Магазин был закрыт. За опущенной ставней безжизненно чернело пустотой окно, а на самой ставне висело объявление о том, что магазин откроется второго сентября. Но Нора другого и не ожидала, поэтому прошла мимо темной зарешеченной витрины и остановилась перед массивной высокой дверью двухэтажного дома. Ряд каменных, выстроенных на века еще в конце позапрошлого столетия домов разных цветов и высоты, но с общими боковыми стенами образовывал эту улочку, названную Балконной из‑за маленьких разномастных балкончиков, украшенных все как один живыми цветами. С одной стороны улица рапирой пронизывала узкую дорогу, с противоположной – заканчивалась круглым земляным пятачком‑гардой, на котором скучились в теневой оазис похожие на гигантские брокколи сосны. На одном из балконов кто‑то невидимый мучил гитару, и неуверенная и спотыкающаяся, как походка пьяного, мелодия терзала утомленную жарой улицу.
Звонка на двери не было. Нора стукнула дважды толстым чугу
КираЭтой ночью ей снился маленький сын. Он лежал с ней рядом на застеленной белой простыней кровати, уткнув крошечные цепкие кулачки ей в грудь, и тихо посапывал. Кира, боясь неосторожным громким вздохом нарушить сон ребенка, следила за тем, как меняется его мимика: вот малыш наморщил лобик, но через секунду нахмуренное выражение его личика стерла младенческая улыбка, а еще через мгновение он вытянул губки трубочкой и тихо вздохнул. И хоть после его рождения прошло уже две недели, ей до сих пор было удивительно, что кто‑то может так всецело нуждаться в ней, что прикосновение именно ее рук способно в мгновение ока превратить отчаянный, разрывающий ее сердце крик в тихое счастливое воркование. Он, такой маленький, но уже такой большой для нее человек, внес веские и необратимые изменения в ее жизнь. Только после его рождения Кира поняла, что нет ничего огромней, глубже и абсолютней материнской любви и материнских страхов. И что бы ни происходило отныне в ее жизн
ЭляАня после отдыха выглядела потрясающе. Легкий загар не только стройнил ее, но и подчеркивал морскую синеву глаз и оттенял выгоревшие под южным солнцем до льняного цвета волосы. А веснушки цвета молочного шоколада, проступавшие на спинке носа под загаром, придавали Ане по‑девичьи задорный вид, отчего казалось, что ей лишь двадцать с небольшим, а не хорошо за тридцать. Эля, разглядывая одетую не по погоде в легкомысленный сарафан подругу, не сдержала завистливого вздоха. Утром, когда она собиралась на встречу с Аней, зеркало безжалостно показало темные круги под глазами, покрасневшие от ночного сидения за компьютером веки, углубившиеся носогубные складки и некрасиво заострившиеся скулы. Эля вынуждена была признать, что сейчас выглядит старше своей подруги, хоть еще и не перешагнула тридцатилетний рубеж. А может, даже и не сейчас, а вообще. И новая стрижка, которую она сделала вчера, и темный цвет, в который перекрасилась, лишь добавили, на ее взгляд, возраст
НораЭлектричка опаздывала на добрую четверть часа, и Нора, бросая взгляд то в сторону, откуда должен приехать поезд, то на станционные часы, от нетерпения притопывала ногой. На платформе собралось куда больше, чем обычно, народу: подоспели те, кто отправлялся на работу следующим поездом. И Нора начала беспокоиться, что ей уже не только не достанется сидячего места, но и с трудом удастся втиснуться в вагон. Волнение, захлестнувшее ее, передалось сидевшему на лавочке мужчине: он, с громким шелестом смяв газету, которую до этого читал, обеспокоенно вытянул шею, выглядывая поезд. «Отменили, наверное»,– подумала Нора, уже смиряясь с участью ехать в набитом под завязку вагоне почти целый час. Она специально приход
