Глава 1

Москва

– Евгения Александровна, вас к телефону, – прокричала высокая стройная девушка в медформе синего цвета, улыбаясь двум малышкам, моментально повернувшимся на голос.

– Спасибо, Вера, – поблагодарила молодая женщина в белоснежном халате, дописывая диагноз.

Нежная и хрупкая, именно так можно было описать ее. Ее лицо, усыпанное веснушками, всегда привлекало внимание, и особенно огромные карие глаза, но сама Евгения не считала себя привлекательной. Обычная и рыжая – думала она, вглядываясь в зеркало своей съемной квартиры, перед тем как закрыть веки и моментально повалиться спать после тяжелого дня.

Отмечая, что Вера не уходит, молчаливо требуя ответа, Липина на секунду оторвалась от медицинской карточки и добавила:

– Через минуту подойду.

– Там что-то важное. Медсестра из больницы на проводе, – скривившись, уточнила девушка, намекая, что это необычный звонок. И еще ей не хотелось, чтобы трубка долго лежала на тумбе, дожидаясь педиатра. В прошлый раз прошло полчаса с того момента, как она ее позвала, и только когда собралась случайно сбросить, то в регистратуру вбежала запыхавшаяся женщина, извиняясь, начиная разговор. Сейчас Вера решила предупредить о важности звонка, надеясь, что все пройдет очень быстро, ведь через десять минут ей нужно позвонить своему жениху на работу. На сотовый он редко отвечал.

Евгения кивнула, давая понять, что постарается как можно скорее, и вернула внимание к уставшей мамочке, поглядывающей на веселых близняшек, дергающих друг друга за косички, требуя взглядом хорошего поведения.

Наблюдая несколько секунду, женщина улыбнулась и, шлепнув круглой печатью по листу, проговорила:

– Не переживайте, девочки идут на поправку. Через три дня жду вас на прием.

– Три дня? Еще? О, мы уже неделю на больничном. Евгения Александровна, а нельзя никак раньше в сад пойти? У меня работа. Муж в командировке. Мне очень сложно. А если с работы попрут? Как я буду их кормить?

Евгения вздрогнула. Она понимала женщину, знала, что и такое может случиться, но не могла поступить иначе. Вздохнув, молодая женщина положила руку на локоть матери и проговорила:

– Попробуйте нанять нянечку или попросить родственников. Да, кризис миновал, но девочки нездоровы. После гнойной ангины вам по-хорошему до полного выздоровления еще недельку дома надо посидеть.

– Ну как же? Они же никого не заразят… Я попрошу воспитателей давать таблетки. Они знают, как мне тяжело.

Глянув на карту, где на обложке был указан номер сада, Евгения нахмурилась. В этот ходит ее Маришка. Нужно будет поговорить с воспитателями, что их доброта ни к чему хорошему не приведет. Она прекрасно понимала женщину и даже сильнее чем нужно, ведь одна воспитывала четырехлетнюю дочь, но не могла подвергать риску других детей. Глянув на медсестру, с недовольством посматривающую на монитор, поспешно предупредила:

– Лидия Михайловна, запишите Стукановых на понедельник, а там будет видно, – заметив, как женщина расстроилась, Евгения проговорила: – Ничего не могу поделать. Лечитесь.

Липина поднялась и пошла к двери, останавливаясь на секунду, чтобы сказать:

– Пусть проходят следующие, я сейчас подойду, – открыв дверь, она провела по волосам девочки и добавила: – Выздоравливайте и маму слушайтесь!

Оля и Нина – так звали двух непосед, закивали и стали тормошить ногами, тут же принимаясь щекотать друг друга.

– Да, конечно, – с улыбкой проговорила медсестра и продолжила смотреть в монитор, выбирая талон на удобное время для Стукановой.

Евгения вышла из кабинета. Чего не ожидала, так это увидеть полный коридор людей. Хотя теплой зимой – это обычная картина, особенно на ее большом участке. Кое-как выбравшись из узкого коридора, где невозможно было дышать, она направилась в регистратуру. Закрыв за собой дверь, кивнув недовольной Вере, она взяла трубку и четко проговорила:

– Липина Евгения Александровна.

