Моник снова уехала, пообещав наведываться. Она долго-долго наставляла меня, говоря, что девушка должна хорошо выглядеть при любых обстоятельствах, заботиться прежде всего о себе и стараться не доводить себя до такого состояния, в каком она меня застала. Мне не хотелось ее отпускать, и я со всем соглашалась. Выходя из моей комнаты и ступая по лестнице, она принялась толковать о том, что с Этьеном лучше не ссориться, и, по возможности, вести себя прилично.
- Ах, знала бы ты, девочка, как чуднò ведут себя мужчины! Порой нам совершенно непонятно, что у них на уме, они пырхаются и злословят, тогда как сами уже твёрдо решили жениться.
Такая тирада вызвала у меня лишь досаду. Я переступила через порог и глянула на лужу у куста жасмина. Да к Этьену в невесты пойдёт только вон та жаба на камне. И то подумает двести сорок восемь тысяч раз. Но я смолчала.
Потрескавшимися от сухости губами я чуть слышно произнесла:- Сударь, я умираю. Умоляю, оставьте меня в покое.- Ну, уж нет, доставлять тебе такое удовольствие? Умирать в покое? Обойдётесь, сударыня, - заявил Этьен и сдёрнул с меня простыню.- Вы мерзавец, - просипела я.- О да! – хохотнул он и принялся выдергивать иглы и стряхивать примочки, которые хоть как-то скрывали мою наготу. Окинув взглядом моё тело, он добавил: – А ты будешь ничего, если откормить.- Ненавижу… - я попыталась закрыться руками.- Я же говорю – влюбилась.Он обернул моё измученное нечистотами, раскалённое лихорадкой тело в ту же простыню, подхватил на руки и вынес из комнаты. Оттолкнув плечом дверь, он осмотре
Лекарь позволил мне ехать с графиней на удивление легко. Перед этим он воткнул в привычную точку меж моих бровей китайскую иглу и вышел обсудить что-то с Женевьевой. Мой взгляд коснулся старинной чёрной книги на столе лекаря – жаль, мне так и не удалось разгадать ее секретов, точнее моих. Был бы фолиант поменьше, я бы наверняка его стащила.Но мсьё Годфруа быстро вернулся, снял иглу и благодушно пробормотал напутствия. По-моему, его забавляла роль доброго дядюшки. Мне же стоило большого труда находиться рядом с мсьё, ибо хотелось выцарапать ему глаза за всю сотворённую мерзость. Я даже не пыталась улыбаться и смотрела либо в сторону, либо на пушистые бурые усы – почти такого же цвета, как и сгусток облака над головой лекаря. Теперь я понимала значение этих пятен над людьми, а ведь раньше они казались мне просто последствием головных болей. Человеку в тёмном облаке доверять нельзя – от таких надо бежат
День оказался чрезвычайно длинным, и я успела изрядно устать. Ублаженная заботливыми руками служанок, нежными прикосновениями батиста, атласа и шелковых чулок, откормленная невиданными доселе яствами, я растеклась по сиденью в карете, как мед в горячем молоке. Мед… мед… что-то говорил о нем Этьен. Хотя какая разница, что он говорил? Век бы его не встречать.Моя интуиция молчала. Точнее почти. Ей что-то не нравилось, и она, сдавленная корсетом так же, как мой живот, проявляла небольшое беспокойство. Ее жалкие потуги я списывала на волнение перед встречей с королем. Впрочем, я даже волноваться сейчас ленилась.Сквозь полуопущенные ресницы я наблюдала, как карета выехала из городских ворот, скатилась с холма к лесу и углубилась вслед за вороными конями в прохладную чащу. Пусть я не пила вина, но полупьяная от обжорства и неги, я дремала почти всю дорогу. Графиня мне не меш
