ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Лео

Едва мы вошли в спальню, Айонель восстановила преграду и обернулась к жертве местных порядков. Девушка затихла. Не зная, что делать, я так и стоял с ней на руках.

Дик вопросительно приподнял бровь:

— И что вы теперь с ней делать собираетесь? Зачем сюда ее притащили?

Айонель решительно отозвалась:

— Поможем прийти в себя и вернем назад.

— Мне… мне нельзя туда возвращаться, — прошептала незнакомка охрипшим голосом. — Они будут ждать меня у дверей девичьей спальни.

Айонель обернулась к гостье.

— Ну и ничего страшного. Поспишь у нас, а завтра им… мы им зададим! Они побоятся беззащитных девушек обижать! — хорохорилась Айонель, потрясенная увиденным не менее, чем смуглая эльфийка.

Со стороны это смотрелось забавно: маленькая девочка защищает взрослую деву.

— Беззащитных? Надеюсь, ты это сейчас не о себе? — обернувшись, ядовито осведомился Дик.

Я усмехнулся и, наконец, усадил полуживую гостью на нашу единственную кровать.

— Дик, отстань… — раздраженно отозвалась наша «невеста».

— Да с удовольствием отстал бы, но, надеюсь, ты уже поняла, что мы только что  настроили против себя весь старший уровень? Или этот факт, ввиду твоего детского возраста, до тебя еще не дошел? — с сарказмом продолжил дракон.

— Заткнись, лысый… — кинулся я на защиту Айонель.

Но она отчитала его сама:

— Во-первых, ты думал, что я буду стоять и смотреть, как ее калечат? — Мы с Диком переглянулись, кажется, принцесса не поняла, что с девицей хотели сделать эти уроды, и приняла увиденное за обычную драку, что в общем-то нормально для двенадцатилетнего ребенка из хорошей семьи. Я был на три года ее старше, но считал себя гораздо опытнее. Надеюсь, Дик не станет ей пояснять, чего они хотели от этой эльфийки.

Айонка продолжала гневно отчитывать дракона:

— Во-вторых, я и не хочу дружить с теми, кто может одобрить или творить подобное. Так что мне их нормальное отношение и не нужно!

— Нам здесь двенадцать лет учиться, — примирительно улыбнувшись, мягко напомнил я.

— И что? Лео, ты думаешь, они нам опасны? — Айонель как всегда многозначительно усмехнулась, всем своим видом выражая: «Я знаю то, чего не знаете вы».

Я решил, что всем пора успокоиться:

— Давайте сначала с девушкой познакомимся, а то окончательно напугаем ее своими выяснениями.

— Нет-нет, он все правильно сказал, — гостья робко указала на Дика. — Они вам этого не простят. Теперь и вам жизни от них не будет!

Айонель беззаботно отмахнулась:

— Главное, чтобы мы на них серьезно не обиделись, а их обиды меня трогают мало. Жаль, что у нас нет чая, горячая кружка сладкого чая пришлась бы очень кстати! А как тебя зовут?

— Динаниэль… — печально вздохнула жертва необузданных юнцов.

Дик обернулся к гостье.

— Ладно, Динка, не переживай, что я тут лишнего наговорил. Если такой случай представится, мы тебя и второй, и третий раз спасем, тут важно вовремя услышать! — по-братски хлопнув изящную девушку по плечу, пообещал дракон.

Динаниэль от такого проявления дружбы шокировано распахнула глаза и закашлялась. Я насмешливо фыркнул:

— Успокоил, ага…

— Понравилось? Да? Учись, ушастый… — гордо добавил дракон. Тут он обернулся к Айонель и добавил: — Айонка, выпусти меня, а потом, главное, впусти обратно.

— Ты далеко собрался? — спросил я, собираясь его сопровождать.

— Нет, а ты сиди здесь, охраняй… и успокаивай ее, учись, то есть… — насмешливо добавил он.

Айонель уже опустила магический занавес и выпустила Дика, и я ответить ему не успел.

— Вам, наверно, сложно общаться с драконом? — вдруг ни с того ни с сего спросила гостья, провожая удивленным взглядом опускающийся за Диком занавес.

Айонель, не заметив подвоха в ее словах, отмахнулась:

— Ну что ты, Дик — чудесный, просто изображает из себя грубияна. На самом деле он чуткий, умный и очень добрый.

Айонель — настоящая благородная эльфийка: между своими она может поругаться с Диком и все ему высказать, но при чужих, он — самый лучший. Я, надеюсь, тоже.

Она закутала гостью нашей единственной простыней и зажгла на каменном столе магический огонек, чтобы он освещал комнатку.

Динаниэль закрыла глаза и прижалась лбом к ледяному камню.

Мы присели рядом с девушкой на кровать, чтобы отвлечь от переживаний, стали расспрашивать об академии.

