Случилось страшное. Раздеваясь, Катерина порвала последние колготки. Трагична фигура женщины, застывшей над полиамидно-лайкровой паутинкой, пронзенной безжалостной стрелкой. В ее глазах читается ужас, в позе – отчаяние. Катерина упала на протертый диван и зарыдала. Порванные колготки оказались финальной каплей.
Слезы заняли минут пятнадцать. Катя вдумчиво и методично оплакала и невозвратность прошлого, и неопределенность будущего, и влюбленный взгляд милых сердцу глаз – темно-серых, почти черных, и то, что она так решительно отвергла предложение Олега о воссоединении, и испорченные колготки, и убожество чужой квартиры, и отсутствие денег.
Стоило набрать номер Олега, и все проблемы решались сами собой. Но гордость и упрямство, непоколебимые и монументальные, стояли на страже.
Катя подползла к телефону.
– Орыся, – застонала она в трубку, и снова от жалости к себе слезы хлынули из глаз, – Орыся, я порвала последни
–Каким подлым характером надо обладать, чтобы заставить нас работать в субботу!– возмущалась Орыся.– И суббота ведь не простая, а праздничная! Старый Новый год! Но ничего, мы свое возьмем. Завтра, Катя, сразу же после работы идем в ресторан. Втроем. У тебя есть вечернее платье?–У меня нет вечернего платья,–Когда уходила от Олега, шмотки нужно было забрать с собой!–Орыся! Перестань!–Особенно норковую шубу. Эта твоя, из кусочков, конечно, ничего. Но бедновата. Женщине необходимы любовь, красивые тряпки и подруга для сплетен. Из этого арсенала у тебя только подруга. Хорошо, наденешь мое платье. Захвачу завтра на работу.–А что, Леонид решил пригласить нас обеих?–О, он патологически тщеславен. Представь, появляется Леня Кочетков в ресторанном зале, по левую руку от него – синеглазая брюнетка, по правую – яркая блондинка. Э
Андрей Пряжников справлял старый Новый год с соседкой по лестничной площадке, Софьей Викентьевной.Софье Викентьевне было семьдесят девять лет. Она сидела за праздничным столом в алом мохеровом свитере. Оттенок губной помады идеально соответствовал цвету пряжи, глаза были слегка подведены перламутровым карандашом «Эсте Лаудер». Софья Викентьевна болтала в воздухе ногой, а в руке держала хрустальный фужер с шампанским. В телевизоре мальчик с монгольскими скулами и в ярком пиджаке выводил с хрипотцой: «Не верь мне, милая, не верь…», и плечи Софьи Викентьевны двигались в такт мелодии. Ей с трудом удавалось усидеть на месте.
Катерина обошла стол и остановилась с левого бока Виктора Сергеевича.–Вот здесь необходима ваша подпись.Босс оторвался от бумаг. Он изучал их вместе с главным бухгалтером – Геннадием Петровичем.Главному бухгалтеру было шестьдесят три года. Виктор Сергеевич, комплектуя штат из молодых и резвых, не пренебрегал опытом и мудростью старшего поколения. Геннадий Петрович, вежливо отправленный на пенсию государственным предприятием, испытывал чувство горячей признательности к фирме «Шелтер»: она спасала его от одиночества и безделья. Свободный от семейных хлопот, душевных переживаний юности, бытовых проблем, он отдавался любимой работе с упоением трудоголика. Компетентность и профессиональная изворотливость главного бухгалтера сберегали за один месяц страховой компании больше денег, чем зарабатывало за квартал предприятие, избавившееся от услуг Геннадия Петровича. Сейчас он обсуждал с президентом «Шелтера» очередной хитроумны
