Заслышав цокот копыт, Сыщик невольно приник к окну. К дому подъехала темная дорогая карета, запряженная двойкой вороных жеребцов. Животные переступали на месте, пока кучер, спрыгнув на мостовую и щелкнув каблуками, открывал дверцу джентльмену в плаще. Тень от полей головного убора скрывала лицо, в тусклом свете фонаря сверкнула брошенная кучеру монета — тот ловко ее поймал, довольно хмыкнув, влез на козлы и покатил в сторону парка. Джентльмен же прошелестел плащом и вошел в дом напротив, но то ли что-то позабыл и, через несколько минут поспешно выбежал обратно, то ли…
Сыщик проводил бегущую к его дверям фигуру заинтересованным взглядом и услышал звонок в дверь.
«Хозяйка будет недовольна: вновь скажет, что в столь позднее время ко мне заявляются одни проходимцы и подозрительные личности», — отчасти она была права. Спустившись на первый этаж и лязгнув цепочкой, он впустил ночного гостя. Тот снял шляпу, открыв лицо. От тусклого света газового рожка глаза молодого челове
Перед уходом Сыщик остановил Джека и спросил: — Мы ведь уже встречались? Джек улыбнулся ему как старому знакомому: — И не раз, я часто видел твою спину во мраке Уайтчепела. — Вот оно что? А я-то думал, кто за мной наблюдает, грешил на Валета, а все оказалось так просто, — он взглянул на руки Джека. Аккуратно остриженные и отполированные чистые ногти, гладкая кожа. — Значит, хирург… Джек кивнул и направился к выходу: — Мы еще это обсудим, у меня будет к тебе просьба, но я озвучу ее, когда все закончится. Сыщик понимающе кивнул: — Как скажешь, — на диване остался листок со стихотворением. Сыщик бережно вложил его в оставленный Бенджамином блокнот и убрал в стол. — Смотри, чтобы до него никто не добрался, — он чувствовал, что Валет остался рядом. Незримой тенью жнец скользнул за Сыщиком в ванную комнату, но убедившись, что тот не собирается ни делать себе очередную инъекцию наркотика, ни тем более резать вены для разнообра
На станции Джека ждала короткая телеграмма: «Ласс . Озеро». Мужчина вручил служащему монету и справился о кэбмене. Одинокий возница клевал носом, кони понурили головы в ожидании приезжих и шумно фырчали, раздувая большие ноздри. — До гостиницы близ Ласса, любезный, да поживее, — стараясь говорить не слишком громко, распорядился Джек, бережно прижимая к груди спящую Вайолет. Калеб тоже едва стоял на ногах, клонясь к Жнецу, тот придержал мальчика за плечо и помог сесть в экипаж. — Слушаюсь, сэр, — хрипло отозвался кучер и щелкнул хлыстом, кони вздрогнули и двинулись вперед. Прислонившись к плечу Жнеца, Калеб видел в окошке тьму. Единственным пятном света на дороге был круг от фонаря, покачивающегося на экипаже. Вдалеке послышалось завывание ветра, но мальчик готов был поклясться, что слышит женский плач: он звал его куда-то в сторону затуманенных холмов, туда, где землю укрывает мох, и пахнет сыростью. — Калеб, — голос Жнеца вырвал из когтей дур
На улице стояла глубокая ночь, когда Бутлегер тенью выскользнул из спальни следом за любовницей. В руке она сжимала подушку, едва слышно касаясь пола босыми ногами. В комнате барона стоял страшный храп, неудивительно, что у Розамунд на море оказался такой изможденный вид, словно она сутками не спала. «Так оно и было», — понял Бутлегер. Роза неторопливо, будто кошка, взобралась на широкое ложе, где могло уместиться человек пять, и устроилась на бедрах старика, как еще несколько минут назад на бутлегерских. Мужчину кольнуло чувство ревности, но оно длилось ровно до того мига, как подушка накрыла лицо барона. Бутлегер встал рядом. Старик начал задыхаться, но попытку сбросить с себя Розу пресекли сильные руки Бутлегера, вдвоем они держали его до тех пор, пока тело не обмякло. Свисавшая с постели рука подтвердила мысли обоих. Убрав подушку, Розамунд взглянула на лицо бывшего супруга: в полумраке его кожа выглядела неестественно бледной, почерневшие глаза смотрели
