– Так, стоп! – в какой-то момент, перекрывая шум двигателя, скомандовал Варавин водиле, и я разглядел полосатую ленту, обозначающую место преступления, завязанную обвислым бантом на одном из стволов у края дороги.
Никита резко распахнул дверцу и выпрыгнул наружу. Тут же послышался смачный чавкающий звук, а потом его сдавленное высказывание, которое, будучи переведено с матерного, звучало бы примерно: «О как же судьба жестока и коварна к несчастной ментовской доле!»
Я, руководствуясь уже его печальным опытом, предварительно посмотрел, куда вылезаю. Само собой, это была наполненная грязной водицей колея непредсказуемой глубины. Поэтому я поставил одну ногу на относительно сухой участок проселочной дороги, а вторую для опоры оставил на высокой подножке и потянулся к Владе. Женщина сдвинулась к краю, свесила ноги и так сосредоточенно высматр
– Гражданка Киселева, следите за речью, а то я не посмотрю ни на что и быстро организую вам административный арест за оскорбление лиц при исполнении! – загрохотал грозным голосом Варавин и был в этот момент весьма убедителен. Не знал бы его, сам бы испугался!– А чего она! – и не подумала понизить тон нерадивая мамаша и только добавила визгливых истеричных ноток. – И у вас права такого нету! Это я тут пострадавшая! Я на вас жалобу! Прокурору!– Ну-ка унялась, грамотная! – уже откровенно рявкнул Никита. – Села и на вопрос эксперта отвечай!Я уже подумал вмешаться, но как-то расстановка сил – два прессующих мужика на одну, пусть и неприятную особу женского пола, это не по мне. Как ни крути, все же она мать жертв и имеет право на любые реакции. А вот Варавин тут &nd
– Я наряд вперед послал! – отрывисто бросил Варавин, запрыгивая в этот раз за руль служебного УАЗика сам. – Звонили пацаны минут пять назад. Там задница просто. Средневековье, мать его! Давайте быстрее!Не знаю, дело в дороге, в спешке или в водительском мастерстве Никиты, но до Немова мы набили себе немало шишек и синяков. Влада обеспокоенно смотрела на меня и даже разок схватила за локоть, когда на очередном ухабе особо швырнуло. Но я сварливо пробурчал, чтобы сама держалась покрепче, хватает нам одного калеки. На самом деле я был сердит на то, что она решительно отвергла мою рекомендацию остаться в коттедже Варавина. Если там то, что я думаю, то усмирение разошедшейся толпы – это не развлечение и может обернуться черт его еще знает как. Но Влада неожиданно натуральным образом уперлась, причем без малейшего объяснения.– Мне нужн
«…– Красный-красный-красный! – лицо Влады искажено ужасом и отвращением, а темные омуты глаз прожигают во мне не просто дыру, а целый бездонный тоннель, в который с размаху проваливается моя порченная душа. Образ Влады размывается, голос трансформируется, становясь голосом моей матери.– Какой же ты омерзительно красный, Антон!!»Проснулся от истошного крика в моей голове, весь напряженный и сжавшийся от ощущения падения, и тут же стал шарить глазами в поисках Влады. Ее нет. Место рядом со мной в постели оказалось пустым и холодным, и это мне отчего-то жутко не понравилось. Вытер ладонью мокрый холодный лоб и поднялся, чуть не воя от того, как ломало все тело. Проковылял в гостиную и нашел Владу спящей на диване. Она лежала головой на мягком подголовнике, подтянув к животу колени, будто ее мучала боль, темные спутанные волос
Влада тихонько постучала в дверь, когда Никита уже разливал ароматный напиток из большого прозрачного кофейника по чашкам.– А здесь кофе всем дают, или это чисто мужские посиделки? – спросила она с мягкой расслабленной улыбкой, наличие и особое сияние которой я нахально приписал себе.Ну, а почему бы и нет, если от одного звука ее голоса я моментально ощутил себя слегка невесомым. Необъяснимая тяжесть в груди вдруг стала здоровенным таким шаром, наполненным гелием, норовящим оторвать мой зад от стула и потянуть как на веревочке навстречу Владе.– Нет, у нас кофепитие унисекс! – радостно ответил Варавин, извлекая из шкафа еще одну чашку. – Присаживайся, Влада, сейчас и бутербродов организую, а то когда потом еще поедим.Ольгина одежда выгляд
