7

Крис стоял перед ректором. Падре Иоанн втолковывал правила поведения:

— Сновидцы важны для Ордена. Они — последний рубеж, когда даже экзорцисты не могут ничего сделать. Поэтому заботься об Анне как следует. Следи, чтобы вовремя поела, чтобы обезвоживания не было. Вот, — он протянул Крису блокнот, — здесь записи прежних хранителей об её привычках. Что любит, что ненавидит. Старайся придерживаться по возможности. А главное, не позволяй ей часто сновидеть!

— Как я узнаю, что она не просто спит?

— О, ты очень быстро научишься различать. Но если она все же уйдет, будь рядом. Если Анне нужна будет помощь — ты поймешь. Те книги я приготовил для тебя. Изучи их.

Крис проследил за пальцем ректора. На столе лежали учебники по медицине.

— Делай упор на травматологию! И еще, Крис...

— Да, падре?

— Учи латынь! Третий курс семинарии! Как ты только выкручивался...

— Вы закончили? — в комнату заглянула Анна. — Я устала, а завтра тяжелый день.

— Придется подождать еще немного, — голос ректора стал текучим, как масло, — осталась одна маленькая деталь...

Дверь приоткрылась:

— Все готово!

— Прекрасно! — падре Иоанн засиял. — Анна, ты можешь пока прилечь здесь, на диване. Плед в шкафу, на нижней полке. — Крис, тебе придется пройти еще одну церемонию. О, не беспокойся, сущие пустяки!

И юноша последовал за ректором, готовый ко всему.

Его привели в очередную комнату. Лампа, похожая на те, что используют в операционных, заливала светом простой стул с невысокой спинкой. Рядом, на стальном стеллаже лежали какие-то инструменты, прикрытые белым полотном.

— Сними сутану и футболку, — приказал ректор. — Да скорее же, что ты, как девственница в первую брачную ночь! Садись! Давай руки.

Крис почувствовал холодное прикосновение металла к запястьям. Слабый щелчок подтвердил — его сковали наручниками.

— Сиди, не дергайся, ничего страшного не произойдет.

Повинуясь команде ректора, в комнату вошли трое.

— Приступайте!

Звуки торжественного гимна наполнили комнату. Два монаха пели, и их голоса казались чем-то волшебным, чудесным, неземным... Третий вошедший натянул латексные перчатки и откинул с этажерки ткань. Крис выдохнул: тату-машинка.

Ближайшие полчаса он сидел, сжав зубы — мастер наносил на ключицу рисунок. Казалось, игла била по самой кости, но юноша не издал ни звука.

Пытка закончилась одновременно с последней нотой гимна. Певцы и мастер татуажа исчезли. А ректор, расстегнув наручники, улыбнулся:

— Ты хорошо держался, можешь собой гордиться. Ну, одевайся скорее! — и он подал Крису сутану.

А потом они вернулись в тот кабинет, где оставили Анну. Она дремала, склонив голову на мягкий подлокотник дивана. Услышав шаги, она нехотя поднялась навстречу вошедшим. Громкий зевок ту же вызвал ответную реакцию.

— Так устала? — засуетился падре Иоанн. — Езжайте домой. Крис, твоя задача...

— Накормить и привести дом в порядок, — будущее рисовалось семинаристу не радужным.

— И главное — не позволяй сегодня сновидеть. Анна, ты же завтра приедешь? Я так его Высокопреосвященству и говорил, но он настоял...

— Всего хорошего, падре.

Всю обратную дорогу Крис листал подсказки. Хранители постарались — расписали все, вплоть до любимого цвета постельного белья Анны. Но Криса больше волновало, чем кормить подопечную. К счастью, она оказалась всеядной. Единственное, что предпочитала корейский суп с женьшенем и курицей, и пила слишком много кофе. Попытки ограничить приводили к скандалам.

— Надо заехать в магазин, — повернулся Крис к водителю, — скоро ужин, а мы и обед пропустили.

Вместо ответа священник свернул к ближайшему супермаркету.

— Что мне купить?

— Давай лучше в кафе зайдем. Падре, вы с нами?

— Я подожду вас здесь, — водитель достал книгу, обернутую в бумагу так, чтобы скрыть название.

— Как скажете, — не стала настаивать Анна.

В кафе она делала заказ, не оглядываясь на цены. Крис прикинул, хватит ли на карточке средств. На его собственной остались сущие гроши.

— Не думай о деньгах — тебе будут делать переводы два раза в неделю. Для ежедневных походов в пятизвездочный ресторан не хватит, но и с голоду пухнуть не придется. А так же думать, на что дом содержать, — Анна поняла его затруднения.

Крис кивнул, но шиковать не стал. Рыба и салат, ему этого достаточно.

Сновидица ничего не сказала, но красноречивый взгляд не оставил сомнений, что она думает.

— Чего не ешь?

— Что? — вздрогнул Крис и посмотрел в тарелку. Пластинки рыбы аккуратно лежали на краю тарелки. Рядом — хребет.

— Говорю, ковыряешься, а не ешь. О чем задумался?

— Да так... планирую остаток дня.

— И что надумал?

— Уборки много.

— А, — Анна кивнула и вернулась к еде, — доедай, я устала.

Крис тут же отодвинул тарелку.

Водитель невозмутимо отложил книгу и повернул ключ в замке зажигания. Через полчаса они подъехали к дому, но Крис не узнал двор.

— Чего замер? Проходи, — подтолкнула его Анна в спину.

Она словно не заметила ни подстриженный газон, ни выполотые сорняки, ни срезанные сухие бутоны цветов и влажные после мытья дорожки.

Дом тоже сиял чистотой. Кто-то выдраил кухню, вытер пыль и отмыл полы. Даже сантехнику привел в порядок.

— Да не удивляйся ты так! Я утром в клининговую компанию звонила. Ну, и садовникам. Нечестно скидывать уборку только на тебя. А, вот еще... — Крис ощутил в руке прохладу металла, — машина в гараже. У меня прав нет. Но когда мне никуда не надо, пользуйся по своему усмотрению!

Крис кивнул, не сводя взгляда с брелока. Черное с золотом. Тонкие линии переплелись, образуя марку лидера авто супер-премиум класса.

— Спортивный?

— Не знаю, не я выбирала. Но ездит быстро. Так, я спать... да не пугайся ты, не сновидеть. Отдохнуть надо, завтра тяжелый день. Советую тебе тоже выспаться как следует. Кто знает, кого мы встретим в деревне. Да, чуть не забыла... теперь по утрам молочница приходить будет. Оплачивай счет раз в неделю, пожалуйста.

Крис кивнул. Больше, чем торговка, его занимал автомобиль. И, едва за Анной закрылась дверь, он заторопился в гараж.

Машин оказалось две: красный, с золотистыми полосами на капоте спорткар, и внедорожник. Он нависал над изящным соседом, как скала, и Крис не сразу заметил мотоцикл, стоящий у стены. Байк его не заинтересовал, а вот авто...

Очнулся Крис, когда часы показывали далеко за полночь. Все это время он провел в гараже, осматривая машины. Страсть, которую он скрывал много лет, вырвалась наружу, и юноша забыл обо всем. А теперь испугался: возвращаться придется в темный дом, если только Анна не включила свет. Но она собиралась спать...

К счастью, в бардачке внедорожника нашелся фонарик. Круг света разогнал тьму, пока Крис добирался до выключателя. Плечи и спина занемели от напряжения, но, щелкнув клавишей, он вдруг понял: сегодня мрак молчал. Тени спокойно примостились на полу и стенах и не издавали ни звука, словно призраки прошлого тоже решили отдохнуть. Воспользовавшись случаем, Крис заторопился наверх. В спальне царила тишина, и он решился лечь в кровать. Ничего не произошло, а сон пришел мгновенно, так что Крис даже удивиться не успел. И не сразу понял, что настойчивое жужжание — это будильник.

Анна уже не спала. Пахло кофе, сосисками и яичницей.

— Доброе утро. Кофе будешь? Какой тебе? — девушка подошла к кофемашине.

— Американо, — Крис обводил кухню взглядом.

— Не проснулся еще? — уточнила Анна. Чашка в её руках дымилась. — Не обожгись!

Крис не сообразил, о чем она и чуть не взвыл от боли.

— Запей! — Анна впихнула ему в руки стакан воды. — Сильно?

— Ничего страшного, — Крис пробежал языком по нёбу, — переживу.

— Тогда завтракай, и поедем. Я хотела на мотоцикле... — Крис чуть не подавился, но возразить не успел. — Но обратно я не смогу вести, сил не останется. Поэтому возьмем внедорожник.

— Не спортивный? — Крис еще со вчерашнего вечера предвкушал, как задрожит автомобиль, как взревет двигатель... чувствовал оплетку руля в ладонях...

— Можем застрять. Так что — внедорожник. И не забудь четки, святую воду и что там еще надо для ритуалов...

— Я не священник, мне нельзя проводить обряды.

— Но молиться ты можешь? — отмахнулась Анна. — Ну, вот и будешь молиться. Давай скорей!

Крис впервые сидел за рулем внедорожника. Он прислушивался к ощущениям, и ему нравилось все: как рычит двигатель, как плавно набирает скорость такая махина, а главное — высокий клиренс. По дороге Крис убедился, что не зря Анна велела взять именно этот автомобиль: часть дороги в деревню развезло, в углублениях скопились лужи, и толчки, когда машина прыгала с одного бугра на другой, ощущались довольно сильно.

Церквушка стояла в центре деревни. Судя по всему, белили её совсем недавно и любовно освежили крашеные двери и окна. На башенке висел колокол, и веревка от него спускалась почти до земли. Оградой служили рабатки c цветами. Голубые флоксы, лен и дельфиниум¹ дополняли друг друга в зелени листьев и еще раз указывали, под чьей защитой деревня.

Сновидицу ждали. Падре — «мистер безупречность» и местный священник. Ни слова не говоря, они повели гостей к дому одержимого. Люди, стоящие в отдалении, потянулись следом, но приблизиться не решались.

В доме царил полумрак. Крис наступил на полосу тени и замер:

— Криссссссс, поссссмотрииии....

Он отвык от этого шепота. Всего за пару дней — отвык.

— Не задерживайтесь, — тычок в спину заставил сделать несколько шагов. Остановился Крис в прихожей и поторопился встать возле окна. Но хозяйка дома уже приоткрыла дверь в комнату больной.

Занавески на окнах не пропускали лучи солнца. На столе, как можно дальше от кровати, трепетала свеча. Его огонька едва хватало, чтобы не натыкаться на предметы. А вот призраки чувствовали себя в темноте вольготно:

— Ну посссмотри, Крисссс....

— Credo in Deum, Patrem omnipotentem...

— Подожди, еще рано взывать к Всевышнему, — падре в дзимарре скривил губы.

Крис замолчал, но не перестал молиться. Слова вспыхивали в мозгу огненными буквами, обжигали, но вместе с болью уходил и морок...

Анна распахнула шторы. Свет хлынул в комнату, залил кровать... Девушка на ней дернулась и завизжала так, что Крис не выдержал, зажал уши ладонями. Рядом зазвучали слова истовой молитвы.

А девушка не умолкала. Её тело выгибало дугой, так что несчастная опиралась о кровать только пятками и затылком, голос хрипел, и в визг вливались ругательства. Но как только мать несчастной задвинула шторы обратно, все прекратилось.

— Выйдите. Все!

Священники попятились.

— Крис, ты тоже. Она при вас не заснет.

Дверь закрылась. Мужчины и мать больной прислушивались, но из комнаты не доносилось ни звука.

Время тянулось, как деготь: густой, темный. Тишина казалась осязаемой. Ветер за окном играл листьями, кружил пыль на дорожке, но возле дома словно на преграду натыкался, так что в ничего не тревожило царящую в комнате духоту.

Наконец, дверь открылась. На пороге стояла сонная Анна.

Часы на столе мигнули, и цифры на экране сменились: прошел ровно час.

— Это не демоны, — Анна жадно осушила стакан с водой и налила другой, — она не одержима.

Священник в дзимарре кивнул. Мать девушки беспомощно переводила взгляд с него на падре.

— Тогда... что с ней?

— Это не для чужих ушей, — Анна отдышалась и рухнула на стул, — поговорим наедине.

— Это против правил! — возмутился священник в дзимарре.

— То, что здесь происходит, Церкви не касается. Не так ли, падре? — повернулась Анна к местному пастырю.

Его лицо покрылось пятнами. Он молча развернулся и выскочил из комнаты. Второй священник последовал за ним. В раскрытое окно донесся его приказ остановиться и объяснить.

— Крис, тебя тоже касается. И дверь закрой.

Анна дождалась, пока комната не опустеет:

— Теперь можно поговорить спокойно.

Во взгляде женщины не было страха. Только беспокойство и какая-то безысходность. Повторяя движение Анны, она уселась за стол, неловко махнула рукой...

Вазочка ударилась о пол. По керамике пошла трещина, прямо через синий букетик незабудок на боку.

Женщина не обращала внимания ни на гибель вазы, ни на лужу воды на полу, ни на запах, какой бывает, если растереть в ладонях траву. Её взгляд не отрывался от лица сновидицы:

— Что... с моей дочерью?

— Вам нужно уехать отсюда. Как можно скорее. И найти хорошего врача.

— Что... — губы двигались беззвучно, а в глазах застыло непонимание.

— Психиатра.

— Моя дочь не сумасшедшая! — женщина вскочила. Вазочка хрустнула под её ногой, но оскорбленная мать даже не заметила: — Моя дочь одержима, но не сумасшедшая.

Анна только глаза ладонью прикрыла. Всегда одно и то же. Почему они боятся врача, но с готовностью признают, что человеком овладела нечистая сила?

— Она не одержима. Но скоро будет.

Женщина не сразу услышала, что сновидица что-то говорит. Замерла, чтобы услышать, ловила каждый звук...

— Что здесь произошло два месяца назад? Приезжал кто-то чужой?

— Д...да. Работники ферму после зимы ремонтировали. Думаете, они на мою девочку порчу наслали?

— Да нет. Все гораздо проще. Беременная она.