В коридор возле уборной он вошел одновременно с большим По. Тот встретил его подозрительным взглядом и поспешил наверх, за ним следовало еще двое китайцев, каждый держал руки на поясе, где под накидкой виднелся краешек ножен. — Ох, что здесь подают? У меня проблемы... — сделав вид, что его сейчас стошнит, Сыщик бросился в уборную, через секунду выйдя к лестнице на первый этаж, где был пойман за руку тем самым смотрящим. — Заплатить, газпадин, — китаец посуровел, и его акцент усилился. — На! — Сыщик всучил ему несколько монет. — С вашим острым соусом я заработал диарею, — и покинул притон, окунувшись в освежающий туман промозглой улицы, запахи сточных вод и стук лошадиных копыт, показавшийся ему дьявольским. Сердце пропустило удар, и, вскочив на подножку проезжающего мимо кэба, Сыщик смог спокойно вдохнуть, до сих пор не веря, что все прошло так легко. Не знал он о том, что до этого Валет избавился от опасных головорезов, стоящих на защите господина Канга, и т
Если бы жители Ласса видели Розамунд и господина с двумя детьми вместе, всенепременно доложили об этом полицейскому, но никто, даже служанка с поварихой, служащие в доме баронессы, не видели их, разве что по отдельности: джентльмен с детьми ни разу не приблизились к дому, разве что гуляли вдоль озера, как и другие приезжие. И потому найденную в саду баронессу сочли умершей от естественной причины — не выдержало сердце. Долгое время за ней никто не приезжал, и даму сочли одинокой, без семьи, родственников или друзей. Разве что к ней наведывался один джентльмен, возможно, любовник? А вдруг он и есть убийца? Пока деревня наполнялась слухами, Джек с детьми и Жнецом давно возвращались на поезде в Лондон. В этот раз в вагон-ресторан они пошли все вместе, как следует пообедав. — Ты не рассказывал, что твой плащ настолько хорош, — поедая горошек, отметил Джек. — Ты и не спрашивал, — пробормотал Жнец, стряхнув невидимую пылинку с плеча. — Поэтому окруж
Сыщик криво улыбнулся, отведя револьвер в сторону и прижимая ладонь к раненому плечу, сквозь пальцы засочилась кровь: — Увидитесь на том свете, нехорошо заставлять даму ждать, — и выстрелил два раза. Во лбу француза и Бутлегера зияли черные дыры от сквозных ран. Американец нервно дернул ногой, и его голова откинулась на ноги товарища. Валет улыбнулся, забирая их души, и два голубых огонька засветились, скользя по витиеватой гарде в лезвие меча: — Когда один из двух живых людей должен сгинуть, только дурак отдаст себя на волю случая , — процитировал жнец французского писателя и вдохнул полной грудью аромат пороха и крови. — Красота. Чувствуешь себя героем возмездия? Сыщик поморщился: — Скорее Натэниелем , — он опустился на пол, тяжело дыша и слабея от кровопотери. Валет встал перед ним и упер руки в бока: — Ты чего расселся? — Извини, но станцевать не могу. Валет застонал и с легкостью подхватил Сыщика по
Вайолет стояла в центре каменного зала: широкие колоны и стрельчатые арки тянулись вверх, не позволяя разглядеть терявшийся во тьме потолок, словно зал находился глубоко под землей. С девичьих пальчиков скатились малиновые капельки и упали на зеркальный пол, растекшись по его поверхности дрожащими кругами. Те расходились в стороны, становясь шире и нарушая отражавшуюся в ней Вайолет. Детское тело, обагренное кровавым нарядом, чья полупрозрачная материя тянулась от тонкой шеи, сливаясь с окрашенными в красный, пепельными волосами, облегая руки, плоскую вздымающуюся грудь и спадала к босым ногам, делая Вайолет похожей на новорожденного, но уже взрослого ребенка. Ее прежде фиалковые глаза напоминали два сверкающих рубина — на дне зрачков таилось нечто опасное. Раскрывшийся в кривой улыбке ротик обнажил острые клыки. Девочка вздрогнула и звонко рассмеялась, ее голосок разнесся по залу, эхом опутывая колонны. Вайолет сделала шаг, но Джеку он показался прыж
Дети сидели на скамье в Риджентс-парке и кормили уток. Птицы подплывали к берегу, неторопливо шевеля лапками, ероша перья, и быстро поглощали брошенные Калебом и Вайолет кусочки хлеба, заглатывая их блестящими влажными клювами. С другого берега к месту кормежки устремились два дивных черных лебедя, но Вайолет не решилась подойти ближе, боясь спугнуть, и любовалась с безопасного расстояния. Жнец держал перед ней раскрытый бумажный пакет, девочка предложила «закуску» Бартоку, но тот оскорбительно щелкнул и незаметно переполз под плащ Жнеца, где было достаточно темно, чтобы солнечный свет не мешал ему дремать. Калеб стряхнул крошки с колен и обвел парк неторопливым, прищуренным от пронизывающих облака лучей взглядом. На соседней скамье сгорбилась кудрявая дама в бархатной шляпке, у ее ног толкались серые и белые голуби с пушистыми хвостами, напоминающими павлиньи. Они щелкали крохотными клювиками о землю, поедая кем-то брошенное просо. Рука дамы то и дело скользила в сумочку и