Мы еще немного посидели у тела. Потом я додумался спросить:
- Как тебя все-таки зовут?
- Рэндольф.
- Ты не из Разенны?
- Я родом с Гэльских холмов. Но не был дома очень давно.
Только сейчас, после этого признания, я заметил тонкую сеточку морщин вокруг кошачьих глаз. Годы оставляют свой след даже на волшебном народце.
- Ты один из лучших фехтовальщиков, что я когда-либо встречал.
- Знаю. Я – лучший, – он признал это спокойно, и в голосе не было и тени хвастовства или самодовольства.
- Ага, а еще скромный.
Он покачал головой и тяжело поднялся. Ноздри его дрогнули, втягивая воздух:
- Кто ты? Ты пахнешь и выглядишь, как обычный человек. Но сам признался, что таковым не являешься.
- Забудь! Я просто случайный путник.
- Ты из Братства Стражей, – сказал он. Это не было вопросом.
- А ты догадлив.
- Мне уже приходилось встречать подобных тебе. Как твое имя?
Я не удивилс
ФранческаНастоящий Риккардо сегодня плохо выглядит. У него распухло ухо и под глазом синяк. Темно-фиолетовый, почти черный. Я приманиваю брата яблоком, чтобы рассмотреть синие следы от пальцев на его шее. Уговорами и лаской заставляю снять рубище, в котором его тут держат, разглядываю старые и свежие кровоподтеки, украшающие худое, почти безволосое тело.Их вид приводит меня в совершеннейшую ярость.Кто мог сделать с ним такое? Кто посмел поднять на него руку?Безумец безобидней щенка. Не будь я в первую нашу встречу так испугана, поняла бы еще тогда. Риккардо робок, беспомощен и всего пугается. Даже когда пытается драться, делает это настолько неумело, что побороть его нет никакой сложности.- Я заставлю их прекратить это, – жарко клянусь я брату и полная решимости бегу наверх, к отцу.Ему придется меня выслушать!У входа в его кабинет останавливаюсь. Гнев немного утих, и мне боязно отвлекать родителя. Поднима
Передний двор Кастелло ди Нава всегда наполнен людьми и звуками. Звон металла со стороны кузни, ржание лошадей, людские крики. От пекарни тянет свежим хлебом, запах пиленого дерева от мастерской, навоза от конюшен…Это место хранит счастливые воспоминания. В детстве я любила играть здесь. С Риккардо, пока он еще был рядом. И позже одна, когда удавалось улизнуть от нянек и наставниц.Иногда я наблюдала за играми детей прислуги. С завистью, со смутной обидой. Я была мала, одинока, и мне так хотелось друзей… но я помнила – нельзя. Мое место не среди челяди, но над ней.Мельница чуть в стороне от прочих хозяйственных построек, и людей тут меньше. Журчит вода, крутится, поскрипывая, огромное деревянное колесо. Здесь, забравшись в узкую щель меж замковой и мельничной стеной, я пряталась от дуэньи.К ветке старой яблони все так же привязаны качели. Я опускаюсь на доску. Как я выросла! А когда-то приходилось ныть и просить Риккардо, чтобы подс
ЭлвинПервым, что я почувствовал, придя в себя, была боль. Мучительно ныл затылок. Казалось, на голову надели железный обруч с шипами по внутренней стороне, навроде тех, что можно встретить в арсенале любого уважающего себя пыточных дел мастера. И теперь невидимый садист закручивал винты, заставляя металлические шипы все глубже входить в кость.Я застонал, попробовал ощупать рукой затылок и понял, что не могу этого сделать.Я не мог пошевелить даже пальцем.Следующим неприятным, но закономерным открытием стал кляп во рту. Я бы больше удивился его отсутствию. Единственный способ обезвредить мага – заткнуть рот и зафиксировать пальцы. Существует даже крайне гнусная разновидность казни – специально для чародеев, когда отрубают обе кисти, вырезают язык и отпускают жить дальше. Большинство кончает с собой уже в первый месяц.В моем случае кляп был излишним – я работаю только через руки, но они решили перестраховаться.
- Рад, что Рэндольф пришел в себя. Я по-настоящему волновался за этого парня. Надеюсь, он не опустил никаких значимых подробностей в своем рассказе? Скажем, про нашу договоренность. Я честно выполнил свою часть сделки.Отличная новость. И не только потому, что я переживал за жертву моих экспериментов с рунистикой. Честный рассказ фэйри о событиях в гробнице разом превращал меня из подозрительного типа едва ли не в героя.- Цера – мой домен. И все, что в нем хранится, принадлежит мне. Таков Закон.Я кивнул с самым непринужденным видом. Словно мы вели светскую беседу на званом вечере:- Не спорю.- Мой клинок обещал тебе то, что ему не принадлежало.- Да, некрасиво получилась. Но услуга уже оказана, и за нее была обещана оплата. Что говорит Закон о подобных прецедентах?Он не ответил, из чего я сделал вид, что ситуацию можно трактовать как минимум двояко.- В любом случае я не заслужил столь, – я выразительно дернул п
Это было страшно. Страшно от невозможности сделать хоть что-то, как в дурном, вязком сне, когда остается только наблюдать свой полный беспомощной жути полет.А на дне ожидало чудовище. Гекатонхейр*. Предначальный великан, сторукий, стоглазый, с ножами, щипцами, крючьями, иглами, кнутами и шипами. Справа и слева вставали осклизлые стены его обиталища, синим светом истекали куски льда в жаровне, а великан правил на оселке ланцет, готовясь извлечь из моей души что-то значимое.Здесь я тоже был привязан. И мог только растерянно наблюдать за его работой. Совсем как несколько веков назад, когда жрец зачитывал слова ритуала Отречения, а семилетний мальчишка у алтаря с ужасом ощущал, как у ног ложится трещина, навсегда разделяя жизнь на “до” и “после”…В трещине, разверзшейся в пропасть, прятались жадные по чужую душу бесплотные твари, но тогда я этого еще не знал. Просто чувствовал – происходит что-то очень-очень скверное. Непоправи
IntermediusУгоФьюта замерла перед кустарником. Уго перехватил ложе балестры, сложил губы “дудочкой” и присвистнул. Гончая с лаем метнулась вперед, поднимая дичь. Тяжело хлопая крыльями, из кустарника взлетело три фазана, блеснуло на солнце пестрое оперение, воздух наполнился встревоженным птичьим квохтаньем.Вскинув балестру, охотник поймал в прицел ближайшую птицу и спустил рычаг. Выстрел вышел удачным – с жалобным криком подбитый фазан рухнул в кустарник. