Мортус удалился, а Нокте еще долго сидела в кресле, раздумывая над словами целителя:
«Он сказал, что во время экстаза с Сиреной, сознание Реджины отключается и она никого не замечает. Ночью королева не увидела и нас с Хаосом. Однако почему стражники искали меня по ее приказу? Может быть, совсем по другой причине? Сейчас же, благодаря Мортусу, Ее Величество думает, что от долгой дороги я заболела и несколько дней не смогу никуда выйти», - в душе Нокте разлилось тепло благодарности к единственному другу во дворце, который никогда не забывал ее и всегда оставался верен.
- Госпожа, как нам быть? – спросила Агнес заглядывая в глаза подопечной.
С трудом Нокте сдержала порыв обнять служанку, показать, что она знает о ее тайне, но не позволила себе даже взглянуть на нее. Девушка махнула рукой в сторону ванной, где притаился Хаос.
- Позвать это мокрое чудовище сюда? – скривилась Агнес, всплеснув руками. – Помилуйте, он ведь зальет весь пол.
Нокте кивну
Мортус исподлобья наблюдал за королем, пока не встретился с сосредоточенным взглядом карих глаз. Под ладонями Готфрида лежали многочисленные документы и указы которые он тщательно изучал и ставил свою подпись. - Надолго ты уедешь? – мужчина откинулся на спинку стула, отложил перьевую ручку и устало вздохнул. - Всего-лишь на пару дней, не дольше, мой король, - целитель поклонился, его голос звучал виновато. – Увы, мои снадобья подошли к концу, а наша королева до сих пор восстанавливается после родов и… госпоже Нокте не здоровится. Вы как никто другой знаете о ее слабом здоровье и с каким трудом она перенесла путешествие до столицы. Готфрид помрачнел, сложил ладони вместе и слабо кивнул: - Скажи мне, Лавон, ты находишься возле нашей семьи уже столько лет, пережил одну королеву и сейчас заботишься о другой, всегда находишься подле меня, когда я здравствую или слабею… Правильно ли я поступил, пригласив Нокте в Вайле? - Ваше Величество отличается к
Имбра Аргалид нависал над каменной чашей, в центре которой чернело око Нафаивеля. В ушах главы Имбры звучал равнодушный голос Эреба: «Я не знаю, какие цели преследовал мой сын, осмелившись нарушить приказ, пересечь границу и оказаться на юге. Доверяю его жизнь тебе, глава южного бастиона. Распорядись ею, как посчитаешь нужным». Аргалид потер уставшие глаза, бронзовые кудри укрывали мускулистые плечи, струились по подтянутой груди. На лбу и шее сверкали золотые обручи. Тритон вздохнул и, подплыв к выложенному из раковин креслу, опустился на губку-подушку. Кончик темно-зеленого хвоста нервно подрагивал. «Как же с тобой поступить, Хаос?», – Глава стал задумчиво накручивать прядь волос на палец. Над Сорфмараном давно светило солнце, придворные прогуливались по пляжу. Наведавшиеся к пленнику Гелиод с Агатом так ничего и не узнали. Хаос отмалчивался, ничто его не пугало. Прислонившись к стене, тритон сидел с закрытыми глазами, время от времени облизывая и б
Готфрид выслушал служанку, приносящую в апартаменты Нокте все необходимое, и махнул рукой. Девушка поклонилась королю и ушла, оставив на столе чашу с нетронутыми персиками. Его Величество отправил их Нокте, помня, как она любила эти фрукты. Но те вернули обратно, как и большинство других изысканных блюд. «Почему она так мало ест? Неужели ей стало хуже?» Мужчина встал из-за стола и, приблизившись к чаше, взял крепкий плод. Нежный аромат напоминал о временах его молодости, когда он был не обременен тяготой королевских дел и все заботы состояли в том, как добиться уважения отца, сделать так, чтобы тот заметил усилия принца. Нокте прошла с ним от начала и до конца, помогла достигнуть величия, заключить мирное соглашение с морским народом, отдала ради него все, что имела, и даже больше, а он… Развод был необходимостью, которую Готфрид как правитель не мог отринуть. «Я не принадлежал себе, однако сейчас, когда она вернулась во дворец, чувство вины стало давить на м