– Вы меня, конечно, простите, но я не могу допустить, чтобы вы допрашивали моего пациента в подобном состоянии! – на мой взгляд, чрезмерно строго сдвинул густые седые брови главврач районной больницы.– Прошу прощения, как к вам обращаться, гражданин? – натянув маску настоящего говнистого мента, сухо осведомился я.– Ко мне обращаться – Леонид Петрович Малов, – поджал губы полноватый низенький доктор, вызывающе глядя на меня снизу вверх.– Так вот, гражданин Малов Леонид Петрович, ваш пациент вполне может оказаться опасным преступником, а таким место не в вашей больнице, где и нормальных задвижек нет, а в тюремном лазарете. – Конечно, Влада утверждала, что парень невиновен, и я склонен был ей верить, но одно дело моя вера, а другое – неизбежная канцелярщина
Я охрип, больше двух часов непрерывно читая сотни и сотни сообщений. Некто, именующий себя Серегой Гусевым, постепенно убеждал скромную и не избалованную любым вниманием девочку Катю Киселеву, что она ему бесконечно интересна сама как личность, что его волнует каждый момент ее нелегкой жизни, даже долбаная природа, что ее ежедневно окружает. Негодовал вместе с ней из-за обидных слов сверстников, сочувствовал соплям и сбитым коленкам младших брата и сестры, радовался влюбленности Иры в умного и доброго художника-соседа. Фото, смайлики, милые цитаты и осторожные признания. Целая история фатальных взаимоотношений паука и юного робкого мотылька, шаг за шагом идущего в его сети. И при этом меня не покидало совершенно неуместное чувство, что окажись собеседником Кати не ублюдок, приговоривший изначально ее и сестру к мучительной смерти, то это могло быть историей постепенно рождающегося настоящего чувства. Столько искреннего интереса и заботы сквозило в каж
О том, что за вид у нас с Владой после стремительных сборов, и на какие мысли это наведет окружающих, я неожиданно подумал только тогда, когда мы ввалились к Крюкову и он в первый момент недоуменно уставился на нас. Хотя, конечно, скорее, на Владу. Потом его настроение отчего-то резко испортилось, он поджал свои тонкие губы, причем могу поклясться, что с осуждением, и поглядывал на меня с отчетливо читаемой неприязнью. Даже ни единой шуточки в своем неповторимом стиле себе не позволил, лишь монотонно изложил факты:– Как вы понимаете, половой контакт у нашей жертвы носил сугубо насильственный характер и, по моим выводам, был неоднократным, продолжительным, и привел к многочисленным внутренним разрывам и кровотечениям, – нарочито механическим голосом перечислил Крюков, пристально и даже нахально наблюдая за реакцией Влады. – Сопровождался данный акт причинением всевозможных телесных повреж
На обратной дороге Влада вела машину невнимательно и пару раз чуть не въехала в зад микроавтобусу со спецназом. И это при том, что до этого она была чрезвычайно аккуратным водителем. При каждом резком торможении в последний момент она бормотала извинения и виновато косилась в мою сторону, при этом умудряясь смотреть как бы сквозь меня.– В чем дело? – в конце концов спросил я, хоть сейчас мне стоило размышлять над стратегией будущего допроса, нежели над нашими личными заморочками.Честно говоря, почти подготовился к разговору о наших внерабочих отношениях. Ну не могут женщины заканчивать все парой фраз, тем более если инициатива была не их. Даже если нет сразу эмоций, они приходят потом. Нужно им все обязательно проговорить, хотя чаще проорать, высказав тебе, какой же ты мерзавец и потративший ее время даром мудак.– Я сказать тебе кое-что хочу, – пробормотала Влада, когда мы остановились на очередном светофоре, и нервно застучала ногтем