Софья Викентьевна давно вынашивала план съездить за границу. Не претендуя на кругосветный круиз, она мечтала погреть кости на мягком песке итальянских пляжей. Ее мечта вполне могла осуществиться.Сонечка была обеспеченной старушкой. Сорокалетний внук Софьи Викентьевны, бизнесмен, жил преимущественно в Германии и заваливал бабушку посылками и денежными субсидиями. Но именно из-за своего материального благополучия Софья Викентьевна оказалась в изоляции.Ее семидесяти-восьмидесятилетние сверстницы, проживавшие в этом же доме, окончательно и бесповоротно изгнали Софью Викентьевну из своего круга. Старушки мучились со скудными пенсиями, ходили в пуховых платках и лечили бесконечные болезни.У Софьи Викентьевны ничего не болело, она была подвижна и весела, лопала пасту «Сникерс» и мороженое «Баунти», осенью ходила в кроссовках и джинсах. Единственным человеком, кроме далекого внука, с кем она поддерживала общение, был чудесный мальчик Андрей, с
–Какой к тебе приходил мальчик – прелесть. Но последствия его визита разрушительны,– говорила Орыся, разглядывая пиджак с бурыми пятнами.– Голливудская внешность. Киноактер? Манекенщик?–Следователь. Или сыщик. Это одно и то же? В общем, Андрей Пряжников.–Катюша, ну и поклонники у тебя. Бизнесмен, крутой, как бедро Софи Лорен. Сыщик, не способный удержать в руках стакан. А как же он справляется с пистолетом?–Мне и так не в чем ходить!–Потребуй компенсации!–Компенсации? Андрей и сам обещал взамен что-нибудь другое. Но…–Но ты не примешь его подарок!– подхватила Орыся.– Ты же такая гордая девочка! И потом, что он там может купить на свою зарплату?Орыся направилась к шкафу и достала из него две вешалки.–Выбирай. Или блузка, или мини-платье. Блузку с колготками, конечно,
Орыся и Леонид лежали на кровати поверх одеяла, а между ними в роли демаркационной линии растянулся Джим. Орыся была в блузке и юбке, а Леня – при полном параде: в темно-зеленом костюме, галстуке.Они смотрели в потолок. Потолок был примечателен лишь своим звукоизоляционным покрытием.–Леня… – слабо позвала Орыся,– мне надо с тобой поговорить.Они только что энергично освободили от продуктов две полочки холодильника и теперь прислушивались к внутрижелудочным диалогам сосисок и пюре.–Леня, почему ты всегда выжимаешь лимон? - Послеобеденная умиротворенность была несвойственна Орысе.–А что,– вяло спросил Леня,– какие проблемы?- Какие-какие! Трудно тебе взять нож и отрезать? Нет, обязательно надо сжать его в кулаке и давить, давить, пока не вытечет весь сок, а мне остаются какие-то лохмотья!– Орыся глухо раздражалась по мере приближения к во
Виктор Сергеевич привычно обнял Катерину взглядом, но гость даже не оторвался от бумаг. Он только кивнул Катерине, когда она поставила перед ним чашку. Пальцы дрожали от волнения, горячая жидкость едва не выплеснулась на блюдце. Катя неровной походкой направилась к двери, чувствуя на себе теплый, дружеский взгляд шефа.Орыся в приемной терпеливо дожидалась второго появления Ника Пламенского.–Ну, как он?–Даже не посмотрел,– разочарованно пожаловалась Катя.– Что со мною? Так волнуюсь! Совсем недавно плакала из-за Олега, а теперь сердце колотится, как ненормальное.–А,– махнула рукой Орыся,– все женщины такие. На горизонте сверкнул доспехами новый всадник, и снова заиграла в жилах кровь. Интересно, он женат? Кольца нет. Хорошо было б, если бы тебе удалось с ним подружиться. Мы бы вчетвером скитались по ресторанам, это очень весело. Потом бы ты мне его уступила. Как подруга
Бомжиха Саратога перебирала коричневыми грязными пальцами картофельные очистки и смятые картонные пакеты. Она сидела внутри огромного мусорного контейнера. В него вываливали мусор жители близлежащих домов.Саратога не помнила, когда прицепилось к ней такое замысловатое прозвище, не знала, что оно обозначает, но не протестовала. Саратога ничем не хуже Маньки, или Светки, или, например, Манон, как звали ее подружку, они делили ночью рваный матрас в подвале. Ей было сорок лет. Но событий и происшествий в жизни Саратоги хватило бы на десяток человеческих жизней, поэтому она выглядела на все восемьдесят. Сморщенное лицо напоминало подмороженную картошку, а беззубый рот беспомощно шамкал, обнажая вялые десны.Несмотря на отталкивающую внешность (она производила на женщин и мужчин, переворачивающих ей на голову мусорные ведра, впечатление полностью деградировавшего существа), Саратога испытывала необъяснимо трепетное отношение к любым проявлениям жизни. Эта трепетная нежность
