– Спасибо, – сказала я мадам Беттарид когда мы снова оказались на заднем сиденье чёрного Бентли. – Не верится, что нас допустили в такую лабораторию и дали возможность поучаствовать в процессе!
Она одарила меня довольной улыбкой.
– Я давно спонсирую музей и исследования Николь, она пошла мне навстречу. Кажется, я вновь зажгла в тебе дух историка, не так ли?
– Да, это было очень увлекательно.
Макаров так и просидел в соседнем кресле весь полёт, наблюдая за мной. Руки мои дрожали. Я сжала их в кулаки, не выдавая отчаянье. Гримёрша Лили смотрела на мои слёзы удивлённо, не понимая, что происходит. Я бы сказала ей, что это похищение, но я не знала этого слова ни по-французски, ни по-английски. Истерика не поможет в любом случае.Судорожно размышляя, я догадалась, что произошло. Наверняка Мадам Беттарид раньше встречалась с Лембитом, ведь не мог же он только наблюдать за домом, не пытаясь выяснить детали об украденных артефактах. Она запаниковала, когда меня взял под арест Интерпол и решила изменить планы. На подготовку самолёта требовалось время, и вот откуда такая щедрость с походом в музей! Как точно всё было рассчитано: отвезти меня туда, где никто нас искать не станет, а потом вылететь из Франции. Частные лайнеры не проверяют так, как
В ватной тишине шелестели голоса на русском, французском. Слух выловил из сумрака:– Молодец, у тебя получилось.– Э-э, Катрин... Она точно в порядке? – голос Финна.– Будет.Прилив гнева и резкий запах в нос одновременно заставили меня раскрыть глаза. Под плечи поддерживали чьи-то ладони. Вокруг те же колонны, звёздное небо, подсветка. Золотые маски,
В утлой гостинице Лембит показал администратору свой паспорт, добавил столь любимый в Египте «бакшиш», и нас пустили без проблем. Я осталась официально неучтённой, это неплохо. Нам дали «лучший» номер. Он пах сырым бельём и въевшимся в мебель табачным дымом. Но, к счастью, тут было две комнаты. Лембит бросил на разухабистое, с потёртыми ручками кресло портфель, какую-то папку сверху, забрав их из
У любой нервной системы есть лимит, и мой ресурс вышел. Надо было заставить себя пойти в душ и смыть макияж, но меня развезло по креслу, как после знатной вечеринки. Вместо того, чтобы встать, я поджала под себя ноги и полулегла на собственную руку на подлокотнике. Хотелось только спать. Несмотря на плохо сдерживаемую зевоту, Лембит с деловым видом настроил будильник в телефоне, отпил кофе. Интересно, он когда-нибудь смеётся?– Сдадим каирцам артефакты, уладим формальности, и я сам отвезу тебя в посольство, – отчеканил он.–
Я вынырнула из муторного, ненормального сна, как из омута в прохладу. Взгляд на руки — наручников нет. Почему так качает? Что происходит?Ничего не понимая, я подняла голову и обнаружила, что сижу, завалившись на надувную подушку, на сиденье автомобиля, а за стеклом простираются бескрайние желтовато-серые пески, волнами спускающиеся и вздымающиеся по сторонам. Над ними светило белое солнце.– Утро д
Макаров задержал меня, сжав больно локоть, и рыкнул:– Итак. С этой минуты хитровыдуманной Дамиры с самомнением и претензиями не существует, пока я не разрешу. Для Катрин и остальных: ты испугалась, осознала свою ошибку, заблудилась. Мы тебя нашли. Слово мимо, и Пьер выполнит всё, что я обещал сделать с твоим прибалтом. Тебе доверять нельзя. Пьер останется здесь, а я возле тебя. Кивни, если поняла.Я кивнула. Он зыркнул на меня, будто проверяя, и добавил в самое ухо:– Там... тебе не всё понравится. Но слово «нет» в т
Роберт Лембит доводил дотошностью учителей в школе, родителей, репетитора по-английскому, задавая такие вопросы, которые другим и в голову не приходили. Он считал, что вещи стоило знать досконально или не браться вообще. Когда решил в пятнадцать лет приготовить лимонный пирог, в результате множества опытов превзошёл маму. Или с теми же с наручниками. Однокурсники в академии ухохатывались, Лембит и бровью не вёл. Глупо было бы не разбираться в одном из инструментов, с которым ежедневно будешь иметь дело. Механизм в наручниках элементарен: фиксатор, кнопка, замок. С одной стороны, надёжно: самостоятельно железные браслеты никогда не раскроются; с другой – открыть их можно запросто, если знать, куда сунуть скрепку или иглу.«Острое и тонкое, острое и тонкое», – бубнил про себя Лембит, ёрзая по креслу и пытаясь нащупать хоть чт
Я пыталась отключиться, заморозить чувства, чтобы не ощущать. Ничего не вышло: барабанные ритмы вызывали неуместное возбуждение, лица в масках – страх, властительница душ в образе египтянки — ненависть. Так и предполагалось?Участники ритуала подходили ко мне по очереди, касаясь крупными золотыми египетскими крестами-анкхами ушей, глаз, уст, рук, картушей на теле. Но пели не они. Глубокий голос Финна и хора раздавался отовсюду, видимо, из повсеместно установленных динамиков. Мадам Беттарид произносила длинные фразы, возможно, на египетском. Она поочередно поднесла к моим губам один нож замысловатой формы, похожий на ритуальный песеш-кеф, затем другой. И вдруг достала из мешка окровавленную ногу быка и мазнула мне по губам. Я отшатнулась и поняла: «Господи, это же ритуал отверзания уст мумии!».