Годами сбрасываемая соснами хвоя мягко пружинит под лапами. Словно идешь по огромному ковру, на котором чего только нет. Совсем молодая поросль, которой ещё предстоит найти путь наверх; грибы, выросшие после недавнего дождя; скрытые от глаз норы всякого мелкого лесного зверья. А позади осталась расчудесная полянка с клубникой, сладкой настолько, что варить из неё варенье — сущее кощунство. Да и не из чего уже — на полянке я задержался на добрых полчаса и до сих пор чую под носом сладкий ягодный запах.
Порой кажется, я знаю в этих лесах каждую иголку, каждый камень и ветку. Или впрямь знаю? Родился-то тут. Не в лесу, конечно, а в Таненгреве, что остался ниже. Но на свою первую охоту пошёл, когда мне исполнилось пять. Мама и Дар тогда задрали лося, крупного и с такими развесистыми рогами, что порошка из них шаманке племени хватило на целый год… Помню, что плакал и очень жалел несчастного сохатого. Ровно до тех пор, пока жилистое мясо не попало в рот. Вместе с тёплой кровью, согревшей внутренности.
А потом я научился охотиться сам и понял, в чём прелесть быть хищником. Нет ничего лучше погони. Запах страха, адреналин, шум ветра в ушах; болящие от долго бега лапы, если жертва вдруг оказалась чересчур проворной.
Кабан всё ещё дёргался, хотя глотку я ему перегрыз с первого же удара. Не так чтобы удачно — внушительный клык пробил плечо. Пройдёт через пару часов, однако приятного мало. Кабану, впрочем, повезло ещё меньше: быть ему обедом на моём столе. Попрошу бабушку запечь с клюквой и мёдом. Можно было бы сожрать его прямо тут, пока кровь ещё тёплая, но человечья половина слегка против — ей тоже охота полакомиться свежаком. Однако люди-то сырое мясо едят только в исключительных случаях. В дорогущих ресторанах с отвратительно пафосными поварами, который любую бурду непременно называет высокой кухней.
Бывал я в таких, не один раз и даже не два. Особо не проникся. Мы, оборотни, народ консервативный и всяким тартарам размером с воробьиное гнездо предпочитаем здоровенную оленью (ну, или вот кабанью) ногу, едва взятую углями.
В ногу я и вцепился, в миллионный раз пожалев, что не уродился тигром, как Изара и… прочая моя кошачья родня. У них и пасть побольше, и клыки внушительнее; всё удобнее волочь законную добычу через лес. Человеком ещё лучше, но царапать пятки о хвою — сомнительное удовольствие.
Да и не стоит светить на всю деревню голым задом. Не то чтобы мне не всё равно… однако же не по статусу вожаку клана. А заместителю окружного прокурора так тем более.
Нет, ну как всё-таки неудобно открывать двери с мёртвой тушей в зубах! Но открыл. И кабана затащил, прежде чем перекинуться.
— Эй, на хозяйстве, обед пришёл!
— Чё, прям сам? — послышался ворчливый возглас, а следом и топот коротких ног. Пару секунд спустя из-за двери, ведущей в кухню, выглянул Друадах.
Я видел его только утром, а до того — две недели назад. И, кажется, седых волос в его бороде стало ещё больше. Энергии у старого гнома, впрочем, ничуть не убавилось, невзирая на возраст. Как и у моей бабули, которая вот уже добрый десяток лет может ходить только с клюкой, однако же не стала от этого менее грозной.
Друадах переехал в Таненгрев, едва схоронив жену. Скрепя сердце передал разросшуюся шахту детям и внукам, собрался открыть тут автомастерскую, нанять кого из местных в работники. Да так и остался работать сам: мол, вы, медведи, не только в шкуре косолапые, что с вас взять, расходы одни. И прижился в нашем доме — чтобы не покупать свой и не тратиться на аренду. Враньё сплошное: все в деревне знают, бабуля для Друадаха — всё равно что богиня. И выпить с ней всегда можно, да.
— Я бы предпочёл, чтобы сам, — хмыкнул я. — Увы, у кабана было иное мнение по этому вопросу.
