1

За окном было пасмурно и слишком темно для наступившего утра.

Он открыл глаза и повернул голову в бок.

Рядом лежала длинноволосая, смуглая брюнетка с силиконовыми губищами. Ничего привлекательного. Впрочем, как обычно. Если бы не физиология, у него даже не встал бы на такую. Да если бы он разглядел её спьяну вечером, то и не встал бы.

– Ммм, доброе утро, – промурлыкала ему в ухо, чем вызвала лишь раздражение.

Ведь сказал же, чтобы свалила ещё до того, как он проснётся. Овца тупорылая.

– Добрым оно станет, когда за тобой закроется дверь, – тихо, но сурово.

Больше ничего говорить не потребовалось.

Молча поднялась, подобрала свои шмотки и на цыпочках к двери. Ему лучше не перечить.

Поднялся, подошёл к окну и, размяв широкую татуированную спину, замер. Паршивая погода действовала на него успокаивающе и завораживающе. Он любит холод и ненастье – его стихия.

Сейчас он постоит так несколько минут. Оголит свою душу, перед тем, как снова спрячет её в надёжный непробиваемый панцирь, а потом снова станет тем, кем является по жизни.

Безжалостным беспредельщиком, которому не писаны законы. Он сам себе закон. Себе и окружающим его людям. Тем, кто жизнь за него положит, пожелай он того.

– Шеф, пора, – в дверном проёме появился Пахом.

– Когда ты уже начнёшь звать меня по имени?

– Лавр… – Пахом вздохнул, отмечая, что у шефа сегодня хреновое настроение. – Пора нам.

– Макар меня зовут, дурья твоя башка, говорил спокойно, но Пахом слишком хорошо его знает, чтобы не понять – сейчас он превратится в тайфун…

Схватил со столика бутылку с коньяком и со злостью запустил её в стену.

Пахом прикрыл глаза, когда по белоснежной стене разлетелись тёмные брызги, а осколки посыпались на пол.

– Ты опять мне блядюгу подсунул, Гена!!! Какого хуя, объясни?! Я нормальную бабу просил!

Геннадий поморщился, но не ответил, склонив голову и глядя в пол. Главное, переждать первую грозу. Сейчас поорёт и успокоится. Тогда уже можно будет с ним говорить. Или хотя бы попытаться объяснить, что нет таких баб, каких он хочет.

Правильные девочки не шляются по клубам и не «снимаются» по ночам у дороги. Не идти же ему, затраханному Пахому, по квартирам в поиске хорошей девочки.

– Нет, Гена, сейчас не прокатит молчание! Я кого просил мне привести?!

– Шеф… То есть, Лавр… Мой косяк. Но где мне искать таких, как ты хочешь? Они же на дороге не валяются. Тем более, тебе каждый раз не нравится, даже если целка…

– Потому что штопанных мне водишь, Гена! Или я по-твоему, не в состоянии отличить зашитой бляди от чистой девчонки?!

Вот как?! Как объяснить этому психу, что не пойдёт к нему хорошая девочка. Не продаются же они.

Морока с этими бабами, честное слово.

Вот чем его не устраивают давалки? Какая разница, кто там до тебя был в той дырке? Не жениться же ему припекло. Или…

– Я найду, – коротко кивнул, ибо спорить себе дороже.

– Сегодня же!

* * *

Настроение – дерьмо.

Ничего удивительного.

Устал он от одиночества.

Семью хочет.

Сына.

Всё у него есть. Деньги, тачки, квартиры и даже коттедж за городом. А бабы нет.

Не от того, что урод или недоразвитый какой… Просто не нужна ему та, которую поимели во все дыры и не по одному разу.

От шлюхи детей он не хочет.

А те, которым удалось проходить до двадцати лет целками – страшнее атомной войны.

Вот где взять такую, чтобы и члену приятно, и глазу радостно, и женой хорошей стала?

Да он, в принципе, и без жены мог бы.

Тут хоть бы ребёнка кто родил…

А из пробирки не хочется.

Да и суррогатная мать – не вариант.

Баба, которая продаёт своего ребёнка априори не может быть матерью. Не должна, вернее.

Гадко это до тошноты.

Нет, он, конечно, не динозавр. Об отношениях наслышан, да и сам, чего греха таить, пытался…

Только всё заканчивалось раньше, чем наступал рассвет.

Так уж сложилось, что Макар не терпит девушек, у которых были интимные отношения до него. Как будто сливки сняли, а ему отдали скисшее молоко. Невкусно нихрена.

Обычно всё заканчивается, так и не начавшись, после одной ночи. Очень редко – после двух.

И снова длительное воздержание до очередной давалки.

А время идёт. Уже тридцать четыре. А он, придурок, всю жизнь на бабки променял. Толку теперь, от бабла этого, если даже семью не купить.

– Бухнёшь? – кивает на бутылку с коньяком, на что Пахом закатывает глаза.

– Может хватит, Лавр? Уже месяц не просыхаешь, ворчит недовольно Геннадий и провожает взглядом стройную официантку. – Ты кабак себе купил, чтобы бухать ежедневно?

Макар хмыкает и молча наливает себе в бокал. Если бы кто-то другой посмел так вякать на него – пасть уже до ушей разодрал бы.

Но Пахом прав.

Зачастил что-то с бухлом.

А что делать? Скучно ведь, хоть волком вой.

Хоть бы забаву какую…

– Что там с бабой моей? Она хотя бы уже родилась?

– В поиске ребята, брат. Обещал же, значит, достану. До вечера точно найду. Только тебе же не угодишь. Завтра опять скажешь, что шалава.

А разве виноват он, что баб нормальных не осталось?

– Ладно, расскажи мне, что там с моей землёй? И почему до сих пор на ней не строится мой комплекс?

– Да вот жопа тут полная. Все жильцы старого дома согласились на переезд, а один старик никак не идёт на контакт. Говорит, под бульдозер ляжет – свою комнату в коммуналке не отдаст. Ребята ему квартиру недалеко от центра предлагали взамен, а он ни в какую. Не валить же старика.

Ну да, валить – не дело.

Да и не занимается он подобным уже многие годы. И со стариками воевать не его удел.

– Значит, сам поезжай и поговори. Водки возьми, продуктов деду. Глядишь, бухнет и подобреет.

Пахом молча кивнул и как бы нечаянно отодвинул бутылку в сторону.

– Блять, ты как баба ворчливая, – не удержался, подколол Гену, тот в ответ лишь покачал головой.

Скорее бы бабу ему найти. Хоть ненадолго отвлечётся, а то совсем уже крышей поехал. Так и до психоза недалёко. Неудовлетворённый мужик – катастрофа.