– Не вздумай у меня тут помирать, Чудинов! Я тебе с крючка соскочить не дам, даже не надейся! – Голос Гарденина искажался, будто был эхом прямо в моей опустевшей и жутко пульсирующей черепушке, каждым звуком подбрасывая и так нестерпимую боль на новый уровень. – Дыши! Дыши давай, покажи всем, какой ты засранец упертый!Глаза не открывались, но какая-то скотина, подло издеваясь, светила фонарем прямо в лицо, порождая под веками страшную резь. Земля под спиной взбесилась и ходила ходуном, как будто намереваясь меня доконать еще и этой тряской.– Отвали, сука! – хотел рявкнуть я, но вдохнуть не смог. Раскаленный стальной обруч стиснул ребра, позволяя только захрипеть, и неожиданно я ухнул в какой-то колодец, чему был даже рад, потому что долбаный свет и насилующий мои бедные мозги голос наставника стали удаляться. Уже почти предвкушал, что достигну прохладного мягкого дна, где так темно, тихо и спокойно, как всего будто подкинуло, возвращая в
Наверное, я мог бы найти тысячу слов для возражения или хотя бы попросить некоторое время нам всем на отдых и раздумья. Но нечего душой кривить – никто из нас не сможет ни расслабиться, ни перестать думать об одном и том же по кругу, пока мозги набекрень не съедут. О том, что сегодня мы могли добраться до Экзорциста, но не сделали это. Доводы о разумных причинах и оправдания могут сгодиться для других, но никогда не сработают наедине с собой. Поэтому единственное, что я ответил Владе:– Только если ты сама готова.Однако ответ Гарденина был категоричен.– Сейчас абсолютно не время для подобных действий! – услышали мы на громкой связи.Не сказать, что я был удивлен. Господину наставнику действительно нужно, чтобы задержание маньяка мы провели уже п
К моменту, когда мы с Владой были готовы к выходу, господин наставник так и не объявился и не отзвонился, а я сам не был настроен настаивать на общении. Журналистов я заметил почти сразу, как и они нас. Двое долговязых дрыщей, один с микрофоном, другой со здоровенной камерой, весьма похожий на того, который сопровождал Кристину, выскочили из фургона с логотипом «Пятого канала» и понеслись в нашу сторону. Их всех по шаблону где-то штампуют, что ли, как и их вопросы тупые?– Загадка моя, просто представь, что их нет. Хорошо? – попросил я Владу, уже совершенно нормально воспринимая собственную обостренную потребность защищать ее. – Что бы они ни говорили – не слушай!– Антош, неужто ты думаешь, что после всего, через что я прошла, до меня журналисты смогут добраться?– А?
Влада не стала раздеваться, легла на край кровати спиной ко мне и затихла. Даже дыхания я не слышал. Но чувствовал, что она не спит, потому что и сам не мог уснуть, оттого что был бесконечно зол. Причем именно на нее. Чем дольше я молчал, отдавая себе отчет, что сейчас лучше перемолчать и перебеситься, тем сильнее заводился.– Ты же не собиралась оставаться со мной? – не удержав язык за зубами, я перекатился со спины на бок, прижимаясь к Владе. Странное дело, как бы ни был зол, физическая тяга, удовлетворение от ее непосредственной близости никуда не девались. Вот ведь мужицкая натура во всей красе. Насколько бы ни выводила из себя женщина, которую ты хочешь, желания прикасаться к ней это никак не отменяет. Даже если коснуться хочешь, чтобы придушить. Ответа не последовало, девушка только едва заметно шевельнулась.– Вот что меня и злит больше
Момент смакования степени своего трусливого мудачизма вперемешку с «горькой» был резко прерван тихим щелчком замка и глухим мужским голосом в прихожей. Это сработало как мощный отрезвляющий и чрезвычайно мотивирующий пинок в зад. Да неужели же я и правда до такой степени бесполезный козлище, что позволю явиться в мой дом чужаку и забрать то, что ощущалось самым правильным и необходимым всего какой-то час назад? Всего лишь потому, что меня шокировало и причинило физическое страдание поведение Влады? А разве с самого начала она не вела себя так же? С первой минуты, как я ее увидел, она поступала, говорила, чувствовалась совершенно иначе, нежели кто бы то ни было прежде мною встреченный, и только потому что этой самой инаковости стало вдруг больше, я сдулся? Выскочив в прихожую, перехватил за запястье руку Влады, протягивавшей свою сумку с вещами Гарденину.– Она никуда не уходит, мужик, &nd