— «Иное мнение по этому вопросу», — передразнил гном. — Уй, пацан, бесишь порой до ржавых гвоздей перед зенками! Так бы и дал по башке!
— Да ты и давал, пока доставал.
— Дык и сейчас могу на табуретку встать!
Он наклонился над тушей, ощупал, довольно крякнул в бороду — кабан и впрямь здоровенный, жирный, на всех хватит.
— Хорош. Молодец, пацан! Щас как разделаем, как наварим холодца!.. А ты давай-давай, чеши отседова, бесстыдник!
— Ты не забыл, что это мой дом? — я вопросительно уставился на Друадаха, сложив руки на груди. — И ничего не бесстыдник, грыз и плакал.
— Ага, и причиндалы тоже твои перед глазами болтаются! Никогда не привыкну к этой вашей меховой херне.
— Ты старше меня в три раза, чего ты там не видел?
Гном поднял голову и глянул сурово, разве что не запыхтел в бороду.
— Опять лазил в мои документы? Как это у вас, копов, называется? Пользовался служебным положением, во! Я, между прочим, честный гражданин Греймора, не имеешь права!
Я закатил глаза и усмехнулся.
— Мне не нужно никуда лазить, вредный старый гном. И почему «опять»? Я запомнил с первого раза. Да и до этого знал.
— Знал он! Вечно вы, Маграты, всё знаете! Что ты, что Дар. Весь в папашу пошёл, воистину так!
Нагулянное веселье как рукой сняло.
В папашу, да. Жаль не в того.
Как бы ни хотелось мне походить на Дара, иметь хоть каплю его уживчивости, добродушия и понимания, а всё же ярости и злости во мне куда больше. Бабушка частенько говорит, что таким и должен быть настоящий альфа — жестоким, бескомпромиссным и нагоняющим страха на весь клан. Глянь, мол, на Изару — девчонка, а все её боятся и слова поперёк сказать не смеют.
Может и так, да только не в одном клане дело.
Пять лет прошло, а я помню тот день так хорошо, будто он случился вчера. День, когда я, Хота гро Маграт, чуть не убил человека. Что самое ужасное, вернись я назад во времени — поступил бы точно так же.
Наносил бы удары один за одним, ломал бы кости; слушал бы, как вырываются хриплые вопли из разодранного горла. Он был слабее, жалкий человечишка, у которого из силы — одни только богатенькие столичные родители. Ни сострадания, ни сочувствия к тому ублюдку у меня так и не возникло, несмотря на психотерапевта, курсы управления гневом и прочие кружки анонимных мудаков. Я хотел его убить за то, что он сделал. Со мной… и с ней.
В ней всё дело, всегда было и всегда будет. В моей принцессе, в моей Джинни, которую я любил так, что впору было задуматься об одержимости. И сброситься с ближайшей скалы до того, как крыша съедет окончательно.
Потому как её тогда я тоже не убил только чудом. Замахнулся, собирался ударить, чтобы не сделать что похуже. Остановился в последний момент… И об этом жалеть тоже не слишком получается.
Пять лет прошло. Но как бы я ни ненавидел себя за всё случившееся, а простить Реджину так и не смог. Продолжал злиться, оставлял свою ярость на работе, выплёскивал её на преступников, которых сажал на такие сроки и в такие условия, что не снились самым жестоким палачам Инквизиции. И был доволен собой в каждый из этих моментов.
Да вот беда: легче от этого ничуть не стало.
Хотелось огрызнуться на Друадаха, но я сдержался — он хоть и в курсе всей нашей семейной драмы, а не виноват в ней ни разу. Поэтому я только фыркнул и пошёл одеваться. Не разгуливать же по дому без штанов?..
А вот без рубашки можно было и обойтись. Нет, серьёзно, почему в местном магазине все тряпки непременно клетчатые и выглядят так, что даже суслики в полях непременно бы оборжали? Глянул на себя в зеркало — волосы растрёпаны и лежат дурацкими кудрями, из-за чего я похож скорее на безмозглого школьника, чем на ночной кошмар грейморской преступности; джинсы видали деньки и получше, а рубашка… Ну да про это шедевр дизайнерской мысли и говорить нечего. А ещё надо поваляться под своим «Корингтоном» — движок в последнее время нет-нет да постукивает. Опять провоняю маслом и бензином. Хорошо хоть, отсюда сразу домой, никто не увидит моего позора.
