Глава 2

— Суд очень строг ко всем участником темного восстания, как прямым, так и косвенным, а особенно — к членам влиятельных семей, тех, что возглавляли движение, и к числу которых относится и ваша, мисс Миллс. Ко всем применяется высшая мера наказания — казнь, пожизненное заключение или пожизненное условное заключение, которое подразумевает запечатывание дара и необходимость раз в полгода в обязательном порядке отчитываться в участке, к которому вы прикреплены. Объясняются эти суровые меры просто — государство хочет обезопасить себя от повторения подобного сценария.

Чтобы обезопасить себя от повторения подобного сценария, государству достаточно было пересмотреть отношение к некоторым аспектам магической жизни. Но, конечно же, убивать и сажать за решетку людей — проще.

Я грустно улыбнулась и подняла на госзащитника полные мольбы глаза.

— Я прекрасно понимаю все это, мистер Тайлер, но ведь я же…

— Я знаю, мисс Миллс, — мужчина меня перебил. — Именно поэтому я настаивал на применении в отношении вас пятнадцатой поправки — ее еще называют поправкой Искупления. Ее ввели около полугода назад, и суть ее заключается в том, чтобы дать темным шанс исправиться. В качестве исправительных работ вас поставят в услужение одному из ветеранов восстания, он, или она, станет вашим смотрителем, тем, кто решит вашу дальнейшую судьбу. Если он, или она, посчитает, что вы не представляете угрозы обществу, то магия будет вам возвращена, а обвинения, а с ними и отбывание наказания, сняты.

Я смотрела на него с недоверием. Это сейчас серьезно? Моя жизнь будет завесить от кого-то, кто почти наверняка ненавидит темных до глубины души? А я буду должна ему (или ей, чтоб вас всех!) прислуживать? Без магии? Заглядывать преданно в глаза и молить о прощении?..

— Но ведь это несправедливо, — пробормотала я.

— Поправка была принята Государственным Советом практически единогласно. Если человек может убедить в своей невиновности того, кто больше всего пострадал от действий темных, то он однозначно заслуживает прощения. Мисс Миллс, это спланированная государственная программа, которая проходит под жестким контролем. Будет иметь место регулярная проверка, которая ставит перед собой задачу выявить нарушения как в ваших действиях, так и в действиях вашего смотрителя. Обязанности есть не только у вас. Более того, в том случае, если смотритель будет угрожать вашей жизни или здоровью как физическому, так и душевному, вы имеете право на него донести и после разбирательства, вам могут его заменить.

Уже лучше. То есть если меня зашибет ненароком поехавший крышей вояка, то в посмертии я буду утешать себя тем, что он не имел на это права.

— И кто будет моим… смотрителем?

На язык куда больше просилось слово «тюремщик». А мрачное воображение рисовало меня в рванье, занесенный над головой кнут и зловещий гогот: «Это расплата за твои грехи, темная!».

— Эта информация, к сожалению, находится вне моей компетенции. Но в любом случае вы уже скоро это и сами узнаете. Я буду искренне надеяться, что вам с вашим смотрителем удастся найти общий язык.

— Спасибо…

Генри Тайлер снова поправил очки.

— Ну-ну, мисс Миллс, вы выглядите совершенно убитой. На самом деле все не так плохо. Вам дается шанс. Неужели вы бы предпочли ему тюремное заключение? Вы будете почти свободным человеком — перемещение в пределах города для вас будет свободно, за город — в сопровождении смотрителя и при наличии разрешения. Фиксированный рабочий день, выходной. Фактически жизнь среднестатистического человека. Многим из нас за пределы столицы даже и без необходимости запрашивать разрешение выбираться не приходится, — он улыбнулся, пытаясь меня подбодрить.

Среднестатистического обычного человека. Не мага. Я смирилась с браслетами, находясь в четырех стенах под бдительным надзором. Но во внешнем мире, да еще и в логове врага… беспомощность меня злила.

— Что ж, если у вас больше нет вопросов…

— Нет, — смиренно кивнула я. — Я благодарю вас за помощь, мистер Тайлер. Что бы я без вас делала?