–Катерина, тебе надо учиться, а не работать!В квартире Сонечки Викентьевны назревал обычный скандал между Андреем и Катериной. Катя была раздражена привычной бесплодностью своих поисков хорошей работы, Андрей разрабатывал новую идею и возмущался Катиным упрямством.–В твоем возрасте самое время сидеть за учебниками. Тебя увлекла журналистика? Поступай в университет или на какие-нибудь курсы, сейчас их много.–Ты прекрасно понимаешь, что я не могу учиться и работать одновременно, я должна выбрать одно из двух. Это вопрос денег,– гневно кричала Катерина.–А ты прекрасно понимаешь, что я готов финансировать твое обучение,– рассерженно отвечал Андрей.–Я не буду твоей содержанкой!–Я уже давно не претендую на это, милая Катя. Я согласен довольствоваться скорбным званием друга.–Я не могу взять у тебя денег. Ты замучил меня разговор
Синьор Альберто лежал на огромном махровом полотенце и нервничал. Прямо по курсу маячила стройная загорелая девица в ярком бикини. Ее попка была, несомненно, прекрасна, но загораживала синьору Альберто обзор. Он хотел видеть море, которое катило к берегу изумрудно-синие волны и разбивалось мелкими белоснежными барашками о край золотистого берега. Он хотел видеть ослепительно-голубое чистое небо и горизонт. А девица со своими круглыми формами и кричащим купальником настойчиво вносила в божественную картину природы чуждую ноту плотской вульгарности.Синьор Альберто вскочил и направился к пункту проката водных мотоциклов. Две другие пляжные красавицы вежливо посторонились, пропуская дедушку, и улыбнулись.Нельзя сказать, что созерцание молодых и гладких женских тел не доставляло ему удовольствия. Но в такие моменты он особо четко осознавал глубокую пропасть между собой, семидесятипятилетним морщинистым старичком, и ими – юными русалками, подставляющими свою нежную,
Путешествуя по свету, Джулия завела коллекцию дорогих сердцу городов – Париж, Флоренция, Вена, Дрезден, Киото.Но Москва была дорога в буквальном смысле слова. Джулия чувствовала, что месяц жизни в столице России – разорительное удовольствие, даже для нее, такой обеспеченной, не скованной материальными проблемами дамы. Москва сверкала, пульсировала, удивляла роскошью и пугала нищетой, а Джулия с каждым днем все больше выбивалась из бюджета и все меньше верила в то, что ей удастся найти Катерину.«Милая моя,– думала она с нежностью,– зачем ты прячешься? Я заберу тебя из этого города, где ты с твоей красотой и доверчивым взглядом можешь стать легкой добычей самоуверенного мужчины, какого-нибудь нового русского, который приберет тебя к рукам. Ты увидишь мир, ты будешь много работать и получать огромные деньги. Где же ты скрываешься, Екатерина?»…***Светлана выходила из бистро
Если для других тружеников пятница была наполнена предвкушением уик-эндовских радостей, работники «Момента» не проводили различия между буднями и выходными, суббота и воскресенье для них не светились радужным ореолом безделья и свободы.–Счастливчики,– угрюмо бурчала Света, оделяя клиентов салатами «Помидорный восторг», пончиками «Сулейма-блюз» и мороженым «Скандинавия».– Только не подавитесь! Вам всем завтра не вставать в пять утра. А мне – да.Она словно забыла, что несколько дней назад убеждала Катерину, как волнующе прекрасна работа в «Моменте».–Да уж,– отозвалась со своего места Катя,– наше кафе надо было бы назвать не «Момент», а «Смерть персоналу».–Должно быть, ты права – нас эксплуатируют.–Хотя бы один выходной день в неделю можно было сделать.