На выходе из комнаты столкнулся с бабушкой — в последнее время она частенько спит днём. И её трудно в этом винить: как-никак, сотня ей стукнула ещё дюжину лет назад. Я в свои тридцать-то могу продрыхнуть шестнадцать часов кряду! Чаще всего, правда, это случается лишь в моих мечтах — обычно нет времени на такие излишества. Да, работу в правоохранительных органах придумали самые злые боги во вселенной.
— О, внучок явился! Давай руку, помоги бабушке, лось гулящий!
Руку я, разумеется, подал, а вот на лося обиделся. Я хищник, а не еда!
— Почему это я гулящий? Ничего не гулящий, кабана принёс — а то с Друадахом сопьётесь и с голоду помрете!
— Это ты сопьёшься, а мы с коротышкой ещё на твоей могиле спляшем, — едко отозвалась бабушка. И впрямь спляшет — кто кого ведёт по лестнице, так сразу и не разберёшь. — А гулящий, потому что всё утро шлялся невесть где. Ты же ненавидишь деревню, а тут вдруг такой приличный медведь — потянуло в лес, на природу!
— Неправда, — возмутился я. — Я ненавижу отсутствие связи и доступа к инфосети. Остальное меня вполне устраивает.
Дердра на это фыркнула, замахнулась было палкой, чтобы ткнуть мне в ногу, но передумала. Прищурилась только, да так, что сразу понятно — задумала гадость.
— А-а, я поняла, — многозначительно протянула она. — Ты просто не хочешь идти со мной на обед к твоему беспутному дядюшке. Так вот что я тебе скажу — ты идёшь. И нет, твоё мнение никого не интересует.
— Ага, спотыкаюсь и бегу вниз по лестнице! Нет, ба. Никаких обедов.
Никаких. Совсем и никогда. Потому как мне ничего не хочется сильнее, чем увидеть Джинни, которая уже наверняка там. Ничего. Ну разве только завести свой «Корингтон», усадить на пассажирское сиденье Эмму — ведь лучшей секретарши я не найду в жизни, — и укатить на юг. Туда, где мне было плохо, одиноко и очень страшно каждый день моей жизни. Туда, где я был не альфой с кланом за спиной, а всего лишь помощником прокурора. Туда, где меня дважды чуть не убили.
Потому что даже сраный Сармад с его террористами, перестрелками и удушающей жарой пугает меньше, чем встреча с Джинни. Я не знаю, что сказать. Как вообще с ней говорить? О чём? О том, что я полный кретин, раз до сих пор люблю её?
Люблю. Наверное. Или всё-таки хочу придушить за то, что она тогда натворила?.. Не знаю. За пять лет так и не разобрался. Тоску выжег раскалёнными песками Сармада, одержимую влюблённость похоронил за пыльными папками уголовных дел. Да только не помогло. Джинни по-прежнему снится мне непозволительно часто, вынимает душу своим кошачьим взглядом, опаляет шею тяжёлым дыханием…
К Хаосу всё это. Любил и любил; что было, то прошло, отболело и осыпалось пеплом. И видеться нам ни к чему.
Но, к сожалению, наша бабуля так не думает.
— Ах прости, я была недостаточно внятной — засунь свое мнение в свою тощую задницу!
— Засуну, — отозвался я в тон ей. — И поеду домой.
А потом, тихо и невесть зачем, добавил:
— Джинни приехала. Нечего мне там делать.
— А, ну да, лучше ведь бегать от своей наречённой, что обещана тебе аж самим Прядильщиком? — Дердра сделал вид, что задумалась. И всё же врезала мне по ноге, заставив ойкнуть. — И куда, спрашивается, бежать? А, ну да, по шлюхам. А то они безмерно страдают без твоего внимания. Внучок, мы вроде это уже проходили!
Сойдя с последней ступени, отпустил бабушку и растёр голень. Больно же! Да даже грёбаный кабан был ко мне добрее!
— Не по шлюхам, — проворчал я. — Их теперь зовут модным словом «эскортницы». Бабла дерут в два раза больше, чем раньше, носят искусственные сиськи, делают ровно то, за что им заплатили, и не задают лишних вопросов. Иногда просятся в отпуск на курорты. Я бы, может, и взял, но Таненгрев их почему-то не устраивает.
— О, я знаю, кого устроит, — ехидно протянула бабушка.
— Я тоже знаю. Спасибо, нет, оставьте эту назойливую сучку себе.
Серьёзно, я уже готов на всё, чтобы избавиться от Уны гро Гален. Даже выделить приданое тому несчастному, кто согласится взять её в жёны. Да, признаю, она красотка — я не любитель рыжих, однако нет-нет да и задерживался взглядом на неприличном декольте и аппетитной заднице. Но не более того. Уж слишком она доступная, невыносимо навязчивая и откровенно мечтающая залезть мне в штаны. И стерва каких поискать.
Нет уж, лучше эскортницы. Всё мороки меньше.
— Мне такое добро тоже без надобности. А ты, — мне в грудь уткнулся сухощавый палец, — если вдруг долбанёшься и решишь жениться на этой дуре — клянусь, лишу тебя фамилии, наследства и яиц!
— Мне дорого и то, и другое, и третье, — клятвенно заверил я. — А Уна и даром не нужна, и с доплатой тоже.
— Слава Хаосу, ты ещё не до конца потерян для общества.
Для чего я точно не потерян, так это для работы. Выходные и кабанячий шашлык? Ха, забудь, Маграт. Не успел я спуститься в столовую, как наверху настойчиво заверещал комм. Странное дело: в детстве я с ним чуть ли не спал, а сейчас забыл на целых полдня. Деревня, что ли, так расслабляет?..
Звонит Эмма — только у этой женщины хватило бы смелости потревожить меня в мой законный (и первый за последние две недели) выходной.
— Маграт, у нас проблемы. Точнее, у тебя. Наверное, — вместо приветствия заявила она.
— Ну?
— Я тут узнала у Доры из Инквизиции, что к ним поступил труп. Высосали досуха, зрелище даже на фотках мерзенькое… Как я поняла, убийца — маг. Возможно, вампир, но главный инквизитор уже связался с очередным Тамритом и сильно сомневается.
О, моя Эмма даже успела рассмотреть фото? И знает о делах Виттара? Не зря, не зря я поднял ей зарплату в прошлом месяце.
— Слава Хаосу, от инквизиторов ещё есть польза, — хмыкнул я. — А то я всё думал и гадал, за что они получают такую хренову тучу денег. Видела, какие у них оклады?
— Видела, — вздохнула Эмма. — Когда ты начнёшь мне платить столько?
— Когда Дакей свалит наконец на пенсию, а я сяду в его кресло. Что явно не случится скоро… Ну да не будем о плохом. Инквизиторы молодцы, но при чём тут я? Уже нашли преступника и нужно посадить его пожизненно, а он сильно против?
— Голосую за смертную казнь! Но нет, просто подумала, что ты захочешь знать… Труп из твоих будет.
Я насторожился, крепче прижал комм к уху. Даже как-то не верится в услышанное, ведь последние двадцать лет никто не смел покушаться на моих медведей.
— Кто?
— Лэнс гро Роггин. Подробности нужны?
Издевается она, что ли?
— Рассказывай.
