— Какая ваша мечта еще не исполнилась?
— Посиделки до утра с близкими друзьями у меня дома.
(из интервью Анфисы для сайта «Домашняя фея»)
На пороге стояла высокая девушка с короткими ярко-желтыми волосами, а рядом с ней, к неудовольствию Анфисы, — кудрявый симпатичный парень. В отличие от девушки, нервно переступавшей длинными ногами и теребящей край черной блузки, парень держался уверенно.
— Вита? — строго спросила Анфиса и, когда девушка кивнула, жестом пригласила пройти.
— Ого! — вдруг воскликнул парень, всматриваясь в лицо Анфисы, а затем широко улыбнулся. — Не может быть! Пропавшая певица собственной персоной! Во дела!
Вита быстро оглянулась, и удивление в ее глазах сменилось радостью.
— Это правда? Вы — Анфиса? Роман вас нашел? — спросила она.
Анфиса закрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, сухо отве
— Чего вы больше всего боитесь?— Потерять голос. Потому что голос — это моя сила.(из интервью Анфисы для портала «Рок-н-ролл»)Роман проводил взглядом Анфису, думая, что должен уехать сегодня же. Иначе эта босоногая «пташка» с растрепанными косами и испанскими глазами обернется для него тем, от чего предостерегал Ягуар, — уязвимым местом, болевой точкой.Анфиса прикрыла дверь, и Роман поднес к уху звонивший телефон.— Да, Олег?— Я тебя разбудил?— Нет. Я уже давно на ногах.— Так и подумал. Я по поводу твоей просьбы. Съездили мы с Олесей в те места, прогулялись...Ягуар был краток и ничего нового не рассказал: двадцать лет назад поселок опустел, потому что жителей по какой-то причине расселили. Олег прошелся по безлюдной улице, рассекавшей городок на две части, заглянул в один из открытых домов, посмо
— Раздражает ли вас внимание журналистов? На какие темы не любите разговаривать?— Мне нравится их внимание к моему творчеству, но мешает излишний интерес к частной жизни. Я оставляю за собой право не отвечать на вопросы о личных отношениях и детстве.(из интервью Анфисы для журнала «Пуск»)Удар левой у Романа на самом деле оказался крепким — Никита оценил. Как оценил, несмотря на оглушающий удар, и обстановку: Анфису забрали, Роман рванул за ней, а Вита отчего-то осталась.Никита сел, коснулся разбитой скулы и осторожно подвигал челюстью. Кажется, не сломана. А вот глаз уже начал заплывать.— На, приложи! — сказала Вита, присаживаясь перед ним и протягивая завернутый в полотенце холодный пакет. Оказывается, она уже успела сбегать в дом и найти что-то в морозилке. Никита молча приложил компресс к скуле и зажмурился, а когда открыл глаза, увидел, что находится в
— Мешает ли настоящему ваше прошлое?— Нет. Я не позволяю тому, что уже прошло, негативно влиять на мою жизнь.(из интервью Анфисы для журнала «Звездочет»)До столицы Роман домчался быстро, на адреналиновой злости не замечая ни слабости, ни того, что футболка с правой стороны промокла насквозь. И только оказавшись в квартире, он разом ощутил и усталость, и боль, и отчаяние. Случайно взглянув на себя в зеркало, Роман понял, почему фармацевт в аптеке встревоженно спросила, не вызвать ли ему врача. Вид у него и в самом деле был больной и пугающий. Хорошо, что он сначала заехал домой, а не помчался сразу к Крушининым. Шикарный переполох он бы устроил, завались к ним в таком виде!Роман решил ничего не рассказывать по телефону, а встретиться с друзьями Анфисы лично. Данила тоже не стал задавать преждевременных вопросов, просто сбросил адрес и написал, что ждет его через два часа — время, ну
— Ваши песни автобиографичны?— Отчасти да. Я не могу петь о том, чего не прожила или не чувствую. Даже чужую историю мне необходимо сначала пропустить через себя.(из интервью Анфисы для программы «Папарацци»)— Ты поняла, что я сказал?! — взвизгнул Шестаков.Как же она раньше не замечала истеричных интонаций в его голосе, когда он злился! Впрочем, очарованная ухаживаниями Дмитрия, Анфиса много чего не замечала. Например, не видела, что в моменты гнева уродливым становится не только его голос, но и лицо. Не замечала, как белеют от ярости его глаза. И что сам он, казавшийся ей сильным, на самом деле — ничтожество, раз способен бить слабых, беззащитных и поверженных.Анфиса зажмурилась, когда Шестаков замахнулся на нее, но удара не последовало. Она боязливо приоткрыла глаза и увидела, что он, дрожа от бешенства, все же опустил руку. Но, не ударив физически, Шестаков о
