ГЛАВА ШЕСТАЯ
Он смотрел на светлую макушку. Голова девушка слегка подрагивала. Мужчина уже не видел выражения её лица – секундами ранее, саксонская гордячка покорно опустила глаза, готовая смиренно принять свою участь.
Она казалась белым лебедем. Нежным, беззащитным. От этого сравнения у Леонардо свело скулы. Что за глупость он сейчас подумал? Пора заканчивать с этим.
- Эта женщина, - продолжил нормандский лев, - нанесла мне оскорбление.
Он замолчал, обводя медленным, удушающее тяжелым взором, своих людей. Убедившись, что его слушают предельно внимательно, Леонардо произнес:
- Поэтому, леди Годива, прилюдно попросит у меня прощения и присягнет мне на верность.
Она запрокинула голову. Смятение, непонимание, недоверие – отразились на лице девушки. Леонардо поймал её взгляд. В его черных глазах, на долю секунды, что-то вспыхнуло – и тут же угасло.
Воин протянул правую руку, размещая её прямо перед ли
ГЛАВА СЕДЬМАЯ- Не надо, - Годива вцепилась пальцами в платье.- Мне нужно посмотреть, - спокойным тоном ответил Леонардо. Он видел испуг и стыд на лице девушки, но это никак не могло его остановить в данной ситуации.- Я сама, - она еще сильнее ухватилась за плотную ткань.Время уходило. Мужчина терпеть не мог тратить его зря.- Поверь, я и не такое видел, - заметил он, затем, видя, что это не сработало, добавил:- Не беспокойся, я всего лишь осмотрю твои раны. Но если ты будешь мешать, мне придется связать тебя.Годива обреченно выдохнув, разжала платье и скрестила руки на груди. Леонардо бросил на лицо девушки взгляд. Вновь оно показалось ему знакомым. Где он мог видеть её? Мужчина стянул кремового цвета чулки с ног пленницы. Хотя он старался делать это аккуратно, Годива несколько раз ойкнула-вздохнула от боли.Глазам Леонардо предстали стройные, длинные ноги пленницы. Ровная, белая кожа - удивительно мягкая на
ГЛАВА ВОСЬМАЯГодива испуганно моргнула. Обхватила свои плечи, пытаясь обрести спокойствие. Но как сделать это? Когда черные, властные глаза впиваются в тебя, пытаются залезть под кожу, стремятся завладеть тобой?- Откуда…? – напряженно выдохнула девушка.Губы Леонардо дрогнули в циничной усмешке.- Это оказалось не так сложно узнать, видишь ли, твои старые слуги, вернее, старик-управляющий, любят тебя больше, чем молодого господина. Он-то мне и поведал о том, как твой братец написал мне письмо. В написании ответа, помогала пара друзей, и кувшин вина.- Бедный Уорик, - сокрушенно прошептала Годива. Себя она и не думала жалеть, потому спросила:- Уорик, управляющий, он жив?- Жив, - сухо ответил мужчина.Не был Леонардо из тех, кто пользовался намеренно своей силой против слабых. Женщины, дети, старики… разве это достойные соперники? Это те, кто нуждался в защите, а не нападении. Хотя, во
ГЛАВА ДЕВЯТАЯОранжево-чёрное пламя, выпуская клубы дыма, пожирало замок.Тот замок, в котором последние 9 лет жила Годива, на её глазах превращался в обуглившееся уродство. Черные стены, черная крыша, жадные языки огня… Все это сопровождалось скорбным треском и усмехающимися голосами других воинов. Ветер донес до девушки удушающий запах гари. Она, закашлявшись, обхватила себя за живот, сдерживая внезапно подкатившую дурноту. Глаза защипало – от слез ли, или от резкого запаха.- Зачем? – повернув голову в сторону Леонардо, который тоже смотрел на разгорающийся костер, вопросила девушка.Воин перевел взгляд на Годиву – её голубые глаза приобрели другой оттенок: они стали похожи уже не на ясное утреннее небо, а на воды океана во время дождя – только вместо дождя были слезы.- В наказание твоему брату. Ему не останется ничего, - глаза Леонардо превратились в полыхающие угольки, - пусть прячется дальше, трус
ГЛАВА ДЕСЯТАЯОт его тела исходил жар. Ни одежда, разделяющая их, ни прохладный утренний воздух, не были преградой. Годива явственно ощущала это от мужчины, сидевшего позади неё. А еще девушку преследовал аромат – смесь трав, терпкий и яркий запах, принадлежащий Леонардо. Он волновал, будоражил сознание, и еще больше – тело. Удивительно сладко стало в груди – почти сразу, стоило только воину взобраться верхом на коня и одной рукой обхватить Годиву, как белокурая пленница начала чувствовать всю палитру ощущений, доселе ей незнакомых.Девушка пыталась понять, что за чувства просыпаются в сердце, пыталась разобрать, что с ней происходит – но это было неподвластно ей. Сильное волнение-возбуждение, связанное с вынужденной, но приятной близостью рядом с Леонардо, не позволяло ей здраво размышлять. Она стыдилась и одновременно получала удовольствие от этого. Кажется, жар мужчины ударил ей в голову. Голова закружилась – от голода ли
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯГодива, ощущая давящий взгляд Леонардо, обхватила себя за плечи. Расценив это, как то, что девушка просто замерзла, мужчина предложил ей согреться у костра. Хоть пленница и не хотела покидать столь удобный валун и своё желанное уединение, она понимала, что с приближением ночи, станет совсем холодно, поэтому Годива, покорно кивнув головой, согласилась.Как только Леонардо со своей пленницей направились в сторону одного из костров, другие воины, что сидели возле него, подвинулись таким образом, что для их предводителя и его спутницы оказалось предостаточно места. Годива, заметно нервничая, медленно опустилась на расстеленное одеяло. Нормандский лев разместился рядом. Он сидел не столь близко к девушке, так, чтобы не смущать её, и не столь далеко - чтоб другие мужчины видели его благосклонность к ней. Чтобы они и на секунду не забывали, кому принадлежит саксонская красавица.Костер издавал приятное потрескивание, а его тепло мягко о
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯВсе произошло стремительно. Вот Годива еще спала, а тут, внезапно, мужские руки оттаскивают её подальше от остывшего костра. Сквозь пелену полутьмы, затаенного ужаса и непонимания, что же происходит, девушке удалось заметить разгорающийся пожар в лагере – именно там, где были размещены палатки.Догадка о том, что это нападение, больно ужалила Годиву. Она испугалась и замерла, не понимая, как ей быть и что делать. А делать ей ничего и не нужно было. Просто тихо лежать, придавленной мужским телом – это Леонардо, накрыв собой пленницу, приготовился к тому, чтобы защитить себя и её. Сам мужчина, выжидая, напрягся, каждая мышца его была ощутима и подобна камню.Теперь, Годиве было не до того, чтобы думать – правильно ли это или нет, быть в такой близости от Леонардо. Все её мысли сконцентрировались на одном – лишь бы им выжить.Где-то поблизости, раздались приглушенные, еле слышные, голоса, хрустнула
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ13 лет назадМаленькие детские ножки торопливо спускались по лестнице. Каменные ступеньки, пригретые солнцем, были приятно-теплыми для босых стоп. Девочка спешила. Скорее. Пока мама и папа не видят, пока они заняты, можно будет поразвлечься. Тем более, в такой погожий летний денек.Ей не составило труда убежать незамеченной. Эрик снова заболел – а это означало, что внимание родителей было приковано к нему. Годиве так и сказали: «не мешайся под ногами». Она, как послушная дочка, выполнила строгую просьбу матери. С большой охотой, надо сказать – в такие дни, когда старший брат хворал, мать становилась раздражительной. Особо раздражала её младшая дочь, зачем-то требующая внимание. Очень странно, для 4-летнего ребенка искать внимания родителей, не так ли? В представлении матери, дочка должна была учиться самостоятельности, и не отвлекать маму от столь важного.А важным был, без сомнения
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ- Я, - ответила Годива, одаривая Леонардо теплым, ласковым дыханием. Сказала так, словно ждала все это время его вопроса.- Поверить не могу, - выдохнул мужчина, а потом, сжав щеки девушки сильнее, прошептал:- Лежи смирно, не шевелись, враг уже близко.Она не ответила, лишь моргнула, соглашаясь. Но разве возможно было разглядеть это в ночной полутьме? Хотя, это не имело значения сейчас. Сердце билось так странно в груди, отчего все происходящее, вдруг, стало неважным. Годива, опьяненная внезапно возникшей духовной близостью с Леонардо, совершенно забыла о приближающемся недруге.Однако Леонардо помнил о враге. Хоть и признание Годивы удивило его, стало неожиданным открытием, не потерял мужчина своей бдительности, не расслабился, не забылся. Еще сильнее обострились его чувства, казалось, даже волоски на теле улавливали чужие шаги. Мистика, по - другому и не скажешь. Три медленных вздоха, тихих, а потом – гибк