Серый свет пробивался из-за нависшей шторы или чем там была эта тряпка перед моим носом? Значит, наступило утро или, наоборот, вечер? А, может, просто дождливый день? Голова была туманной, и все кружилось в хмельном угаре, словно меня поместили на горизонтальное колесо мельницы и вертели-вертели-вертели. Непонятно зачем.Я лежала на душной перине. Над головой нависали складки голубого балдахина с коричневыми и белыми узорами и золотыми кистями по краю. Если это кровать, то почему она кружится? Они запрягли ее в повозку с лошадьми и пустили по кругу?- Тпру, - пробормотала я, пытаясь прекратить вращение.Хоть бы хны. Я приподняла голову, пытаясь получше рассмотреть, где нахожусь, но сразу же откинулась обратно на мягкую подушку. В висках стреляло. Ничего не оставалось, как таращиться вокруг себя лежа.Мне показало
В тот же миг за окном послышались звуки охотничьих рогов и горнов, барабанная дробь, топот копыт и крики людей.Боже! Что там еще за светопреставление?!Я ринулась к окну. Пол все еще невообразимо шатался, поэтому вместо того чтобы сделать нормальные три шага, мне пришлось выставить в стороны руки и балансировать, как уличной акробатке, бесстрашно ступающей по канату. Тьфу, все-таки надо что-то делать с этой тряской!Наконец, я прильнула к пыльному стеклу и увидела выезжающую в лес кавалькаду под королевскими знаменами. Наездники и наездницы в роскошных охотничьих костюмах важно дергали поводья. Множество белых с коричневыми и оранжевыми отметинами легавых – кажется, папа называл их эспаньолами – заходились радостным лаем в предчувствии охоты. Одни уже побежали вперед, других еще пытались удержать пешие слуги в ливреях. Загонщикам, соко
Я посмотрела в недоумении на Этьена. У того на лице отразилось ошеломление, которое скоро сменилось покорным благоговением - таким, какое можно увидеть у распевающего срамные песни служки при внезапном появлении архиепископа. Ого! Этьен растерялся?- Мадам, это Абели Тома, - представил он и закашлялся.О, хвала тебе, Святая Клотильда, он все-таки запомнил мое имя! Но кто же это передо мной? Неужели Этьен побаивается ее? Почему он медлит, в конце концов?- Не волнуйся, Абели, - проскрипела старуха и улыбнулась беззубым ртом, - я тебя не обижу. Зови меня мадам Тэйра. Иди сюда.Она поманила меня коричневой, будто высохший сучок абрикосового дерева, рукой. И я подошла к ней, отмечая, что, пожалуй, это первый человек за последний месяц, у кого я не обнаружила цветного облака над головой. Я уже и отучилась видеть прост
Мы остановились на вершине зеленого склона, усеянного камнями. Справа зияла пропасть, слева ощерились колючками заросли ежевики. Местами камни лежали темными грудами, будто специально, чтобы кидаться в нападающих было удобнее. Вдалеке между синевато-зеленых складок гор виднелся искристый, заснеженный пик. Воздух вокруг был каким-то необычным, сладковатым, с запахами горных трав, пронзительно чистым. До головокружения. Воистину в наших городах со сточными канавами на мостовых такого не вдохнуть. Птички чирикали тут и там. При виде подобной благости бушующая лава в моем животе поутихла.Однако тут же к нам подскочила мадам Тэйра на своем рогатом скакуне, и дышать снова стало нечем. Меня замутило. Похоже, лучший способ избавиться от гвардейцев – задушить их ароматом козла…- Бёф, теперь готовимся и ждем, - проскрежетала бабка. – Как ты Абели? Белая, что та ледышка. Бо
Я не могла поверить своим ушам – Этьена волнует судьба негодяя-папеньки? После всего?! Нет, мне никогда его не понять. Пожалуй, и пытаться не стоит.Мадам Тэйра проскрипела иронично:- Да вот думаю, что лучше – пятки ему поджарить или в пропасть выбросить. У тебя есть предложения, Тити?- Мой отец. Предоставьте мне решать, - резко вставил он.- Не думаю, что ты решишь правильно, - съехидничала бабка. – Свой осел родней соседской лошади.- Этьен! – хрипло взмолился лекарь. – Я ведь для тебя стараюсь! Разве мне, старому, нужен титул? Тебе он нужен. Чтобы не прогибаться под господами, а самому стать господином. Все ради тебя!- Я не просил, - сказал Этьен, стягивая с лица мсьё Годфруа повязку, - ради меня еще одну д