Как же я хотела, чтобы все было идеально к тому моменту, когда Иррандо проснется!
Как я обрадовалась, увидев его живым и невредимым!
И как трудно было не смотреть на красивенный торс, едва прикрытый скатертью на плечах! На его руки... И губы... И глаза! Почему он так смотрит?..
Кажется, я что-то сказала. Кажется, он что-то ответил.
Иррандо шагнул ко мне и встал почти вплотную, тем самым снося все разумное из моей головы. Я забыла, зачем вышла на террасу. Заб
Дракон смотрел на меня стеклянными глазами и моргал. Секунды три. Потом перестал моргать. Громко выдохнул и, сграбастав передними лапами, прижал к груди. Я поняла, что задохнусь. Тем более что пахло от него... странно. Я постучала ладонью по кольчуге:— Отпусти меня, Иррандо. Милорд, блин, дышать нечем! Но Иррандо, похоже, поймал клин. Мне на затылок шлепнулось что-то мокрое и горячее. Скатилось по спине, намочив платье. Я опешила. Он?! Плачет?! У меня сердце защемило, а в горле встал ком. Стало его жалко. Но ведь сам же не дал предупредить. Боже, дышать-то чем?! Я дернулась.— Милорд,
Я проснулась в чудесном настроении и подскочила сразу же. Ура! Сегодня будет праздник! Солнце заглядывало в окно, с которого дракон еще ночью сорвал темную штору. По небу летела большая синяя птица типа аиста, а вокруг меня простиралась кровать размером с теннисный корт. Мне опять стало немножко совестно — я одна занимала весь этот стадион, а дракон ютился неизвестно где. Предлагала же просто потесниться! Но вчера Иррандо решил во что бы то ни стало быть рыцарем. Не рыцарем «Я-красавец-в-морду-тапкой», а ры-ы-ы-ца-рем... Разве можно было отказать ему в этом? Я долго лежала, оставшись одна на пыльной перине, и прислушивалась к себе. Отчего-то я чувствовала себя счастливой. Нет, влюб
Повсюду развевались флаги и цветные ленты. Розовые и голубые мерцающие шары почему-то с глазками болтались на ветру, растянутые от шеста к шесту... Целый оркестр музыкантов в праздничных красно-белых костюмах развлекал народ песнями. То затягивал лиричные, то бряцал веселенькие, то поддавал чего-то героического. Хиты, конечно, были те еще. Но барабаны мне понравились. И какая-то разновидность флейты. Как у индейцев. Я ловила себя на мысли, что, если б добавить к дриэррской музыке современную аранжировку и перебить заунывные баллады бодрым репом, получился бы очень оригинальный этно-драйв.Помимо того что накрытые столы ломились от яств, на площади перед замком стояли украшенные телеги с фруктами, пирогами, закусками для тех,
Он появился, как всегда, неожиданно. Выше всех почти на голову. Такой красивый, что люди расступались и сворачивали головы, глядя вслед. Необычный настолько, что невозможно привыкнуть. К светящейся алой ленте на кольчуге, будто стекающей серебром по идеальному торсу, к развевающимся на ветру смоляным кудрям, к лицу без малейшего изъяна. И к тому, что он снова направлялся прямо ко мне. Взволнованный, горящий... Меня окатило жаром. Казалось, он и вправду огнедышащий... Точнее, огнесмотрящий... По привычке я внутренне напряглась, но тут же одернула себя, вспомнив обиду в словах Иррандо: это же он, мой дракон! Мой... Нет, не мой. Но это он: то бесстрашный, то милый сове
От слов Иррандо я остолбенела. О каких условиях заклятия он говорит? Если я уеду, он будет драконом? В смысле постоянно, не обращаясь в человека?.. Меня мороз продрал по коже. Да что ж за изверги эти козлы из Совета магов — так людей мучить! Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вернуть хоть какую-нибудь способность думать, и я бросилась за Иррандо. По вискам стучало его отчаявшееся: «Я хотел быть с тобой». Такое искреннее и настоящее, оно попало прямо в сердце — так, что захотелось плакать и ответить то же самое... Но как же это? Что же это я?..— Иррандо, подожди! — закричала я, пытаясь догнать его.Он нервно повел плечами и ускорил шаг
С наступлением ночи я могла видеть только то, что подсвечивал глазищами дракон. Но летел он так долго, а мне было так страшно и холодно, что я перестала чувствовать затекшее тело. Я превратилась в одни глаза, следящие за безумным полетом над скалами, ущельями, оврагами, лесами и черной пустотой оскалившихся пиками пропастей. Мимо нас прошмыгнула какая-то птица, похожая на мерцающего оперением пеликана. Она шарахнулась от дракона, но потом на весьма почтительном расстоянии полетела параллельно, то и дело глядя на меня и разевая огромный клюв. Словно ждала, когда чудовище решит откушать и оставит ей пару-другую косточек, как шакалу. Я содрогнулась.Неизвестность убивает. Хотя, возможно, лучше неизвестность, чем клыки Маркатарра...Перед нами встали темные скал
Проведший в безумных поисках всю ночь, Иррандо почти отчаялся, когда вдруг услышал голос. Он оглянулся, пытаясь понять — откуда? Но вокруг кишела хищная зелень джунглей и алчно тянула крупные листья к молодому дракону. Он сплюнул на особо наглую лиану раскаленной слюной, и хищница тут же убрала свои загребущие усики. Остальные лианы напугались и предпочли не рисковать, поджав листья и стебли, отползая чем можно подальше от серебристого гостя с красной линией на груди. Скоро на залитой солнцем лужайке осталась одна лишь травка, мирная и безобидная. Иррандо вслушивался в себя и в пространство, пытаясь уловить что-то еще. Тщетно! Неужели почудилось из-за усталости? Нет-нет, не может быть! Он так явственно слышал Аню! Дракон снова оглянулся, посмотрел под ноги. Солнечный луч упал на золото и сверкнул, ослепив на мгновение.
Мысль пришла ко мне быстрее, чем слово. Я чмокнула Иррандо в щеку и оттолкнула, показав на противоположную стену и браслет. Иррандо понял меня сразу же и метнулся к другому краю пещеры. Я взобралась на валун и прижалась к камням спиной, чтобы быть приблизительно одного роста с Иррандо. Мы с ним задрали руки с браслетами вверх и затаились. Только барсенот метался по пещере, не зная, куда ему приткнуться. Дурашка...Мы с Иррандо вперили друг в друга взгляды и вновь ощутили силу, которая разрасталась звенящей напряженностью вдоль красной нити. Мне даже показалось, что между нашими глазами тоже образовалось какое-то невидимое поле, охватившее половину пещеры. Оно было наполнено целой радугой эмоций: решимостью, страхом, отчаянием, упрямством, азартом, надеждой и жгучей любовью, способной спалить что угодно. Не знаю, чувствовал ли это Иррандо