У Светланы было чудесное настроение – за вчерашний прогул Кате объявили предупреждение. Конечно, все могло бы остаться незамеченным, ведь мужская часть «Момента» совершенно потеряла голову от Катерины – они были готовы простить ей и двадцать прогулов. Но, к счастью, именно в воскресенье владельцу закусочной взбрело в голову лично проинспектировать одно из своих предприятий.Он появился в «Моменте», откормленный и суровый, с удовольствием оглядел плотно заполненный народом зал, освидетельствовал кухню, удивился оригинальным названиям блюд и спросил, где вторая продавщица. И прежде чем лживые Иннокентий Валентинович и Владислав успели ответить, что Катерина в туалете или в раздевалке, Светлана, честно глядя в глаза начальнику, сообщила, что сегодня Катя на работе не появлялась.Владелец кафе, нарушавший все нормы КЗОТа, когда заставлял невольников «Момента» трудиться по десять часов семь дней в неделю, ужасно рассердился и
Владиславу не удалось поговорить с Катериной в этот день и предупредить ее об опасности – около шести вечера владелец закусочной изъявил желание встретиться с управляющим и шеф-поваром. Влад погрузил Иннокентия, беспрерывно жующего сэндвич или грушу, в свой новенький автомобиль, и они уехали.Катя добиралась домой на автобусе. Пересекая двор, она заметила у подъезда Сонечку и уже собралась радостно окликнуть ее, но в замешательстве остановилась. Софья Викентьевна что-то взволнованно обсуждала с незнакомой дамой, стоявшей около темно-фиолетового «опеля». Дама повернула голову, и Катерина узнала в ней женщину из фирмы «Забота». С той встречи минуло почти две недели, настойчивые коммерсанты, нацелившиеся на Сонечкину квартиру, не появлялись, и девочки успокоились, почти забыли про них.И вот снова!К удивлению Катерины, Сонечка вдруг обежала «опель» и нырнула в салон с другого боку. Автомобиль плавно и медленно двинулся впе
Русское отделение «Маргариты» возглавляла Валерия Позднякова, а со стороны издательской компании «Маргарита интернешнл» его курировала Дона Майерс.Сейчас две сорокалетние дамы сидели на велотренажерах в спортзале и усиленно крутили педали: вечером им предстоял ответственный фуршет, и надо было заранее отработать мегакалории бисквитных пирожных и мартини.–Думаю, статью о сексуальных преследованиях мы можем поставить в августовский номер,– сказала Дона, снимая с головы разноцветную резинку и вытирая лоб.- Получится не совсем этично по отношению к Дине Мищенковой,– заметила Валерия Борисовна.– Мы сами поручили ей эту тему, а теперь она остается в стороне со своим, возможно, уже готовым материалом.–Конкуренция,– развела руками Дона.– Мищенкова - способная журналистка. Но если способности не подкреплены трудолюбием – девушка всю жизнь будет ока
–Мадлен?В тесной раздевалке, пропитанной запахом не самого дорогого дезодоранта, эта молодая иностранная дама смотрелась так же непонятно и неуместно, как топ-модель на свиноферме.Мадлен только что закончила свой танцевальный марафон в клетке и, обессиленная, вяло пыталась удалить с правого глаза тушь. Она молниеносно занесла даму в разряд «настоящих леди».–Я уже приходила в понедельник, но тебя не было,– сказала леди.–Да, меня не было,– подтвердила Мадлен, орудуя ваткой с кремом и с интересом ожидая, что же будет дальше.– Ничего, если я буду одновременно снимать макияж?- Конечно. Уже четвертый час утра, ты, наверное, устала и спешишь домой,– кивнула Джулия. Она разглядывала арсенал косметических средств, используемых Мадлен, и содрогалась: ни к одному из этих футляров (якобы французского и английского производства) она не рискнула бы даже прикоснут
Около двух часов дня дверь закусочной в очередной раз распахнулась, и появился Леня Кочетков. В белоснежной рубашке с коротким рукавом, в ярком галстуке и с букетом роз в руке он выглядел очень празднично.–О, сколько у вас всего вкусного!– заявил он, поздоровавшись.– Катя, ты шикарно смотришься в этом наряде и в окружении гамбургеров. Бери цветы, заверни мне в бумагу парочку вот этих бутербродов с непонятным названием «Монте-Кристо» и пойдем поговорим.Через стеклянные витрины Света видела, как посетитель усадил Катерину в иномарку, припаркованную у входа в «Момент», сам сел рядом на заднее сиденье, тронул за плечо водителя, и автомобиль, мягко заурчав, испарился.«Ушла за десять минут до обеда!– калькулировала в уме Светлана.– Работает второй день, а уже нарушает дисциплину. Вот, мужчины, цветы, автомобили – все ей. Что она вообще делает в нашей забегаловке?!»