– Здравствуйте. Это медсестра из городской больницы. Ваш муж…

Муж? Женя нахмурилась. Что за ерунда? Она хотела объяснить, что произошло недоразумение, как тут же вынуждена была слушать по линии разговор собеседницы и доктора, который просил ее немедленно отправиться в отделение реанимации.

– Простите, не могу говорить, – извинилась женщина, начиная движение.

– Вы ошиблись, у меня нет мужа…

– Громов Андрей Николаевич не ваш муж? Информацию предоставила полиция.

Евгения застыла на месте, пораженная словами. Вздохнула и закрыла глаза, вспоминая о великодушном соглашении с богатым бизнесменом. Три года назад… Она была уверена, что адвокат фиктивного мужа уладил все дела, и больше они никак не связаны. Евгения помнила их встречу, случайный разговор, произошедший на грани срыва, а на следующий день произошло чудо – она получила помощь от того, кого все обходили стороной, стараясь не связываться. Липина была ему благодарна, если бы не Андрей, то Маришку упекли в детский дом. Чего не ожидала – что еще замужем. Сама не думала о замужестве, не до этого, поэтому не проверяла. Прикусив нижнюю губу, она тихо пробубнила:

– Что… – замялась, – что с ним случилось?

– Так это ваш муж или нет?

«Нет! Не мой! Но… мы расписаны… временно… А может, уже и нет…»

– Да, – выдохнула Евгения, зажимая пальцами ткань белого халата, отодвигаясь к стене. Отмечая, как регистратор тянется в ее сторону, пытаясь услышать разговор, что нежелательно, Липина отвернулась. Вера недавно пришла в их филиал, с первых дней отличившись длинным языком. Она любила посплетничать, полностью полагаясь на свои умозаключения.

– Вам нужно подъехать к нам, чтобы подписать документы и забрать мужа. На днях его выписывают и…

– Постойте…

В голове женщины моментально всплыли факты жизни Громова. Несколько месяцев назад она случайно наткнулась на фотографию Андрея в модном журнале. Рядом с ним стояла красивая девушка, которую он называл невестой, обещая шикарную свадьбу.

Почему позвонили именно ей? Недоразумение.

– Не могу говорить. Лечащий врач – Леванов. Приезжайте.

– С ним все нормально?

– Ну-у… думаю, вам стоит поговорить с врачом. Громов, он… М-м-м… Не могу уже говорить. До свидания, – женщина положила трубку, оставляя множество вопросов без ответов. Евгения продолжала стоять, обдумывая странные слова, пока не услышала громкий крик ребенка, вернувший ее в настоящее. У нее полный коридор родителей с детьми – нужно идти.

– Все нормально, Евгения Александровна? – вежливо поинтересовалась девушка, вытягивая губы, активно улыбаясь, показывая свою доброжелательность.

– Да, конечно. Спасибо, – рассеянно ответила Евгения и устало побрела в свой кабинет, поглядывая на часы, не понимая, почему столько людей, когда до конца приема тридцать минут. И ведь талонов осталось всего пять.

Опять задержится на час.

Покачав головой, она быстро добежала до кабинета и села на стул, поглядывая на полную женщину с ребенком на руках. Девочка сверкала от счастья, совсем не обращая внимания на оставшиеся красные точки (следы от фукорцина) по всему лицу. А неделю назад она плакала, вздрагивая, что больше не красивая и никто не захочет с ней дружить в садике.

Откидывая волнение в сторону, Евгения улыбнулась и как можно веселее проговорила:

– И кто это ко мне тут такой красивенький пришел? Все, вылечилась?

– Да! – довольно потянула малышка, улыбаясь врачу и матери, поцеловавшей ее в волосы.

***

Гул, шум, крики – Евгения зажмурила глаза, стараясь справиться с головной болью.  Она стояла у палаты Громова и решалась войти. Сложно. Сейчас она не врач, не мать, а просто женщина, явившаяся к чужому мужчине, которого за двадцать минут уже десять раз назвали ее мужем. Липина не могла поверить. Но лишь жестокий диагноз придавал сил – поясничный взрывной перелом со смещением в спинномозговой канал. Еще у мужчины частичная амнезия. Он не помнил ничего, что произошло за последние четыре года, но это временно.