— Что вы больше всего не любите?— Когда меня пытаются загнать в угол.(из интервью Анфисы для журнала «Горожанка»)Звонок от Меринова Роман принял дома ровно через два часа, когда после душа и завтрака лежал на диване с ноутбуком. Деловым тоном он отчитался, что начал искать Анфису и кое-какие подвижки уже есть. В частности, стало известно, что певицу видели в утро исчезновения на автобусной остановке. Роман детально описал одежду девушки: широкие коричневые штаны и зеленая блуза в крупный горох — добавив, что уже выехал в том направлении, пообещал через полчаса отчитаться. Геннадий Иванович довольно хмыкнул и сбросил адрес электронной почты. Роман ухмыльнулся, увидев, что почта не личная: значит, сообщение прочитает не только Меринов.Ровно через полчаса Роман все с того же дивана отправил первый отчет: фотографию полной молодой женщины, одетой в коричневые штаны и зеленую блузу в кр
— Ваши слабые и сильные стороны?— Моя слабая сторона в том, что я приписываю людям положительные качества, которых у них нет. А сильная — в том, что после каждого разочарования я не утрачиваю веру в человеческую доброту. И если падаю, то нахожу в себе силы подняться и снова идти вперед.(из интервью Анфисы для журнала «Горожанка»)Никогда раньше Анфиса не бегала так быстро. Даже когда удирала от загнавших ее на чердак негодяев или от едва не убившей ее нечисти. Она бежала, не замечая ни сырого холода, ни затхлого смрада, ни цепляющихся за одежду невидимых рук. Мчалась по темному туннелю, гонимая не столько страхом, сколько злостью и отчаянием, которые разжигали в ней ярость. От этой ярости темнота светлела, и начинал виднеться лабиринт узких, разделенных полупрозрачными «стенами» из мутноватой дымки коридоров.В других «галереях» царила своя не-жизнь — не
— Любите ли вы риск?— Только оправданный и в разумных пределах. Я не буду подвергать свою или чужую жизнь опасности ради острых ощущений. Но ради своего или чьего-то спасения я готова хоть с моста прыгнуть.(из интервью Анфисы для портала «Созвездие»)Громко фыркнув, автобус тронулся с места, и Анфиса в ужасе схватилась за холодный поручень.— Проходи, присаживайся, — мерзко захихикал кондуктор, обнажив острые клыки и принюхавшись. — Сладкая девочка, живая девочка...Анфиса вжалась лопатками в дверь, но существо, хоть и не спускало с нее плотоядного взгляда и хищно скалилось, держалось на расстоянии.Разрезая сумерки тусклым светом фар, автобус ехал вперед, увозя Анфису из одного страшного места в другое. От страха во рту пересохло. Казалось, что все слова прилипли к гортани. Впрочем, кричи не кричи, кто ей тут поможет? Вот такой бесславный финал ее кор
— Что вас может расстроить до слез?— Прощание.(из интервью Анфисы для программы «Танцуют все»)Там, откуда они едва выбрались, царили сумерки, которые на контрасте с ярким днем казались инфернально темными. Сможет ли он когда-нибудь забыть то, что видел? Вряд ли. Роман до сих пор помнил зловонное дыхание окруживших его тварей и волну ледяного холода в тот момент, когда понял, что ему конец.Он невольно содрогнулся и покосился на притихшую на соседнем сиденье Анфису. За всю дорогу она не произнесла ни слова, не спросила даже, куда они едут. То ли безоговорочно ему доверяла, то ли так ослабла после пережитого, что ей уже было все равно. Анфиса куталась в его куртку, но никак не могла согреться. Роман вздохнул и включил посильнее печку, хотя ему самому уже было невыносимо жарко. На этот раз он вел машину предельно осторожно. В сон его не клонило лишь потому, что сильно болела растревоженная р
