Всё происходило в таком сумбуре, что я не успевала остановиться и прийти в себя. Сначала это признание Горана. Охотники, медиумы, монстры… Потом сумасшедшая ночь на Кровавом мосту и эти создания.
Меня передёрнуло, при каждом воспоминании о произошедшем делалось не по себе. Не хотелось даже думать о том, что могло бы произойти, если б рядом не было Горана.
До сих пор было непонятно, каким образом пришло озарение, что ступать надо по серебристой ленте, которая высветила участок среди монстров. Ведь она была такой туманной и нереальной, совершенно не похожей на дорогу.
Но внутри появилось чёткое убеждение: идти надо по ней. Потому что именно там будет безопасно, будет спасение.
— Стася, подскажите, пожалуйста, — обратился ко мне пожилой мужчина, которого в группе я мысленно окрестила «Интеллигент». — Первая цифра на брелке ключа — это указание на этаж?
— Мы прослушали, просим прощения, — чуть улыбнулась полноватая приятная блондинка, его жена.
Девушка проводила меня озадаченным взглядом, но ничего не сказала. Я успела себя выругать, что надо бы вести себя культурнее с туристами. Они не виноваты, что на меня тут всякое сыплется. И то, что Горан Ладич вдруг оказался моей истинной парой. Я даже замерла в коридоре. Да уж, звучит дико. Притом, что я никогда в это не верила. Да и нет такого в обычной жизни! Так, ладно. Можно бесконечно переливать из пустого в порожнее. Пора к водителям, обоих орлов поселили на третьем этаже. Или нет? Какого я спустилась тогда? Внутренний голос подсказал: чтобы проверить, нет ли их тут. Но я прекрасно понимала, что интуитивно пыталась просто удрать из своего номера. Кажется, чертовщина и нервы на каждом шагу не остались в Загребе. На всякий случай уточнила у администратора на ресепшене, где находятся Дмитрий и Игорь. Получив подтверждение про третий этаж, быстро поднялась. Нужный номер оказался прямо возле лестницы, прямо как мой собственный. Посту
Месяц назад, Украина, Херсон В комнате было темно и тихо. Часы показывали далеко за полночь. Молодой мужчина сидел за столом и задумчиво смотрел на разложенные перед ним карты. Карты не были похожи ни на игральные, ни на Таро. Нечто среднее, вытянутое, с непонятными рисунками. Да и рисунки ли? Эх, ничего не рассмотреть — темно. Длинные красивые пальцы взяли одну из карт, покрутили. Раздался тяжёлый вздох, карта отлетела в сторону. Стул с грохотом отодвинулся. Мужчина встал, взъерошил светлые волосы и шагнул к распахнутому окну. Город спал, моросил дождь. До ужаса хотелось кофе. Страсть к кофе — это врождённое. Можно отказаться от страсти к стрельбе, от любимой работы, от любви к одиночеству, но от кофе — никогда. Он потянулся за пачкой сигарет, лежавшей на подоконнике. А вот это можно и бросить, но пока всё не хватает желания. Потому что в дыме есть что-то успокаивающее, что-то таинственное. Оно помогает спрятаться, укр
Наше время. Ловран, Хорватия — Благодарю, что нашли, — голос Горана прозвучал настолько близко, что я дёрнулась от неожиданности. И как он только умудрился так подкрасться? Хотя нет, какой подкрасться… Я во все глаза смотрела, как Горан успел снять паучка с ладони Андраса. И при этом янтарные глаза метали молнии. Кажется, можно было услышать, что пространство между этими двумя потрескивает от искр, готовых сорваться в любой момент. А потом вспыхнуть сумасшедшим пламенем и спалить всё вокруг. Воздух будто стал густым. Даже поднять руку оказалось задачей не из лёгких. «Ревнует, господи, он же ревнует», — билась птицей мысль, которую очень сложно было осознать. Никто и никогда не ревновал меня. Особенно так… с таким взглядом и желанием сжать пальцы на горле соперника, чтобы тот больше не смог сделать и вдоха, не говоря уж о том, чтобы смотреть в мою сторону. Это странно. Это ненормально. Это…почему-то отзывается где-то в груди, за
— Все, кто связываются с тварями из-за Границы, подлежат уничтожению. Их имена предаются забвению. И никто… никто не имеет права призывать из того места, где заточён их дух. Живко сидел за столом и смотрел на сложенные перед собой руки. И хоть в комнате был включён свет, казалось, что здесь трепещет пламя свечи. Настолько мрачны были собравшиеся в комнате мужчины. Охотники и целители, огнедары и артефакторы… И Олег Грабар, который не был никем из перечисленных. Читающий Сны, человек, который обладал таким же даром, как медиумы, но развившимся несколько иначе. Он выполнил все требования Музычара-из-Маглице. Всё сложилось удивительно удачно. Будто кто-то невидимый и бестелесный помогал решать все возникающие не к месту проблемы. Внеплановый отпуск, наличие билетов на поезд, которых обычно не достать за несколько дней до отправления, свободный номер в гостинице и неожиданно приветливые и толковые коллеги Стаси, которые дали всю нужную информацию. Только