— Я просто выполнял свой долг, — госзащитник скупо улыбнулся и поднялся. — В эту дверь, пожалуйста, и дальше вас сопроводят.

Я поднялась, но, сделав несколько шагов, обернулась.

— А есть уже те, кто освободился? Кто воспользовался поправкой и был освобожден от обвинений?

Мужчина кашлянул и отвел взгляд.

— С запуска программы прошло всего полгода, мисс Миллс…

Ясно.

Я не стала заставлять его договаривать, улыбнулась самыми уголками губ и вышла в указанную дверь.

Тюремный фургон неимоверно трясся и, казалось, был готов развалиться на винтики прямо под нами.

На каждом ухабе маленький потрепанный чемодан, который мне выдали в составе «личных вещей», больно бил меня по коленям. Что в нем — я понятия не имела, при задержании при мне и на мне было только желтое домашнее платье и туфли, в которые меня и переодели сейчас, после чего — вручили эту ношу. С этим самым расплывчатым пояснением «личные вещи».

А еще на каждом ухабе дама из конвоя одаривала меня таким взглядом, будто я лично выкопала на дороге эти ямы. Впрочем, вполне возможно, оно так и было. Я прекрасно помнила, как разлетались от ударов куски асфальта под ногами. Успели ли они за год все отремонтировать?..

Фургон остановился, и меня выволокли на улицу. Я не сопротивлялась и не упиралась, но конвоирше, очевидно, доставляло особенно удовольствие меня подпихивать и подгонять.

Машина стояла возле двухэтажного дома в ряду таких же, словно сошедших с картинок о мирной и процветающей жизни. Ступеньки крыльца. Мелодично тренькнувший звонок.

Я чувствовала, как сердце начинает биться чуть быстрее. Что ждет меня в этом доме, за этой свежевыкрашенной дверью? Кто ждет меня?..

Приближающиеся шаги. Щелчок замка. И дверь открылась, явив нам высокую, чуть полноватую женщину с идеально уложенными седыми волосами. Она окинула недоуменным взглядом меня с потрепанным чемоданом и еще более недоуменно уставилась на мое сопровождение в форме тюремного офицера.

— Мисс Лиза Миллс доставлена для отбывания наказания, — отрапортовала конвоирша, вытянувшись по струнке. — Мистер Тернер должен нас ожидать.

— Какое еще?.. — пробормотала дама себе под нос и обернулась, чтобы крикнуть куда-то вглубь дома. — Мэтт?

Снова шаги. Я взглянула на лицо мужчины, шире открывшего дверь, чтобы увидеть в чем дело, и сердце, и без того слегка пошаливавшее, ухнуло в пятки.

— Мэттью Тернер, сэр? — холодно уточнила конвоирша и после спокойного кивка, возобновила свою скороговорку: — Мисс Лиза Миллс доставлена…

— Я в курсе, — голос был негромкий, но какой-то веский и лично меня пробирающий до мурашек по позвоночнику. Хотя, возможно, сам голос имел к этому куда меньше отношения, чем его владелец. — Доставлена. Спасибо за работу, сержант, можете быть свободны.

— Есть, сэр, — козырнула женщина, с которой мы провели незабываемые полчаса на ухабистой дороге, повернулась на каблуках и спустилась по ступенькам, чтобы сесть в машину и никогда больше мне не встретиться на жизненном пути. По крайней мере, я искренне верила в то, что встречаться с работницами женского следственного изолятора мне больше не придется.

— Проходите, мисс Миллс, — проговорил светлый, заставив меня вздрогнуть от собственного имени, произнесенного этим голосом. — Не стойте на пороге, счастье из дома выскочит.

Старая поговорка в его устах почему-то звучала как будто бы с издевкой.

Я сделала несколько шагов вперед, и дверь за моей спиной закрылась. А как только она закрылась, голос дамы взвился до потолка фальцетом.

— Мэттью Чарльз Энтони Тернер! Что все это значит?

— Том попросил меня об услуге, и я намерен ему ее оказать. Первая дверь налево, мисс Миллс.