— Ты давно здесь? — на эльфийском поинтересовался я.

— Три года… И четыре, как меня похитили…

Сочувствуя, я вздохнул, наблюдая, как Айонель украдкой вытерла глаза. Ее работорговцы схватили накануне дня рождения, а он был четыре месяца назад. Три месяца в клетке и почти  месяц в пути сюда.

Дина продолжила беседу, стараясь придерживаться нейтральных тем:

— Хорошо, что я попала к Сереньдину на факультет трансмагии. Наш учитель здесь самый лучший. Смутчин, глава факультета боевой магии, грубый и равнодушный, а Линскан, который должен учить поисковой магии, на своих занятиях заставляет часами красиво писать. И все… нет, еще он учит, как вести записи и протоколировать беседы.

— А зачем это? — удивился я.

— Все, кто заканчивает академию, становятся рабами хозяина, Игнира. А все секретари важных лиц, как правило, это выходцы с его факультета поисковой магии. Охрана — с боевого факультета, а остальных Игнир распределяет по известной только ему необходимости.

— Ах, вот как зовут этого странного типа… — с отвращением прошептала Айонель, словно не услышала все остальное.

Айон, волнуясь за Дика, то и дело опускала магический занавес, проверяя, не пришел ли дракон. Пока она в очередной раз выглядывала в коридор, я тихо спросил Дину:

— Те, кто сегодня к тебе пристал… Где они учатся?

— На факультете боевой магии, у Смутчина. Рыжего зовут Рейвик. Смуглого Захр, среди них он еще тот отморозок, а самого здорового и светловолосого из них — Финиг. Они очень опасны, здесь никто им даже слова не скажет, если они убьют заклинанием. Еще бы! Лучшие ученики самого главного факультета.

— Я это понял, когда это Захр ударил в нас молнией… — печально отозвался я.

— Да, он ненормальный. Он чуть старше остальных… подданный драконьей империи, — подтвердив, желчно закончила она.

Айонель холодно отозвалась:

— Что и удивительно, если бы о таком донесли дракону, то этого Захра с семьей выселили бы на дикие острова, а дом спалили и распахали под ним землю. Там нельзя просто так использовать боевые заклинания.  У лесных эльфов и в Лазури тоже нельзя…

— Да… а я думала, что у дракона в империи это нормально, — недоверчиво прошептала Динаниэль.

— Нет, ненормально. Поверь. И за продажу, и покупку рабов наказывают смертной казнью. Я там живу…

— А… так ты, Айонель, из заморских эльфов? — обрадовалась Дина. — Я из островных.

— Я из всяких, — весело отмахнулась Айонель. — Мама из лесных, папа… из заморских, братик, так тот вообще всю жизнь в Лазури живет.

 Я обрадовался и, повернувшись к гостье, спросил:

— Я тоже из островных, а ты с каких, северных или южных островов?

— С северных… — отозвалась Динаниэль.

— А я с южных, — немного разочарованно произнес я.

Наконец появился Дик. Причем у него в руках был крошечный котелок, пакет с травой и, самое главное и самое вкусное, глиняный кувшинчик с вареньем, который он вынул из-за пазухи.

— Стащил у Калиновны из шкафа? — поинтересовался я, с жадностью рассматривая добычу.

Дик почти оскорбился:

— Сама дала! Еще по голове погладила и сказала, чтобы приходил иногда за пирожками, только тихо, чтобы хозяин не узнал.

— Наша кухарка, Калиновна, просто душка… — тихо подтвердила Динаниэль. — Правда нам в общей спальне нельзя ни пить чай, ни есть, даже сухарик с собой принести нельзя, но…

Дик, не слушая гостью, протянул Айонель холщовый мешочек с еще горячими печеньками.

— А это тебе, чтоб росла быстрее…

— Это тебе Калиновна сказала? — улыбнулась Айонка, прижимая подарок к груди.

— Это я тебе говорю, — усмехнулся Дик.

— Ты точно ничего не стащил? Не хотелось бы единственного доброго человека на этом острове обижать… — беспокоился я.

Дик отмахнулся:

—Точно! Говорю же, она сама дала.

Я сбегал за водой, Айона поправила огонек, чтобы вскипятить на нем воду, и выложила угощения на мешочек, в котором они были. Вот только варенье пришлось пить прямо из кувшина, ложку попросить Дик забыл.

Но все были рады и этому. Вечер получился не просто хороший, а просто чудесный. За веселой беседой наступила ночь. Дина немного отошла от пережитого и под конец смеялась вместе с нами.