— Найди её! — От удара кулаком по столу зазвенели баночки, флакончики и аромалампа с лавандовым маслом. Дубравка неторопливо выпустила сизый дым в сторону, затем подняла на меня взгляд. В глазах не было даже намёка, что она переживает за Стасю. Только безграничное спокойствие и даже какая-то холодность. В то самое время, когда мне самому хотелось метаться по всему Ловрану в поисках своей истинной. — Ты меня слышишь? — хрипло спросил я. — Пока мы тут теряем время, мертвовод может делать с ней всё что угодно. Любой другой бы уже дрожал от страха. Или хотя бы попытался отойти на такое расстояние, чтобы я не мог достать своим охотничьим ножом. С охотником в ярости и беспокойстве никто не спорит. Особенно, если грозит опасность его паре. — Всё? — коротко уронила Дубравка, ни капли не изменившись в лице. Снова дым, от которого забивает дыхание. И едва заметный прищур. Она смотрит так, будто уже устала от этого представления. — Что вс
Голова раскалывалась, а спину неприятно холодило. А ещё я лежала на чём-то твёрдом. Я попыталась открыть глаза, но ничего толком не увидела. Всё было в каком-то тумане, пронизанном чёрными точками. Во рту пересохло, горло будто стёрли наждаком. Руки и ноги не слушались. Удушающей волной на меня накатила паника. Что произошло? Я помню голос. А потом… а потом пришла тьма. Она была ласковая и тягучая, укутала в нежные объятия, шепнула на ухо, что всё будет хорошо. И Горан… Внутри всё похолодело. Я поругалась с Гораном, а потом позорно сбежала. И не чувствовала себя правой, потому что наговорила глупостей, как маленькая девочка, которую обидели неправильным взглядом. В какой-то момент я поняла, что рядом шумит море. Значит, я всё же на берегу. Может… Может, всё это чудовищный сон, и я просто уснула? Однако онемение во всём теле напрочь разбивало все надежды на то, что не случилось ничего плохого. — Ну-ну, — раздался откуда-
Последнее, что Олег помнил, — это чудовищная минога. Она не обращала внимания на огонь Живко и живое серебро Вуйчича, пронизывавшее её словно стальные спицы. Минога упорно ползла к Олегу, а потом — кидалась. Несколько раз очень удачно. Плечо и бедро окрасились алым, от боли стало трудно дышать. Камень в руке был совершенно бесполезным оружием для уничтожения твари, жаждущей крови. В какой-то миг миноге удалось впиться острыми зубами в лодыжку, и перед глазами Олега всё потемнело. Прийти в себя получилось только тогда, когда рядом зазвучал голос мертвовода. Не понадобилось долго складывать одно к одному, чтобы понять, где он оказался. Рука и плечо горели огнём, боль в бедре можно было терпеть. Но вот то, что говорил Радош, Олегу совсем не нравилось. Метнуться сразу, сгруппировавшись, и сбить мертвовода с ног — одно, а вот безвольным грузом рухнуть рядом — совсем ни к чему. А потом пришёл Андрас. Его имя Олегу ничего не сказало, но хватило одног
Вся вина была целиком на мне. Я прекрасно это понимал и упрямо не желал слушать отца, мать, Живко и остальных. Пострадала моя пара. Что я за охотник, который не смог защитить? От мыслей, что неустанно следовали за мной, становилось всё хуже и хуже. И мерные взмахи ножом охотника лишь немного успокаивали. Тело Нико Радоша превратилось в мумию после чар Тулайдоноша. Нож входил в плоть, которая тут же осыпалась, оставляя едва сохранившиеся кости. Теперь, после того как мертвовод всё же получил кровь Стаси, дух успокоился. Но тело всё равно нужно уничтожить. Поэтому Живко согласился пойти со мной, благо Музычар оставил проход открытым, чтобы можно было уничтожить останки Радоша. Теперь уже навсегда. Если бы только раньше знали, что всё дело в крови, то придумали что-то. Обязательно. Я стиснул зубы. Хватит думать о том, чего уже никогда не будет. Сделанного не воротишь. Что на самом деле было у Благики и Радоша, теперь навсегда останется та