– Может быть, – я улыбнулась, – но раз уж ты такой добрый, можно еще кое о чем попросить?– Что угодно, леди. – Он коснулся пальцами козырька фуражки.– Именно об этом. Прошу, зови меня Ольга, можно на ты. Когда ты мне выкаешь, чувствую себя теткой.– Простите… прости, – исправился он, – ни одна леди раньше не жаловалась.Мы дошли до перекрестка с Июньской улицей и свернули к дому стар
– Кого их? Чью жену?– Тех, кто жил в твоем доме раньше.– Ты знала Граниных? – удивилась я.– Конечно. Тут все их знали. Единственные люди, достаточно ненормальные, чтобы поселиться у нас. Вроде тебя. Сергей, кстати, плохо кончил.– А жена?– А что она? – явидь сморщила лоб. – Светка говорила, что однажды она уехала и больше не вернулась.– Светка? Целительница? – Я вспомнила слова феникса.– Да. Мы общались. Тянет меня на них, – змея усмехнулась. – Светка помогала Лене.– В чем помогала?Очередной перекат в обнимку с зеленоватым яйцом.– Ленка была вроде твоей бабки, – характерное движение пальцами у виска, – с приветом. Ей тоже охранный знак поставили. Светка ей зелья варила, когда совсем невмоготу становилось.– Гранина была больна?– Ну, точно не скажу, как это человеческие доктора называют. Леса она
Костер занялся быстро, чему способствовал бензин, щедрой рукой целителя выплеснутый на вещи, которые стаскивали с чердака Арсений и Ефим. Пламя взметнулось ввысь, освещая бледные лица. Хранитель добавил к горящей куче старую рассохшуюся полку для обуви, мохнобровый швырнул следом коробку, полную старых, покрытых паутиной и частично съеденных молью мотков разноцветной пряжи.– Все, – отряхнул руки бывший водитель.– На чердаке ничего, – выделив второе слово, подтвердил Ефим.– Ольга? – почувствовав, как я напряглась, спросил староста.От вранья в этой ситуации толку мало, но в тот момент я вспомнила не о столике, а о его содержимом. Я вытащила из заднего кармана страницы книжки, вытряхнула сложенный серый листок. Отрывок из зубодробительной книги по гидромеханике отправился в огонь сразу. Старик развернул листок. В свете костра, который мы развели на моем заднем дворе, черные буквы были вполне читаемы.– Его заставили
Старик запнулся, пылевое веретено вздрогнуло, но поток неизвестных слов возобновился. Заклинание повело верхушкой, как гончая носом. Все видели, как тяжело ведьмаку дался этот прорыв сквозь собственное тело, это же ждало и нас. Веретено качнулось к фениксу и через мгновение уже вылетело из затылка мужчины, пройдя прямо через лицо, через надетые очки. Алексий покачнулся, но устоял. Я слышала, как клацнули его зубы. Пылевой смерч собрался снова. Бросок, на этот раз к бесу. Заклинание врезалось в плащ, как раз на уровне кармана, куда проклятый опустил варежку. Это было похоже на выбивание ковра, удар по ткани, колышущееся полотно, и в воздух взлетает темная пыль, темный дым. Вместо того, чтобы пройти сквозь эфемерное тело Михара, заклинание ударило его, рассеялось и, обтекая плащ, собралось за его спиной в подвижное острожалое веретено. Встретились две стихии, состоящие не из вещества, а из магии, и одна из них оказалась крепче.Черный целитель крякнул, когда смерч рванулся к нему
В первой заметке нечеткое зернистое фото длинного деревянного, похожего на барак строения на фоне темного леса. «Исчезновение в истварском лесу» – гласил крупный заголовок.«21 марта 1957 года в пансионате «Истварь» традиционно был организован родительский день. С разных концов области к ребятам съехались родители, бабушки и дедушки. Веселый, долгожданный день, обычно наплоенный смехом, сладостями и любовью, в этом году был омрачен чрезвычайным происшествием. Как сообщили нашему корреспонденту очевидцы, гражданка Гранина Е.А. отметилась у воспитателей и забрала своего сына Матвея в 11 часов утра. Последней их видела повариха в окошко хозблока, мать с сыном направлялись в лес на прогулку. «Истварь» славится своим сосновым лесом, благотворно влияющим на здоровье детей, а потому прогулки вокруг санатория – довольно распространенное явление. Отсутствие Гранина Матвея было обнаружено к вечеру во время построения на ужин. Последня
– Конечно. Амулеты периметра носят опоры стёжки, они же и устанавливают заклинание, они его живая часть, – ответил феникс.– Чистый, – еле слышно добавил старик, – нас предал человек.Все повернулись и уставились на меня. Неприятно. Особенно если учесть, что предательство в Северных пределах вещь невозможная. Почти. Вот на этом малюсеньком «почти» нечисть и умудряется маневрировать, обманывая и себя, и хозяина.– Может, его заставили, – фыркнула я, – или без сознания приволокли, стежка и открылась.– Невозможно, – строго сказал феникс, – заклинание разрабатывали для войны, учтено все, что можно учесть. На бессознательную опору магия не отреагирует, хоть битый час туда-сюда таскай. Оно настроено на одну личность, – быстрый кивок проклятому, – заменишь – и периметр слеп и глух для тебя. Что же касается принуждения…– Вход на стёжку, – перебил Ефим
Я посмотрела на икону. Она посмотрела на меня. Лик Святой Анны первое, что я теперь вижу по утрам. С легкой руки старосты я теперь еще и хранитель артефакта. С другой стороны, никто другой, включая старика, не соглашался даже взять ее в руки, не то что забрать домой. Бабка, в недобрый час обнаружившая образ, со всем своим рвением бросилась оформлять так называемый красный угол. Я успела перенести сие действо из гостиной в спальню, неудобно получится, если гости будут падать с выжженными глазами. Зато теперь я спокойна за свой сон – ни одна тварь не сунется.Следом в уши винтился монотонный стук молотка, Борис уже приступил к работе. Я все-таки занялась реконструкцией дома. Библиотека уже переехала в подвал. После изменения он стал притягательно уютным. Хранитель сказал, что знак и пространство вокруг него – это отражение личности опоры, мне своя нравилась, теперь я любила проводить время под землей. Поставила кресла, кофейный столик, гроба, подходящего к интерьеру,