часть 2

И Летта проснулась. Она лежала на низкой узкой кровати в каюте корабля, слегка раскачивающегося на волнах. Кто-то, скорее всего Рина, снял с нее дорожный костюм, оставив лишь нижнюю шелковую рубаху. Маленькое квадратное окошко было открыто, и сквозь него виднелось звездное небо. Слышался тихий шелест ударяющихся о борт волн. На откидном столике догорала толстая свеча. Ее неровный свет освещал небольшой круг, остальное пространство тонуло в плотной тьме. Возле стены на полу кто-то сидел, вытянув ноги. Каюта была настолько маленькая, что при желании Летта могла бы дотронуться до ноги сидящего, но она этого не сделала. Судя по тому, что мужчина был босым и в светлых штанах, это был барон Вербахт. Интересно, он караулит ее, чтобы она не сбежала, или волнуется о ее самочувствии? Но вместо этого она спросила:

— Как я здесь оказалась? И где остальные?

— Остальные — это кто? — раздался низкий голос барона. Летта не ошиблась, это был он.

— Дик, Рина, Икс?

— Я отправил их спать.

— Ясно.

Девушка замолчала, не зная, о чем разговаривать, барон тоже молчал. Летта покрутилась, устраиваясь удобнее на плоской подушке, и притихла, глядя в окошко.

— Тебя не интересует, где Габриэль? — с едва сдерживаемой злостью в голосе поинтересовался Вербахт.

— А отчего он должен меня интересовать? — странный вопрос. Если бы ее спросили об айте, Летта бы так не удивилась, но при чем здесь телохранитель?

— А ведь именно он принес тебя сюда, не выпуская из рук с момента, как ты заснула и до отправления корабля.

Хорошо, что было темно, и барон не заметил, как заалели у графини щеки. Тем временем мужчина поднялся, потянулся и, облокотившись двумя руками на столик, отвернулся к окошку, глядя на небо. Колышущийся свет от горящей свечи придавал облику мужчины таинственность и притягательность. Он был без рубашки, и девушка залюбовалась исчерченным многочисленными шрамами торсом. По телу словно перышком провели, и Летта вдруг отчетливо осознала, что она находится наедине с почти раздетым мужчиной, который ей нравится. Нравится? Это она подумала? Ужас! Когда он успел ей понравиться? Эта ехидная, себялюбивая, языкастая сволочь? Летта отвела взгляд от груди барона и отвернулась к стене. «Неужели я влюбляюсь? А как же король, Антео и эта их борьба за власть? Оставят ли они меня в покое, если я буду с бароном? Дура, что ты планы строишь, когда еще ничего не известно!»

Если бы она рассказала Варваре, своей закадычной подружке, что из всего выбора красавцев-мужчин в ее окружении ей понравится самый несимпатичный, да еще и изуродованный многочисленными шрамами, та бы только пожала плечами, философски заявив, что Веткиной красоты хватит на обоих. Именно так она сказала, когда подруга знакомила ее с Пашкой, внешний вид которого вызвал фурор среди однокурсниц, не ожидавших от Веты такого выбора. Тем более, что вокруг красивой высокой брюнетки всегда крутилась парочка симпатичных ребят. Нет, Пашка не был уродом, но и симпатичным его можно было назвать с очень большой натяжкой. Зато он был надежным, сильным и смелым. Однажды он не побоялся один выступить против трех подвыпивших мужиков, когда те слишком вызывающе начали вести себя на открытой террасе летнего кафе. Все посетители, среди которых были пары с детьми, молчали, старательно делая вид, что не слышат громких матов и похабных шуточек, а Пашка не смолчал. И вышел победителем. Когда один из дебоширов попытался угрожать расправой, он наткнулся на твердый оценивающий взгляд и замолк на полуслове. После чего были принесены извинения, и компания, быстренько рассчитавшись, ретировалась из заведения. Вот и барон был таким. Несмотря на все его хамоватое ехидство и несдержанность, он был мужчиной с большой буквы. Таким же надежным, как Икс, как Дракон, как Дик. И если бы не уродующие его шрамы, он бы был вполне симпатичным.