— «Не пое-еду»,— глумливо передразнила бабушка, когда мы свернули к реке.— Ты же для меня кабана ловил, а сам спёр аж половину! У меня были на него планы!Ага, у меня тоже. Сожрать, а вовсе не заворачивать в пергамент и перевязывать суровой нитью, чтобы не случилось чего по дороге. И нет, вовсе не в Джинни дело! Просто… неприлично к родне и с пустыми руками. Вот так. Медведь я или где?— Уж мне-то не рассказывай!— А я ничего и не говорил.— Ой, и что с того? Я слишком старая, чтобы не знать, о чём ты думаешь. «Нет-нет-нет, не хочу видеть свою принцессу, она мне неинтересна, и вовсе не ради неё я так рвался наловить её любимого лосося!» Тьфу, аж смотреть противно!— Так не смотри,— буркнул я.— И не отвлекай — а то вмажемся в дерево, будешь знать. И мы едем к Дару не из-за его избалованной дочки. У нас сородича убили, если ты вдруг не п
Дара я нашёл по запаху — тяжёлому, животному, перемешанному с запахами леса, мёда и свежих ягод. Сильный зверь. Медведь. Взрослый, опасный соперник. Другой альфа, который когда-то был мне отцом, а сейчас — тот, с кем я вынужден делить свою территорию. Даже вот эту кухню инстинктивно хочется поделить на две части, себе оттяпав ту, что побольше, и дальше границы соперника не пускать.А ещё выгнать отсюда тщедушного рыжеватого пацанёнка с малахольными глазищами в пол-лица и руками типичного неженки. Я тоже на работе не брёвна тягаю, однако эту кильку в томате перешибу с одного удара. И вот на это запала моя Джинни?..— Исчез отсюда,— бросил я вместо приветствия.— Папочка позже поучит с тобой уроки.— Грубить вовсе не обязательно.Тон сопляка, прохладный, но безукоризненно вежливый, меня несколько обескуражил. Я, может, и имею вполне заслуженно репутацию скотины, но наезжать на людей без повода как-то не в моих
А ведь я скучала по Моэргрину. Действительно скучала, сколько бы ни возмущалась дикости здешних мест и порядков; сколько бы ни расхваливала Нью-Аркадиан за его блеск и роскошь… Надо же, каждый раз я так рвалась в столицу, обратно к своим друзьям, к сомнительной работе и столь же сомнительным развлечениям — и каждый же раз, когда приближался день отъезда, украдкой смаргивала слёзы да принималась тискать близнецов. Те, само собой, вечно бухтели и вырывались — они, видите ли, взрослые, таких серьёзных мужиков лапуленьками не зовут и в лобик не целуют!— но вечером непременно прокрадывались ко мне в комнату, чтобы отстроить на кровати нашу традиционную берложку из подушек и одеял, обнимали меня в четыре руки и без конца упрашивали остаться.Остаться я никак не могла. Едва не всю мою сознательную жизнь я мечтала о Магистерии; именно там я наконец обрела цель в жизни и какой-никакой порядок в голове.Но теперь с учёбой покончено. И вот я здесь.
Мои раздумья были бесцеремонно прерваны — сильные руки сомкнулись вокруг талии, а над ухом послышался заговорщицкий шёпот:— Попалась!Секундное возмущение и порыв лишить наглеца пары конечностей тут же стихли под натиском восторга.— Арти!Я обернулась и радостно повисла у него на шее, благо размеры позволяют. Ростом и статью Артизар Крэстани — полный тёзка моей матушки и по совместительству сын её сводной сестры — пошёл в северную родню. А вот в остальном, не считая синих глаз, сущий южанин: смуглый, черноволосый, очень миловидный. Мы вполне можем сойти за двойняшек, тем более что у нас всего полгода разницы. Да и выросли, считай, вместе; иучиться поехали почти одновременно. Правда, мой кузен изучал журналистику и отмотал срок на год раньше. И да, я жуть как скучала по этому болтливому зануде!— Боги, ты всегда был такой громадный?— шутливо изумилась, отступив на шаг и демонстративно оглядев е