— Я сколько здесь живу, ни разу так душевно не отдыхала… — поделилась она, засовывая последнее печенье за щеку. — Мы боялись, что свои пожалуются или Сизит войдет. Любит он по ночам по девичьим спальням шастать…

— Наверно, боится Игнира и следит, чтобы ученики не баловались… — наивно усмехнулась Айонель.

Дина на миг замолчала, пристально вглядываясь в Айонку, затем просто пожала плечами:

— Может быть, а мы его за извращенца считали…

Мне эта версия казалась правдивее, но я мило улыбнулся Айонель. Она отозвалась:

— Мне все здесь понравились. И только от хозяина дрожь по коже, все готова исполнить, лишь бы его не видеть… — и задумчиво повторила. — Да… что угодно сделаю, лишь бы не видеть.

— Ну-ну, все впереди! Я с удовольствием посмотрю на твое послушание… — ехидно отозвался дракон. — Не ты ли в первый день заставила его, в нарушение всех правил, выделить нам отдельную спальню?

Айонель только сдержанно улыбнулась, не совсем согласная с таким мнением. Она считала это просто счастливой случайностью.

Сытый и довольный Дик сидел на полу, обняв колени, и слушал девичью болтовню. Айонель обернулась к нему и сказала:

— Ха, знаешь, Дик... когда на тебя отсюда смотрю, то вижу только голову, и длинные тонкие ноги, и ничего, кроме ног.

— Ага, вылитый кузнечик… — усмехнулся я. Дракон только передразнил меня, покачав головой, как козел бородой, и презрительно отвернулся.

Тут Дина смущенно спросила:

— А как вы тут втроем спите, кровать же узкая…

— На полу…

— О… Это очень, хм… интересно. Если хотите, я вам все здесь переделаю, чтобы спать было удобней?

Мы оживленно закивали.

В общем, мы гостью успокоили, накормили, напоили и спать уложили. А рано утром проводили в общую спальню, а сами пошли на кухню к Калиновне: утреннее дежурство Игнир до сих пор так и не отменил.

Где-то с неделю было все спокойно. Легкие и интересные уроки у трансомага Сереньдина, прогулки в весьма обширных пределах замка, помощь на кухне, за которую нас угощали чем-то вкусным, — радовали всех. Но неделя кончилась, как и проверочный срок обучения у Сереньдина, и всех новичков отправили к преподавателю боевой магии, Смутчину.

Ученики старшего уровня, дожидаясь учителя, сбивались в группки по интересам. Отовсюду слышались веселые голоса. Двое рослых студентов под шутки и гиканье одногруппников приволокли на поляну кресло и стол, готовя место для Смутчина.

Очень скоро учитель появился и, не теряя времени, едва сел в свое кресло, тут же вызвал на бой с Айонель светловолосого громилу Финига, одного из тех, что пытался надругаться над Динаниэль.

Опасаясь козней его друзей, я отошел к кустам и там незаметно накинул на себя невидимость, радуясь, что вполне прилично владею этой привилегией эльфов.

Проходя мимо стола, я вдруг увидел, как Смутчин дернулся, и озадаченно повернулся направо при этом странно хмурясь, словно пытаясь что-то сообразить. Какой-то миг… и тут он внезапно весь подобрался, стиснул руки и подобострастно заговорил. Правда, я мало что мог разобрать из сказанного. До меня доносился только тихий голос учителя боевой магии, обращенный в пустоту.

Я закрыл глаза и присмотрелся истинным зрением… Его собеседник в эльфийской сети жизни* выглядел, как кусок тьмы, ассиметрично оплавленной по краям трещинками дневного света.

*Чисто эльфийское умение. Подробности в первых книгах.

Обогнув слуг, охранявших учителя, я пробрался почти под самый стол Смутчина, вслушиваясь в тихой голос советовавший учителю боевой магии выяснить истоки силы Айонель.

Но самое главное, этот Некто призвал не бояться погубить ее экспериментами. Особенно меня поразили циничные слова: «Я не буду взыскивать с вас имущественную потерю одной эльфийки».

Да, сущий пустяк, — гибель одной эльфийки, даже штрафа не стоит! Таинственный Некто приказал не стесняться в средствах и попробовать уничтожить Айонель, — «интересный экземпляр», как он выразился.

Слушая, как он натравливает Смутчина на Айонель, и, увидев удар драконьим огнем из-под земли, я едва подавил эмоции, угрожающие захлестнуть меня с головой.

Я кинулся к нашей спасительнице, но, увидев, что он цела и невредима, несколько мгновений вспоминал, как дышать. Приходя в себя от шока, даже не заметил, когда невидимка удалился.

Вечером, когда мы остались у себя в комнате одни, я пересказал Дику и Айонель услышанный разговор, осознавая, что наши испытания только начинаются, а позже внимательно осматривая всех слуг и учителей, нашел, что таким темным пятном в сети жизни выглядит только хозяин академии. О чем мы догадывались и так.