Рот женщина открылся. Потом закрылся. Глаза остекленели. Она напоминала выброшенную на берег рыбу, только шума волн не хватало.

Его заменило жужжание. Муха влетела в окно, покружила по комнате и устроилась на столе, прямо на салфетке, где до этого стояла ваза. Передние лапки потерлись одна о другую, и насекомое затихло, словно решая, что делать дальше.

— Как — беременная? — выдавила из себя женщина.

— Вашу дочь изнасиловали. Она рассказала это на исповеди, но, как вы сами слышали, падре не посмел нарушить тайну. А сама она тоже не решилась. Тем более потом, когда осознала последствия. Так что все эти проявления — всего лишь проявления её психического нездоровья. Отвезите её к врачу. Вы еще успеете ей помочь.

Оставив женщину в её горе, Анна вышла.

На крыльце она долго стояла, пытаясь отдышаться: в комнате воздух словно застыл, как ни старайся — не вдохнешь полной грудью.

Ветер подхватил прядь волос, кинул на лицо. Анна отвела её рукой:

— Слышали же?

Оба священника и Крис ждали на дорожке.

— Знаю, что слышали — окна открыты. Да и не впервые. В общем, решайте дальше сами, а я устала!

Анна зевнула, и у Криса свело челюсти — нестерпимо захотелось спать.

— Еще задания будут? — Анна смотрела на священника в дзимарре.

— Нет. Отдыхай. Приходи в себя. Церковь благодарит тебя за оказанную услугу.

Анна кивнула и заторопилась к машине. Крис едва успевал за ней.

— Надо в магазин заехать. Продуктов купить. Или опять в кафе?

— Домой. Я спать хочу!

Пока ехали, Анна постоянно зевала, заражая Криса, так что он обрадовался, когда она задремала. Но вскоре его самого потянуло в сон.

Крис старался не поддаваться, но асфальт монотонно ложился под колеса, деревья мелькали с определённой частотой, словно перед тем, как их посадить, отмеряли расстояние линейкой. И только рекламные баннеры справа и слева время от времени нарушали монотонность.

— Криссссс... Поверниссссссьььь, поссссмотриииии...

Взгляд сам потянулся к зеркалу над окном.

— Окно открой!

Голос звучал хрипловато, и от этого грубо. Крис вздрогнул и выпрямился — оказывается, он задремал. Не проснись Анна так вовремя...

— Выключи кондиционер и открой окно! Я задыхаюсь в этой коробке!

Ветер пах нагретым асфальтом, сухой травой и солнцем. А еще — пылью. В салоне стало жарко, но сонливость исчезла.

— Нам надо в магазин, продуктов купить, — напомнил Крис.

— Сначала меня домой отвези, я на ногах не держусь.

Анна не преувеличивала. Из машины выходила, цепляясь за дверь. Потом пошла в дом, опираясь на стенку.

— Я помогу! — не выдержал Крис, когда сновидица подошла к лестнице.

Она почти потеряла сознание к тому времени, как он довел её до спальни. Рухнула на кровать как стояла. Крис вздохнул и принялся расшнуровывать кроссовки — сам он носил туфли, которые легко снимались. Они остались в гараже, перед дверью в дом.

— Кондиционер не включай! — пробормотала Анна, когда он почти вышел из спальни. — И держи окна открытыми...

Крис вернулся.

Дышала сновидица шумно, но не храпела. И — спала! В этом Крис мог бы поклясться под присягой! Но тогда с кем она разговаривала?

Анна что-то пробормотала и поморщилась — кровать заливал свет, падающий в окно. Крис задернул занавески.

Осталась щелочка. Просочившийся сквозь неё лучик не достигал спящей, робко примостился на полу, и Крис понаблюдал за ним какое-то время. Пятнышко света медленно ползло к кровати. Как-то сразу четко стал виден рисунок покрывала: мелкие кисти винограда на зеленом фоне. Но солнечному зайчику этого показалось мало — он подбирался к лицу девушки.

Взгляд Криса тоже остановился на нем. Сейчас Анна сама на себя не походила: нос заострился, губы сжались в одну полоску и казались белыми. Под глазами залегли синяки. Анна вызывала жалость, как голодный ребенок. Как бездомная кошка, что греется в мороз на пятачке у теплотрассы...

Крис вдруг понял, что дыхания больше не слышно. И испугался. Наклонился к самому лицу, прислушиваясь. Губы оказались так близко, и дыхание пахло корицей. Аромат, свойственный детству. Булочкам, что каждые выходные пекла бабушка...

Воспоминания кружили голову, и Крис наклонялся все ниже, и его губы почти коснулись губ Анны. И тут её глаза распахнулись. Огромные зрачки, полные расплавленного золота словно в саму душу заглянули:

— Окна! Не смей закрывать окна!