Летта вспомнила слова бабушки, что красивый мужчина — это тот, кто чуть симпатичнее обезьяны. У каждого свой критерий красоты, и внешность играет в этом не первую роль. Взять хотя бы таинственного Хозяина Перекрестка: он тоже красив по-своему, холодной, чуждой человеку красотой, но Летта не представляла себя рядом с ним. Скорее она видела Габриэля со стеком в руке, сидящим на троне в окружении полуобнаженных красивых молодых девушек и парней. Буйная фантазия тут же подкинула подходящую картинку, весьма эротичную, нужно сказать. Надменный, холодный Габриэль поглаживает длинными тонкими пальцами плечо длинноволосой красавицы, прильнувшей к его ногам. Летта попыталась заменить придуманный образ на Маску, но у нее не получилось: воображение отказывалось представлять учителя покорно сидящим в ногах стража. Нет, таким Маску она не видела даже в своих фантазиях. Летта хихикнула и представила себе растерянное лицо Габриэля, когда вместо девушки у него на коленях оказалась шимпанзе. Обезьяна тянулась к стражу с поцелуями, сложив трубочкой большие губы, а Хозяин Перекрестка в девичьих видениях выглядел, мягко говоря, ошарашенным. Девушка прыснула. «С таким воображением только книжки писать», — смеялась Варька, когда Вета делилась с ней очередной фантастической историей из жизни знакомых. Как давно это было!

— Что у тебя с Габриэлем? — отвлек ее голос Вербахта.

— Ты ревнуешь? — кокетливо спросила Летта, пытаясь перевести разговор в шутку.

Барон оказался на коленях возле кровати быстрее, чем она это поняла. Он схватил ее за плечи и прижал к себе.

— Ты даже не представляешь как! — с болью в голосе зашептал он. — Я ревную тебя к нему сильнее, чем к жениху.

Что? Что такое он говорит? Это неправильно! Барон должен ответить что-нибудь ехидное и колкое, а не прижимать к себе!

— Но почему к нему?

От растерянности Летта не нашлась, что еще спросить. И еще она не знала, куда девать руки. Обнять барона в ответ? Но он может расценить это как намек, а сидеть, прижавшись щекой к обнаженной груди мужчины, тоже двусмысленно, но чертовски приятно. В конце концов Летта плюнула на условности и сделала так, как ей хотелось, — обняла мужчину в ответ.

— Его имя ты шептала, когда я целовал тебя.

— Так поцелуй меня еще раз. — Летта подняла голову.

«Что я делаю? Это ведь не Земля! Плевать! Скоро мы прибудем к королю и меня насильно отдадут замуж за какого-нибудь выгодного короне принца, так к чему играть в недотрогу?»

Вербахт чуть отстранился, не разжимая объятий. Летта видела по его лицу, что в бароне борются желание и долг перед сюзереном. Она не думала, что Вербахт влюблен в неё так, что готов жениться. Но она чувствовала, как чувствует любая девочка, девушка, женщина, что сейчас он готов достать для нее звезду с неба. А чего хотела она? Просто прижаться к надежному плечу, чтобы ее обняли, погладили по голове и сказали, что все будет хорошо? Или чего-то большего? Но тут во внутренней борьбе барона победило желание, и он припал к её губам, сначала нежно и осторожно, словно боясь, что она вновь ускользнет, но постепенно усиливая напор. Летта закрыла глаза и полностью погрузилась в ощущения, отдаваясь поцелуям барона с нарастающей страстью. Одной рукой мужчина прижимал ее к себе, а второй скользил по шее и спине. Она почувствовала тепло, разливающееся в животе, дыхание стало прерывистым, рука сама стянула шнурок с куцего хвостика барона и зарылась пальцами в волосы на затылке. Вербахт, не разрывая поцелуя, осторожно положил её на кровать, при этом рубашка задралась, обнажая девичье бедро. Большая и теплая рука барона медленно заскользила по ноге вверх, Летта напряглась, но мужчина не стал форсировать события. Он стремился вверх к маленьким упругим холмикам, одновременно прокладывая дорожку из нежных поцелуев вниз навстречу руке. Когда они встретились, Летта выгнула спину и застонала, намекая, что он на правильном пути. Вербахт слегка улыбнулся и осторожно опустился сверху, продолжая теребить языком возбужденные соски — сначала нежно, но постепенно усиливая напор, а его рука в это время скользила вниз, ласково и властно исследуя каждый дюйм девичьего тела. Через тонкую ткань широких штанов Летта ощутила его твердость и желание, и вдруг вспомнила, что в этом теле она девственно невинна! И хотя в той, прошлой жизни у нее был опыт, здесь ей придется пережить все сначала. Видно, что-то промелькнуло в ее лице, потому что Вербахт поднялся на руках и, нежно убрав прядь волос с лица, тихо произнес:

— Если ты скажешь, я остановлюсь.

Вместо ответа Летта обхватила ладошками склоненное над ней лицо и осторожно поцеловала светлые глаза, затем провела языком по уродливому шраму, пересекающему лицо барона, пробежалась пальчиками по груди.

— Не бойся, я буду очень осторожен, — хрипло прошептал воин и впился в приоткрытый рот сильным, страстным, чуть болезненным поцелуем.

Перед тем, как отдаться этому поцелую полностью, Летта успела злорадно подумать, что ни Алмару, ни Антео, ни сыновьям Суррвока, ни тем, кто придет следом за ними, не достанется ее вуаль.