С этого момента началась самая настоящая травля.

Несмотря на продемонстрированные успехи в боевой и трансомагии, Айон перевели на факультет писак, как тут называли учеников Линскана, педагога поисковой магии. Тем самым разлучив нас на большую часть дня.

О справедливости речи не шло. Одни наказания сменяли другие, но мне больше всего запомнилось самое первое, когда нас с Диком впервые отправили мыть пыточную, в которой висели чьи-то останки, прибитые к стене. Мы притащили по ведру воды и принялись убирать…

— Сейчас закончим — и на море, — невозмутимо сказал Дик. — Я принесу еще ведро с водой. Эй, что с собой, порки тебя слопай?!

Я, опустившись, теперь сидел на полу, прикрыв глаза. Воздуха не хватало, съеденная в обед каша подкатила к горлу…

— Лео, не валяй дурака! Ты не девочка! — Дик раздраженно тряхнул меня за плечо.

— Да, да…— сказал я. — Уже прошло. Мне стыдно, но я чувствую себя таким слабым…

Дик в ответ неуверенно пожал плечами: а кому понравится в этом копаться?

Меня жутко мутило, так что рот открывать было опасно.

Бренн, который, исполняя приказ Игнира, привел сюда, одарил нас ничего не значащей вежливой улыбкой и двинулся к выходу.

Дик ему вслед прокричал:

— А когда уберем, нам можно будет пойти на море искупаться? Мне кажется, что душа отмыться от всего этого нам не хватит…

— Нет, — также вежливо улыбаясь, ответил молодой директор.

Дик гневно передернул плечами и недовольно зыркнул на Бренна, а когда дверь закрылась, дракончик прошептал:

— Выслуживается, гад! Ну какая ему разница, купаемся мы на море или в пещере?

— Да это не он, а Игнир лютует, — пробормотал я, медленно выдыхая.

— А я о чем говорю, — Дик с возмущением взглянул на меня.

Тогда мы еще не знали, что к морю подступиться нельзя, все пространство над замком и над всем островом укрыто непробиваемым прозрачным магическим куполом. Так что мы все равно были в клетке, только на этот раз она была гораздо больше. А память услужливо преподносила забытое…

В горе всегда было холодно, даже если на улице жарко. Ну, а если дождь, то и вовсе невыносимо дуло из каждой щели. Дик лениво перевернулся, поворачивая к шарику с огнем замерзшую спину. Айонель сонно махнула рукой, и у наших ног появился второй источник тепла.

— Спасибо, — прошептал я.

— Это не поможет, — проворчал Дик, поднимаясь, — все равно спать холодно… Сейчас бы в горячий источник…

Пятые сутки шел дождь, все пронизано сыростью так, что иногда казалось — мы ее не только вдыхаем, но и выдыхаем. Все, что находилось за центральным двором, выложенным камнем, превратилось в тяжелую вязкую грязь. Ученики и слуги промокли насквозь и дрожали постоянно, так как обогреться и высохнуть было негде. Серые пятна плесени на наших стенах разрастались на глазах.

Под барабанный рокот дождя занятия проходили в сырых каменных помещениях или даже на улице, но ученикам даже укрыться щитом не позволяли. Многие, как правило, люди, сильно кашляли, но целители на помощь не спешили, дожидаясь приказа равнодушного Игнира.

Я поднялся и предложил, увы, не представляя, к чему это приведет:

— А давайте сейчас пойдем к Калиновне? До занятий два часа, а у нее там очаг большой, принесем дров, попьем горячий чай, согреемся и ей поможем, а? Ей же тяжело готовить на семь десятков учеников…

— Семь десятков? Это если без охраны, учителей и слуг и директора. Интересно, его кормят тем же, что и нас? — усмехнулась Айонель, медленно натягивая на себя непросохшую накидку и фартук.

— Ха-ха, не смеши меня, — желчно отозвался Дик, крутясь над огоньком в попытке просушить свою одежду, — в жизни не поверю, что Игнира одной кашей кормят, пусть и с мясом. Хотя каши у Калиновны хорошие, как дома… И мясо она не жалеет!

Мы с Айонель, скрыв улыбки, переглянулись, Дик, во всем сугубо практичный, как и положено дракону, о пустом не рассуждал.

 Тогда нам казалось, что добрая Калиновна будет с нами всегда… Но, увы, в тот же день ее застали за подкормкой голодных учеников. Нас отправили отбывать наказание, а ее выставили вон.

Тогда ко всем проблемам добавился голод.

В общей сложности, мы провели в академии больше шести лет. Эти годы заставили понять одно: как же трудно и тягостно жить там, где скромность является предметом насмешек, вера в добро — считается отсталостью от жизни, а стыдливость — неуверенностью в себе.