Два года спустяЛегкий бриз ласкал плечи. Солнце, заглядывая под широкополую шляпу, румянило щеки. В начале мая туристов на широкой набережной почти не было, только местные выгуливали собак, совершали пробежки или катались на роликах. В кафе же, несмотря на поздний для завтрака и ранний для обеда час, народу было полно.Елена Васильевна обвела по привычке взглядом соседние столики: ей нравилось рассматривать людей и представлять, чем они занимаются, как живут, о чем беседуют. Она не понимала испанский, поэтому фантазировала диалоги, придумывая посетителям истории. А что еще делать немолодой отдыхающей в одиночестве даме, у которой впереди еще почти целый месяц неожиданных каникул? Неспешно прогуливаться, читать книги, дышать морем и рассматривать людей. Эта незнакомая жизнь казалась Елене Васильевне хоть и чужой, но интересной и яркой. Особенно в сравнении с ее собственной, которая два года назад вылиняла до черно-б
— Что вы никак не можете найти?— Мой дом.(из интервью Анфисы для журнала «Семейные истории»)Одетая во все темное девушка с короткими черными волосами сняла солнцезащитные очки и вопросительно оглянулась на своего спутника. Тот молча кивнул и направился к свободной стойке, за которой готовилась приступить к работе служащая аэропорта. Мужчина что-то тихо сказал, и она взяла протянутые документы.Дождавшись, пока его спутница зарегистрируется на рейс, он сдержанно кивнул и ушел.Во время паспортного контроля и досмотра безопасности её будто сопровождал невидимый ангел: никто не чинил препятствий, не придирался к визе, не задавал лишних вопросов. Сердце билось где-то возле горла, но девушка улыбнулась на прощание суровому пограничнику и прошла в зону вылета. Времени до посадки оставалось много, дьюти-фри манили ассортиментом, но она присела в кресло и уткнулась в книгу.На посад
— Что для вас смерть?— Молчание.(из интервью Анфисы для программы «Зазеркалье») Внешне Анфиса казалась спокойной и настолько погруженной в себя, что, задай Роман ей вопрос, она бы и не услышала. Он же, в отличие от нее, нервничал: то превышал скоростной режим, то, опомнившись, притормаживал. Кто-то, возмущенный его манерой вождения, посигналил. Роман едва удержался от порыва показать кулак, а Анфиса и тут не отреагировала. Наверное, такой сосредоточенной она бывала перед выступлениями. Роман сжал челюсти от наполнившей душу полынной горечи. Как жаль, что он не узнал об Анфисе раньше, не посетил ни одного ее концерта, не прочувствовал в полной мере, зарядившись общей энергетикой зала, всю мощь и красоту ее невероятного голоса! А теперь вряд ли она вернется на сцену, потому что все зашло слишком далек
«...Решив уйти со сцены, напоследок я устрою яркое шоу...»(из интервью Анфисы изданию «Патефон»)Анфиса не знала, сколько дней провела в чужом доме, обстановку которого так и не смогла толком рассмотреть. Сраженная высокой температурой, она без сил лежала в постели, утратив связь с реальностью и плавая в нездоровой дреме. Так тяжело Анфиса никогда раньше не болела, хотя любая простуда в итоге оборачивалась для нее лихорадкой.Она ни о чем его не расспрашивала, но когда он выходил в коридор, чтобы позвонить, в душу Анфисы закрадывалась тревога: что происходит, что их ждет в будущем? Но больше всего ее страшило расставание с Романом. Она боялась думать об этом, но чувствовала, что дальше их пути-дороги разойдутся.Анфиса постепенно пошла на поправку. В один из вечеров температура наконец-то спала, но на смену жару пришел сильный озноб, от которого не спасали даже два теплых одеяла. Роман не на шутку в
— Что вас может расстроить до слез?— Прощание.(из интервью Анфисы для программы «Танцуют все»)Там, откуда они едва выбрались, царили сумерки, которые на контрасте с ярким днем казались инфернально темными. Сможет ли он когда-нибудь забыть то, что видел? Вряд ли. Роман до сих пор помнил зловонное дыхание окруживших его тварей и волну ледяного холода в тот момент, когда понял, что ему конец.Он невольно содрогнулся и покосился на притихшую на соседнем сиденье Анфису. За всю дорогу она не произнесла ни слова, не спросила даже, куда они едут. То ли безоговорочно ему доверяла, то ли так ослабла после пережитого, что ей уже было все равно. Анфиса куталась в его куртку, но никак не могла согреться. Роман вздохнул и включил посильнее печку, хотя ему самому уже было невыносимо жарко. На этот раз он вел машину предельно осторожно. В сон его не клонило лишь потому, что сильно болела растревоженная р