Сколько дерьмовых человеческих тайн может храниться на одном крошечном кусочке пластмассы в виде милой зверюшки из мультика? Как выяснилось – много. Постыдные секреты, подлые поступки, предательства, унижения, испытанные лично и через которые других заставили пройти, и даже преступления бесконечным потоком изливались на нас с экрана моего старенького ноутбука уже второй час подряд. Поначалу я едва сдерживал бешенство, слушая эти монотонные, как у едва проснувшихся голоса и всматриваясь в отрешенные, неподвижные лица людей, пребывающих на этих записях в пространстве худших моментов своей жизни. Но постепенно злость стала оседать и пришли отстраненные, лишенные эмоций размышления. Гудвин поступил хреново, создавая эту коллекцию гадких секретов? Безусловно. Но мне ли так психовать по этому поводу, изображая праведный гнев? Разве я в процессе своей работы не занимаюсь чем-то подобным? В поисках справедливости для одних, походя вскрываю гнойники поро
– Что, на хер, за ересь ты написал в отчете, Чудинов! – надсаживал горло на следующее утро шеф, экстренно вызвав меня на ковер.Уже по дороге сюда я точно знал, что ждало меня как минимум жесткое сношение прямо в мозг. Но того, что шеф будет настолько разъярен, не предполагал. Он орал так, что его наверняка было слышно в конце квартала, расписывая мне, какой я тупой придурок и одновременно ужаленный в задницу выскочка, портящий ему все показатели раскрываемости, целенаправленно и злонамеренно плодящий висяки.– Совсем с этой экстрасеншей на пару чокнулись?! Какой, к е**ням, второй маньяк? Закрывай хреново дело немедленно!– Нет, – огрызнулся я, готовясь к новому раунду воплей. – У меня недостаточно доказательной базы.– Недостато
Видимо, дерьмо должно всегда достигать критического уровня, потому как только мы вышли в коридор, то сразу же столкнулись с шефом, явно собиравшимся домой. Заметив нас с Владой, он моментально развернулся. И почему мы не могли разминуться?– Вечер добрый, госпожа Арифеева, – скривившись, проскрипел он, будто с большим удовольствием пожелал ей провалиться сквозь землю, и уставился на меня. – Капитан Чудинов, вы, очевидно, или совсем не держитесь за возможность работать здесь, или считаете, что для вас существуют какие-то исключительные условия. За последние дни я что-то не пронаблюдал ни единого вашего отчета. Писать разучились?– Я займусь этим…– Немедленно! – рыкнул шеф. – Завтра с утра он должен уже лежать на моем столе! Никаких отговорок! Всего хорошего!
Экзорцист провел подрагивающими пальцами по холодному оконному стеклу, стремясь хоть как-то справиться с охватившим его нервным возбуждением. Приемный покой больницы был заполнен снующими туда-сюда людьми, обычными мирянами, понятия не имеющими, кто находится сейчас рядом с ними. Его Пятая Зараженная, его ответственность перед этим миром, его цель, которая нашла его сама. Люди, бросающие на нее беглые взгляды, видели лишь обманку, потому что были незрячими. За этой бледной кожей, острыми скулами, хрупкими плечами, тонкими запястьями скрывалась порочная сила настолько огромная, что захватила почти все пространство внутри. И никто ее не видел, не замечал, только он. Потому что в том и есть его предназначение – узреть Зараженных и спасти их от бремени, терзавшего нещадно своего носителя, того самого, которое невежды и глупцы смели именовать даром.Мускулы Экзорциста сводило от напряжения, ненасытная пот