На сбивчивые объяснения Евгении, что у Андрея есть невеста, лечащий врач заявил, что это его не касается, и пояснил, что Суворов Николай Антонович отказался дальше содержать Громова в больнице. Поэтому… поскольку все необходимые операции и процедуры сделали, остальное в реабилитационном центре. Послезавтра Андрея выписывают, и идти ему некуда. Банкрот и бездомный. Именно поэтому он врезался на огромной скорости в бордюр, желая покончить жизнь самоубийством. Леванов выразил надежду, что она позаботится о нем, ведь если все так, как она рассказала, то должна отплатить добром за добро.

Женщина прижалась лбом к двери и вздрогнула от громкого голоса:

– Убирайся! Пошел вон!

Сглотнув, Евгения отступила на шаг, как тут же дверь с грохотом отлетела в сторону, ударившись о стену. Удивительно, что она не развалилась на части. Высокий, подтянутый мужчина в черном костюме вышел из палаты. Его лицо горело от ярости. Задержав внимание на хрупкой женщине в сером теплом платье, скрывающем абсолютно все, дернул рукой галстук, ослабляя его, и уверенно побрел по коридору, желая поскорее уйти из этого места.

Женя продолжала наблюдать. Она была удивлена грубостью Громова, ведь никогда не видела его таким агрессивным за то время, что знала. Да, он бывал резок, но, чтобы так… Вероятно, из-за болезни. Врач предупредил об этом, уточнив, что мужчине тяжело, и именно поэтому Андрей отказывался от любой помощи. Леванов попросил быть терпимее и добрее, ведь у Громова сильный стресс.

Глянув на часы, Женя выдала стон. Мало того что в пробке простояла полтора часа, так еще была вынуждена ждать в приемной. Понимая, что соседка будет недовольна тем, что она вновь задержалась, женщина поспешила в палату. Больше нет времени ждать.

Оказавшись внутри, Липина застопорилась, взволнованно уставившись на пустую кровать. Мужчины не было.

– Вы кто? – раздался недовольный голос Громова позади нее. Евгения обернулась и увидела красивого стройного мужчину в электроприводном кресле-коляске. Моментально в глаза бросалась щетина, волосы торчали в разные стороны, темные мешки от усталости, осунувшееся лицо. Он с ненавистью взирал на нее, а когда увидел, что женщина заострила внимание на ногах, с яростью выдал: – Что пялишься?

Евгения поразилась своему странному поведению, ведь не стоило так откровенно смотреть, но привычку тяжело убрать. Решив, что не стоит акцентировать внимание на его провоцирующем вопросе, женщина молча направилась к окну. В палате стоял невыносимый запах пота. Мужчина отказывался от всего, в том числе душа, поэтому было неудивительно. Взявшись за левую ручку, Женя объяснила:

– Нужно проветрить.

– Мне ничего не нужно. Уходи! – рявкнул мужчина, прожигая гневным взглядом странную незнакомку.

Закусив губу, Женя поднялась на цыпочки и открыла. Крутанулась на месте и виновато улыбнулась, поспешно заявляя:

– Свежий воздух…

– Мне плевать, – пробубнил Андрей, не желая слышать ненужную информацию, и поехал к кровати, надеясь, что настырная гостья с рыжими волосами немедленно уберется.

Женщина так и стояла, обдумывая ситуацию, а потом проговорила:

– Липина Евгения Александровна, – замялась, настраивая себя на следующие слова.

Она понимала, что он не помнит ничего, но ведь ее пригласили не просто так, и следовало рассказать, почему она здесь. Только как начать? Разве она может спокойно поведать, что у Громова никого не осталось? Кроме нее, Андрея некому забрать.