— Любите ли вы риск?— Только оправданный и в разумных пределах. Я не буду подвергать свою или чужую жизнь опасности ради острых ощущений. Но ради своего или чьего-то спасения я готова хоть с моста прыгнуть.(из интервью Анфисы для портала «Созвездие»)Громко фыркнув, автобус тронулся с места, и Анфиса в ужасе схватилась за холодный поручень.— Проходи, присаживайся, — мерзко захихикал кондуктор, обнажив острые клыки и принюхавшись. — Сладкая девочка, живая девочка...Анфиса вжалась лопатками в дверь, но существо, хоть и не спускало с нее плотоядного взгляда и хищно скалилось, держалось на расстоянии.Разрезая сумерки тусклым светом фар, автобус ехал вперед, увозя Анфису из одного страшного места в другое. От страха во рту пересохло. Казалось, что все слова прилипли к гортани. Впрочем, кричи не кричи, кто ей тут поможет? Вот такой бесславный финал ее кор
— Ваши слабые и сильные стороны?— Моя слабая сторона в том, что я приписываю людям положительные качества, которых у них нет. А сильная — в том, что после каждого разочарования я не утрачиваю веру в человеческую доброту. И если падаю, то нахожу в себе силы подняться и снова идти вперед.(из интервью Анфисы для журнала «Горожанка»)Никогда раньше Анфиса не бегала так быстро. Даже когда удирала от загнавших ее на чердак негодяев или от едва не убившей ее нечисти. Она бежала, не замечая ни сырого холода, ни затхлого смрада, ни цепляющихся за одежду невидимых рук. Мчалась по темному туннелю, гонимая не столько страхом, сколько злостью и отчаянием, которые разжигали в ней ярость. От этой ярости темнота светлела, и начинал виднеться лабиринт узких, разделенных полупрозрачными «стенами» из мутноватой дымки коридоров.В других «галереях» царила своя не-жизнь — не
— Что вы больше всего не любите?— Когда меня пытаются загнать в угол.(из интервью Анфисы для журнала «Горожанка»)Звонок от Меринова Роман принял дома ровно через два часа, когда после душа и завтрака лежал на диване с ноутбуком. Деловым тоном он отчитался, что начал искать Анфису и кое-какие подвижки уже есть. В частности, стало известно, что певицу видели в утро исчезновения на автобусной остановке. Роман детально описал одежду девушки: широкие коричневые штаны и зеленая блуза в крупный горох — добавив, что уже выехал в том направлении, пообещал через полчаса отчитаться. Геннадий Иванович довольно хмыкнул и сбросил адрес электронной почты. Роман ухмыльнулся, увидев, что почта не личная: значит, сообщение прочитает не только Меринов.Ровно через полчаса Роман все с того же дивана отправил первый отчет: фотографию полной молодой женщины, одетой в коричневые штаны и зеленую блузу в кр
— Ваши песни автобиографичны?— Отчасти да. Я не могу петь о том, чего не прожила или не чувствую. Даже чужую историю мне необходимо сначала пропустить через себя.(из интервью Анфисы для программы «Папарацци»)— Ты поняла, что я сказал?! — взвизгнул Шестаков.Как же она раньше не замечала истеричных интонаций в его голосе, когда он злился! Впрочем, очарованная ухаживаниями Дмитрия, Анфиса много чего не замечала. Например, не видела, что в моменты гнева уродливым становится не только его голос, но и лицо. Не замечала, как белеют от ярости его глаза. И что сам он, казавшийся ей сильным, на самом деле — ничтожество, раз способен бить слабых, беззащитных и поверженных.Анфиса зажмурилась, когда Шестаков замахнулся на нее, но удара не последовало. Она боязливо приоткрыла глаза и увидела, что он, дрожа от бешенства, все же опустил руку. Но, не ударив физически, Шестаков о