Ночной сквозняк шевелил оконные занавески, гулял по полу, пока не подобрался к краешку покрывала. Угол ткани затрепетал, но Нокте не проснулась. Между бровей девушки образовалась морщинка, от напряжения вена на шее пульсировала. Пальцы нервно скомкали покрывало. Нокте снилась королевская спальня. Среди обагренных кровью простыней лежала она сама: мертвенно-бледное заострившееся лицо, на лбу испарина, искусанные в кровь губы приоткрыты. Королева обессилела от боли. Рубашка насквозь пропиталась потом. Грудь медленно вздымалась под мокрой тканью. Рядом стоял Мортус. Плечи целителя дрожали от напряжения. Он отложил в сторону окровавленный инструмент и, прижимая что-то к груди, обернулся: его ладонь с осторожностью удерживала крохотное детское тельце. Ножки недоношенного младенца оказались сросшимися, как хвостик у рожденных в Умбре, две тонкие ручки прижимались к груди. Сгустки крови налипли на голубоватую кожу. Из-за ширмы со стеклянной колбой вышла Агнес, внутри плескалась тем
Наблюдая за игрой волн, рисующих узоры из морской пены, Нокте хотелось упасть в их объятия и больше не подниматься. Агнес нет, Хаос уплыл, и она осталась совсем одна среди холодных каменных стен. Скользя по гроту задумчивым взглядом, девушка нахмурилась. У противоположной стороны бассейна, рядом со ступенями возвышался стол, так часто виденный ею во снах. Казалось, что она видит наяву стоящего за ним незнакомца, разбивающего раковину над телом Сирены. Кости убитых тритонов. Сейчас этот угол укрывала легкая завеса полумрака. Толкнув деревянный настил и закрыв им дыру, девушка подошла к столу. Коснувшись ладонями гладкого камня, она представила, как незнакомец варварски разделывал здесь ее собратьев, извлекал жемчужины. «Я утратила свою магию, но отчего-то продолжаю видеть эти тревожные, странные видения. Агнес обладает даром предвидения, может, и во мне остались крупицы той же силы?» Нокте ничего не знала о том, каким должно быть будущее, но картины прошлого в
Вернувшись во дворец, Мортус не стал тратить время на переодевание и без промедления отправился к королю. Разговор был недолгим. Готфрид вручил ему свиток с приказом об освобождении целителя от службы короне и велел не тратить времени на длительные сборы. Читая документ, заверенный королевской печатью, Мортус не верил в собственную удачу. «Так просто!», – думал он, не смея поднять взгляд на Его Величество. – Ступай и не попадайся королеве на глаза. Она пожелает упросить меня отменить приказ, но мы оба знаем, ради кого я его подписал, – сказал Готфрид, глядя на вазочку с персиками. Один из надкушенных плодов лежал рядом с его рукой, напоминая о причине всего происходящего. – Благодарю, мой король, – Мортус поклонился и, прижимая свиток к груди, покинул кабинет. – Стража! Никого ко мне не впускать! – приказал король. Гвардейцы, лязгнув доспехами, скрестили пики напротив двери. Они наблюдали за поджавшим губы целителем – как тот задумчиво
Хаос отбросил в сторону полуобглоданную рыбу и, поковыряв ногтем между клыков, выплюнул мелкую кость в море. Волна обидчиво ударила о край чаши с горячим источником и с шипением отхлынула. Черный утес давно погрузился во мрак ночи, тускло горели звезды, прячась среди серых туч, застивших месяц. В чернильной воде показался острый плавник, и у источника вынырнул Эфир. Тритон смахнул волосы со лба и ловко забрался по камням в чашу, устроившись рядом с братом. Жар воды напоминал ему о прошлой жизни в Умбре. «Когда-то мне нравилось лежать на нагретых солнцем камнях, загорать. Благодаря сильному хвосту я мог быстро преодолеть расстояние от столицы до берега», – он опустил задумчивый взгляд на две конечности и, с сожалением вздохнув, посмотрел на Хаоса. – Слышал ее сегодня? Брат давно вернулся в Сомбру и о многом ему рассказал, заставив Эфира пересмотреть привычные взгляды на многие вещи, особенно касательно людей. «Эти существа оказались куда более
Держась за плавник серпенса, Эфир обернулся к уплывающей Сирене и вытянул из ушей губки. Змей плавно двигался вперед, обогнув кладбище затонувших кораблей с колыхающимися в воде серыми облаками парусов и темную бездну. Из глубины течение приносило ледяную воду с привкусом подгнивших водорослей. Тритон не спешил в Умбру, ему было жизненно необходимо оказаться во дворце позже целителя. Еще в гроте Эфир понял, как использовать нападение на королеву и, возможно, достичь того, о чем так долго мечтал Эреб. «Видишь, отец, даже после твоей смерти я думаю, как вернуть былую славу нашей семье». Серпенс взмахнул плавниками и активно пронесся над розовыми полями штейнов. Из щелей, растревоженные усилившимся течением, показались цианеи. На их щупальцах замерцали отблески электричества. Парочка особей запустила несколько разрядов в брюхо серпенса, от чего змей довольно заурчал (чтобы ранить такую громадину, потребовалась бы стая штейнов), но увидев, что серпенс не собирает