Была надежда, что она найдет невесту, которую Андрей тоже не помнил, потому как познакомился с ней год назад. Примерно. Это ее предположение по информации из журнала.  Евгения верила, что когда она все ей расскажет, то любимая женщина обязательно заберет своего жениха. А пока нужно как-то поведать обо всем. Насколько известно, мужчина только знает, что банкрот и понимает, что ему некуда идти. Громов детдомовский, родственников у него нет. Прочистив горло, девушка решилась на признание:

– Я ваша… фи… жена.

– У меня нет жены, – грубо заявил мужчина, даже не оборачиваясь. Секунду размышлял, а потом горько усмехнулся и процедил: – Ничего нет. Так что дверь там…

Трудно. Евгения даже не думала, что придется так тяжело.  Женщина нервно сжала ткань платья и уточнила:

– Брак мы заключили три года назад. Но мы… не жили вместе и через время планировали развестись.

Облегчение. Какое облегчение все рассказать. Просто груз с души.

Громов нахмурился, а потом на его лице промелькнула странная улыбка, но лишь на мгновение, поэтому Евгения решила, что ей показалось. Она только хотела продолжить, как он вдруг сказал:

– Да, я не помню последние четыре года, но уверен, что не мог жениться на такой, как ты.

Краска сошла с лица. Евгения не ожидала таких грубых слов. Получается, он ни за что не посмотрел бы на нее? Она тоже! Пусть и не думает! Да, она простая, но это не означает, что чем-то хуже его длинноногой невесты с силиконами. Женщина сделала шаг к нему и четко выдала:

– Это была необходимость! Вы тоже не в моем вкусе.

В глазах мужчины вспыхнул опасный огонек. Он нахмурился и выдал:

– Извини, я не хотел обидеть. Просто… мне нравятся другие.

– Я могу принести… свидетельство о браке, – выдавила из себя Евгения, не желая разговаривать.

– Даже так? – с усмешкой процедил Андрей и лениво уточнил: – И что тебе нужно, Липина Евгения Александровна? Кстати, не подумал бы, что моя жена додумается оставить девичью фамилию. Гордая?

Женя посмотрела на свои руки, вспоминая, что этот вопрос его и тогда волновал, но она настояла – не хотела, чтобы кто-нибудь узнал на работе. Ей не нужны лишние разговоры.

– Неважно. Как вам… станет лучше… мы разведемся.

– Естественно. И если все, то дверь там.

– Но…

– Уходи, – грубо процедил мужчина и попытался на сильных руках подняться с кресла на кровать, но не смог. Он крепко сжал губы в тонкую линию и попробовал вновь, но безрезультатно, что его моментально взбесило. Андрей ударил кулаком по кровати и зарычал, сдерживая себя от грубых слов.

Евгения понимала, что лучше к нему не подходить в таком состоянии, но не смогла уйти. Не смогла. Вздохнув, она уверенно направилась к нему, бросив сумку в кресло. Оказавшись рядом, Женя на секунду замерла, а потом обхватила мужчину за талию, желая помочь, но не подняла, потому что мужчина был крупнее и совсем не помогал ей, наглядно демонстрируя, что ее ухищрения бесполезны.

– Урок тебе, Евгения! Не стоит пытаться, если нет сил! – грубо прогрохотал Андрей, раздражаясь, что рыжая девчонка не уходит. Ее жалость, как и других, ему не нужна. Пусть катятся куда подальше.

Ярость поднималась в груди хрупкой женщины. Она, значит, тут пытается помочь, а он откровенно выпендривается. Схватив его за ладонь, она сжала ее и резко выпалила:

– Не нужно отказываться от помощи! Ради тебя я оставила ребенка с бабушкой, которая, когда смотрит телесериал, забывает обо всем на свете, особенно о чужой маленькой девочке. Марина голодная и хочет к маме! Но я… все бросила и пришла сюда. Неужели нельзя нормально разговаривать и принять помощь? Никому лучше не будет, если вы грохнетесь тут на пол.

– Ты… – начал он, не скрывая своего агрессивного состояния. На висках пульсировали вены, на лбу пошли морщины. Он желал поставить на место заботливую дамочку, которая конкретно раздражала.

– И хватит злиться и строить из себя жертву! С вашим диагнозом можно встать на ноги, если пожелаете. Все зависит от вас!