Кира–Я хочу жить,– заявила Кира на утренней встрече с Ильей Зурабовичем в его кабинете.– Понимаете, доктор? Жить! Полной жизнью, пусть и с нуля. А не существовать на правах потерявшей память пациентки, с которой никто не знает, что делать.–И что ты подразумеваешь под словом «жить»?– заинтересовался доктор. Опасения Киры, что он обидится на ее слова, не оправдались – напротив, Илья Зурабович едва скрывал довольную улыбку.–Вести нормальный образ жизни. Снимать жилье, работать, покупать продукты и одежду, по выходным ходить в кино или театр. Или еще куда. Не знаю. Но не сидеть в больнице. Я же здорова! Физически. А то, что произошло с моей памятью,– несчастный случай. Кто‑то попадает в аварию и теряет конечность, но после периода восстановления продолжает жить. Будем считать, что со мной случилось нечто подобное. К счастью, физически я цела. Ну а
Эля–Так вот, Элечка,– рассказывал Валерий Витальевич, энергично щелкая секатором и удаляя отмершие ветви.– Дихотомический тип ветвления, когда точки роста просто раздваиваются, свойствен низшим растениям – водорослям, лишайникам. А вот с появлением первых побегов и почек появилось уже моноподиальное ветвление. Это когда у растения одна верхушечная почка всю жизнь господствует. И она тянется вверх – стройное, осанистое. Ну‑ка, у кого такой тип ветвления, а?–У сосны,– ответила Эля с улыбкой, собирая руками в тряпичных перчатках упавшие на землю ветви и складывая их в большой мусорный мешок. Она в очередной раз удивлялась, откуда у пребывающего в преклонных годах Валерия Витальевича столько энергии: несмотря на свое незавидное положение, он продолжал ухаживать за небольшим палисадником под окнами. А может, именно в уходе за растениями старик и черпал живительные силы? Особенно любил
Эля (продолжение)–Доченька!– вдруг окликнула Элю старушка.– Возьми щеночка! Смотри, какой славный! Я ищу ему хорошую хозяйку. Думаю, ты подходишь.–Но…– растерялась Эля. Собак она любила, в доме родителей жили две дворовые, но это в частном секторе,– а позволит ли Сергей завести животное в его квартире? Да и ребенок скоро родится… Станет ли ей до питомца?–Возьми. Я же бесплатно,– упрашивала старушка.– Мне просто нужно быть уверенной, что Звездочке будет хорошо. А ты, чувствую, девушка хорошая.Пальто на груди старушки зашевелилось, из‑за пазухи выглянула смешная рыжая мордочка, и на Элю уставились два влажных темных глаза.–Ой, какой ты хороший! Но я не могу взять собаку,– она развела руками, которыми прикрывала большой живот.–Я вижу, вижу, дочка. Ты не бойся, что пе
Эля (продолжение-2)С того вечера Эля стала потихоньку откладывать деньги – из тех, что ей давал муж, как посоветовала когда‑то Аня. Сделала дома тайник и прятала туда некрупные банкноты. Но когда набралась довольно приличная сумма, которой бы хватило на покупку им с Тихоном билетов к родителям, Сергей обнаружил заначку и устроил жене допрос. Ей пришла в голову спасительная идея признаться, что она копила на подарок, благо и день рождения мужа приближался. Сергей деньги забрал, сказав, что купит подарок себе сам. Более того, словно что‑то заподозрив, заявил, что все необходимое им с сыном, даже гигиенические мелочи, будет покупать сам. Если Эле нужны платья и косметика, они прямо завтра поедут по магазинам. Но ей не нужны были платья, ей нужна была свобода и уверенность, что они с сыном могут жить спокойно.Следующий скандал разразился, когда Эля неосторожно оставила в компьютере историю запросов в поисковике. До этого она всегда удаляла все след
НораНакануне она решила, что наберется смелости и подойдет к молодому человеку из соседнего подъезда. Если тот, конечно, окажется один, а не со своей спутницей. Впрочем, учитывая, что весь последний месяц мужчина подбрасывал Норе в почтовый ящик романтичные письма, со своей подругой он, похоже, расстался. Эта мысль отчего‑то согревала душу, будто ее коснулся солнечный луч. Нора в этот день даже встала пораньше – бодрая и радостная. С особой тщательностью привела себя в порядок и надела нарядное платье. Потом, отругав себя за глупость, переоделась в более скромные брюки и белую блузку. Не нужно давать понять молодому человеку, что ради разговора с ним она специально прихорашивалась. Труднее пришлось, когда Нора обдумывала варианты завязок для разговора. И в итоге после долгих мучений, отвергнув все придуманные, словно неуместные наряды, она решила прямо заговорить о письмах. А дальше импровизировать в зависимости от реакции парня.Однако импровизи