Как и в прошлые наши встречи, Салливан глазел на меня вызывающе и нагло. Его пылкие чувства ко мне тоже не изменились. Неприязнь, граничащая с ненавистью. Презрение. И с трудом контролируемый страх. Не перед окружным прокурором — кто из местной шпаны вообще боится законников?— но перед оборотнем, способным перебить ему хребет одним ударом.Много чести — скалиться на малолетку. Тем более когда есть законные способы испортить ему жизнь. Без всякого физического насилия. Но откуда бы простому карманнику знать, что уголовный кодекс мне нравится больше моих медвежьих когтей?Сядет он, впрочем, не за кражи, а за торговлю наркотиками, нападения и разбой. Или не сядет — если перестанет строить из себя крутого парня из компании таких же крутых парней.— Итак, Рэй,— для вида бросил взгляд на его дело, хотя прекрасно помню имя,— давай начистоту. Мне надоело это дерьмо. Ты и твои дружки три месяца проедаете бюджет Г
— Где ты?— Мы в участке. Не в полиции. У инквизиторов. Будь хорошим мишкой, скажи им, что они все мудозвоны, а мы с Джинни ничего не сделали! Я не силён в мумиях!Мумии, ночь. Арти, наверняка не упустивший возможность выгулять Джинни, хоть я и запретил Дару выпускать её из дома. Действительно, что могло пойтитак?— Погоди, я сам угадаю,— протянул я зло, уже готовый вцепиться в горло первому попавшемуся неудачнику.— Вы были с этим оленьим мажонком? На отвратительной зелёной машине, в сомнительном месте, где до моей женщины, едва она осталась без присмотра, снова дорвался какой-то полудурок? А потом этот её чахоточный дружок исчез всего-то на пару минут и ничего не предвещало?..Ну да, мы с Эммой основательно порылись в новом громком деле инквизиторов, в обмен на свидание моей секретарши со старшим следователем Майером. Не знаю, как она, а я впечатлился. Не Майером, но феерической глупостью моей родн
Гектор вытаращился на меня так, словно перед ним возникла аватара Прядильщика — та самая, из детских страшилок, с огромным числом глаз и рук, окутанная паутиной и серым туманом.— А ты-то что тут делаешь?— наконец выдал он.— Пришёл за своим.— Теперь уже Джинни уставилась на меня, точно мечтая откусить что-нибудь жизненно важное. Но сейчас её реакция меня мало беспокоит. А вот её микроскопическое платьице, едва прикрывающее зад, — очень даже.— Открывай вольер, моей кисе не нравится этот зоопарк.— Что, прости?— Сойер поднялся — внушительный малый, да только мне разве что в подбородок дышит,— прищурился эдак сурово, мол, иди выделывайся в свой двор.— Маграт, ты не в своей прокуратуре. Будь добр, катись ковриком отсюда.— Только потому, что я не в своей прокуратуре, ты до сих пор не стал медвежьей закуской,— нарочито ласково протянул
— А что, грудастые блондинки тебе уже разонравились?— её тигриные глаза метали молнии, однако голос зазвучал ещё слаще прежнего.— Хотя о чём речь: ты ж готов трахнуть кого угодно, лишь бы это была не я.Я развернулся к ней, едва удерживаясь, чтобы не схватить её и не показать, кого на самом деле я хотел бы трахнуть. Прямо сейчас, без всех этих разговоров.— Я не сплю с Эммой,— проговорил я жестко.— И ни с одной женщиной из прокуратуры, инквизиции, гильдии магов или кого ты ещё думаешь записать в мои подружки. Ни с одной из тех, кому не могу заплатить. Ревнуй к эскортницам: они видят меня аж раз в три месяца, если у меня вдруг выпадает выходной!Я, может, и рад бы развлекаться почаще. Девушки — очень красивые создания, все такие возвышенные, эффектные, вкусно пахнут и украшают любую фотографию. Да только желание таскаться по девкам у меня пропало примерно… ну да, лет шесть назад, когда Джинн
Небольшой дом посреди деревни — крепкий, с пятиугольными оконцами и такой же дверью— встретил запахом трав, жареного мяса, догорающих в камине дров. И лёгких девичьих духов, так подходящих новой хозяйке то ли дома, то ли храма, больше похожего на ведьминскую избушку. Ора, насколько я помню, никогда не пользовалась духами, предпочитая пахнуть лавандой и чаем с ромашкой.— Изара,— вместо приветствия произнесла Тэя, даже не обернувшись ко мне.Непривычно возле алтаря Прядильщика видеть не Ору, а совсем ещё юную девчонку с розовыми волосами, татуировками по всему телу, с кучей браслетов на обеих руках и всяческих шнурков-цепочек на шее. Однако подходит она этому месту лучше всех прочих. Не зря Хаос выбрал именно её, когда Ора решила отойти от дел. В дочке Мэтто чувствуется сила, связь с нашим странноватым богом, гораздым на всякие проделки. Жуткие, а порой и смертельно опасные для всех. Даже для его подопечных.Поставив последнюю