– Нет! Почти нереально! Нужно здраво смотреть на вещи, а не летать в облаках.

– Нужно! И я смотрю! Я знаю женщину, у которой травма в несколько раз хуже, и она ходит на своих ногах.

Мужчина ничего не сказал, он просто с яростью прожигал хрупкую женщину, но в следующую секунду закрыл глаза и уже спокойнее выдал:

– Хорошо. Давай еще раз попробуем.

Женщина пораженно смотрела на мужчину, принимая слова, а потом кивнула, стараясь не показать удивление, и вцепилась в него, надеясь, что все получится. Очень этого хотела. И когда поняла, что Громов уже сидит, счастливо улыбнулась. На секунду. Заметив, как напряжен мужчина, отвела взгляд, взволнованно огляделась по сторонам и как бы случайно заметила:

– Послезавтра тебя выписывают…

В ответ молчание. Понимая, что ему сейчас сложно и непривычно, Женя провела рукой по простыне и спокойно продолжила:

– Мы поедем домой…

– У меня нет больше дома, – слишком грубо и категорично отчеканил мужчина, пытаясь понять, как он мог допустить непоправимую ошибку. Никогда в жизни он не позволял себе слабости, любую информацию, показатели лично проверял, все контролировал, и теперь… бездомный. А самое поганое – калека.

Бесполезный. Ничтожный. Слабый.

Он не находил себе места. Постоянно задавал себе вопросы: «Что произошло за четыре года? Как он опустился до самого дна?»

Надо же… Вернулся к тому, с чего начал.

– И у меня больше нет своего дома, – призналась Евгения, твердо вглядываясь в его глаза. – Я живу в съемной квартире с дочерью, но главное – что есть место, где можно отдохнуть от всего и быть с родными, теми, кто ждет и любит.

– Не пойму, ты наивная или глупая? – раздраженно рявкнул Андрей и тут же устало добавил: – Мне нужно побыть одному. Уходи.

 Липина хотела уйти, а потом повернулась, положила руку на его ладонь и смущенно спросила:

– Ты… что любишь? Мы с Маришей приготовим. Она…

– Мне ничего не нужно, тем более от тебя! Уходи и не возвращайся!

Евгения не желала навязываться, но иначе нельзя. Обида подкатывала к горлу, но женщина давила в себе слабость. Сейчас нужно дать мужчине отдохнуть, переварить, привыкнуть. Это важно.

Незаметно заправив за ухо локон, выбившийся из прически, женщина прошла к креслу и схватила сумку. Еще раз посмотрела на мужчину с безжизненными глазами, в которых не было того обжигающего огня, что полыхал раньше, и побрела к двери. С каждым шагом она все сильнее чувствовала грусть и усталость.

Каждый день тяжелый, а тут еще сюрприз. Надо же… И ничего не сделаешь.

Ничего… она справится.

Попрощавшись на вахте с вежливыми охранниками, Евгения поспешила к своей старенькой машинке. Отцовская, досталась от него в наследство. Сестра отказалась, заявив, что на такой рухляди не будет ездить, а она благодарно приняла. Сейчас даже не представляла, как без нее. По делам, в магазины, в больницу, а иногда на вызова, когда много больных. Любила она свою помощницу. Да, старенькая, стремная – но машина. И кресло-коляска поместится, не нужно никого просить.

Липина села в машину и положила ладони на руль, склонив голову, пытаясь себя убедить, что все будет хорошо. Да, обязательно. Так и будет, только нужно немного потерпеть. Понимая, что хорошо бы поплакать, выкинуть из себя все, что накипело в груди, но, к сожалению, не могла. Это, значит, сдаться, принять, что не справилась, а у нее ребенок. Нельзя быть слабой, когда не на кого положиться. Но если бы было сильное плечо, она обязательно сбросила с груди эту тяжесть.

Кто бы мог подумать, огромная радость сестры через год будет для нее обузой, непосильным грузом, от которого она захочет избавиться.

Закрыв глаза, девушка перенеслась на три года назад, в тот радостный новогодний день, обернувшийся кошмаром.