— Организуешь облаву?— уже почти спокойно уточнил я, поднимаясь с колченогого стула.— Подниму всех, включая Инквизицию и гномьи дружины,— зло отчеканила Изара.— Орентис не уйдёт из Греймора живым, клянусь Хаосом. А вы двое найдите мою дочь. Начните с её дома. Как только соберу людей, пошлю за вами подмогу. Всё ясно?Дар коротко кивнул, вцепился в моё плечо, на этот раз чтобы потащить меня к выходу. Я даже не сопротивлялся, лишь краем мысли отмечая, что сейчас наверняка похож на какого-то щенка, а не на прокурора и вожака целого клана. Впрочем, не до корочек и званий, когда твоя жизнь слишком уж резко превращается в сущую свалку из мыслей, чувств и событий.— Я поведу,— почти приказали мне.Альфа внутри меня ощетинился было, но почти сразу утих. Я умею мыслить здраво и понимаю, что сейчас водитель из меня никакой.Из Дара немногим лучше — я же вижу, как он напуган, как его то и
Коридоры Инквизиции встретили уже привычным гулом охранки, полутьмой и прохладой. Инквизиторы, хоть они и трижды служители Света, к такой атмосфере привычны куда больше, чем можно подумать. Я, признаться честно, это место недолюбливаю — не из страха или чего-то такого, просто… здесь не вотчина Хаоса. А мне, как истинному дитю своего бога, не хватает его вездесущего присутствия. Не знаю, как умудрялся выживать на юге, где алтаря Прядильщику при всём желании не сыщешь.Я открыл дверь в допросные, ожидая увидеть кого-то из ребят Изары. Или Виттара, самую малость, но всё же недовольного, что громкое дело ушло из-под носа. Но никак не дражайшего дядюшку, чинно сложившего руки за спиной и наблюдающего за допросом. Захотелось малодушно попятиться, не сталкиваться с ним нос к носу. Но этот порыв я тут же запихнул куда подальше — я тут альфа, прокурор и вообще главный по всяким преступникам. А он — всего лишь наблюдатель. И мой новоприобретённый тесть, но об э
— И что я, по-твоему, буду врать нашим котятам?!— сердито поинтересовалась, едва Хота усадил меня на пассажирское сиденье и заботливо пристегнул — видно, чтобы уже точно никуда не смылась.— Вышла замуж, потому что однажды с утреца ваш папенька встал не с той лапы?— Почему бы и нет?— сев за руль, ответствовал будущий отец моих гипотетических котят.— Зато оригинально. Нашимедвежатанепременно оценят.— Я разведусь с тобой!— Замётано, кисонька. Но сначала придётся за меня выйти.Вот ведь… засада.Ладно уж, выйду. Никуда теперь не деться от своей судьбы, будь она трижды неладна.Втайне я ожидала, что мой неуёмный женишок непременно потащит меня в Таненгрев, к алтарю Прядильщика — медведи всё же жутко консервативные создания. Но то ли Хота не успел подбить Ору на это безумие, то ли просто не пожелал бить свой драгоценный кар на лесной
Кошачьи — те ещё сони, будь то огромный тигр или домашний котёночек. Хуже нас только медведи, а уж с наступлением холодов всякий косолапый любитель мёда готов отдать душу самому Хаосу, лишь бы его не трогали до весны. Природу не обманешь, даже если звериной сущности в тебе лишь половина.Мне так и вовсе не повезло — несмотря на мою тигриную породу, медвежьего во мне тоже хватает. А это в два раза больше любви к тёплой постельке… из которой меня так бесцеремонно пытаются вытащить!— Маграт, какого хрена?— ничуть не ласково рыкнула я, когда мой, прости Хаос, альфа в очередной раз стукнул дверцами моего же шкафа и загрохотал вешалками. Глянула на часы на тумбочке и натурально офигела.— Ты с ума сошёл? У нас ещё два дня законного отпуска!— Ага,— только и буркнул он, даже не повернувшись ко мне.— Платье, серебристое такое, с вышивкой — где? Видел же, ещё подумал, что…
— Премного благодарен за дозволение,— чопорно, с едва заметной издёвкой произнёс Мегар.— И поверь, Маграт, я буду счастлив покинуть ваш гостеприимный край. Видит Хаос, с годами это местечко не стало приятнее.— Ты и сам, знаешь ли, не кровяная колбаска,— холодно парировала Реджина, сложив руки на груди.— Хотя вполне можешь ею стать, если не прекратишь действовать мне на нервы.На его месте я бы проникся угрозой: моя киса вся в свою матушку и не станет чесать языком почём зря.Майор Хартасерра, однако, не проявил такого благоразумия. Зыркнул на меня исподлобья, шагнул ещё ближе (нет, ему и впрямь жить надоело!) и хмуро осведомился:— Вот об этом убожестве ты мечтала столько лет? Ради этого отвергла всё, что я мог тебе предложить? Мёрзлая земля на самом краю света и агрессивный сопляк с непомерным самомнением, ради одного паршивого сенаторишки готовый подставить под удар всю свою семью&hellip
Я мигом отложил папку и выпрямился. Кого ещё принесло в мою нескромную бюрократическую обитель в… половину шестого? Поздновато для визитов, как по мне.Приглашения неведомый визитёр дожидаться не стал и протиснулся мимо Эммы, очевидно, успев убедить её в крайней важности своей персоны. Я бы поспорил — кофе все ещё кажется куда большей необходимостью, чем любые посетители.— Я… — начал он, но я прервал его жестом.Незваный гость при желании вполне сошёл бы за родного братца Изары. Волосы чёрные как смоль, глаза точно две головёшки, кожа приметного бронзового оттенка… Словом, южанин. (Впрочем, для нас все родившиеся ниже приграничья — южане.) Будь я женщиной или любителем мужчин, счёл бы его красавчиком. Хорошо одетым красавчиком — дорогой костюм, дорогие же туфли и портфель из хорошо выделанной кожи. Ну прямо-таки корпоративный юрист на гонораре в тысячу за час…Не юрист, конечно же. Грёбаный боевой
— Нет, нет, нет, нет,— донеслось до меня злобное бормотание.— Нет! Хаос, куда ты вечно деваешь все подходящие платья, когда они нужны!Я фыркнул и покачал головой. Уж в чём в чём, а в отношении всяких нарядных шмоток моя Джинни прямо девочка-девочка. Гардероб у неё монструозных размеров, и, так подозреваю, раскопки могут занять прилично времени… однако же я не в претензиях. Какой здоровый гетеросексуальный мужик будет против, когда красивая девушка разгуливает перед ним почти в чём мать родила? Не считать же за одежду чулки, туфли да очередное ажурное бельё, которое так и хочется содрать поскорее.— Походи в таком виде ещё немного, и мы сегодня никуда не поедем,— всё же пробормотал я, закинув руку за голову и поудобнее устроившись на постели. Плевать, если костюм с рубашкой помнутся — в кабинет вернулся запасной комплект одежды, и если что, первый заместитель окружного прокурора лицо не потеряет.Хотя&
Он купился. На дурацкое, почти детское оскорбление. Или не на него — ну в самом деле, сложно не понять, что я имел в виду. Тем более что на мне всё ещё можно учуять запах Джинни, не так, как было бы после метки, но…Старая как мир уловка — заставь соперника напасть первым, чтобы он совершил ошибку. Нет, иллюзий я не питал и на совсем уж безмозглую ярость не надеялся. Но от попытки сходу засадить мне под рёбра ушёл. Заставил Ярлака повернуться к себе спиной. Ненадолго, всего на пару мгновений. Но этого хватило, чтобы пнуть его под коленями, заставить потерять равновесие.Он не упал. Жаль, но ожидаемо; яи не рассчитывал.Как и не рассчитывал всё же получить под ребра — да с такой силой, какую медведь не может ожидать от волка.Всё же Ярлак хорош. Силен, быстр, проворен. Куда более ловок, чем я, и тренирован лучше. Пару раз у него вышло опрокинуть меня на землю; острые волчьи зубы сверкнули в опасной близости от шеи…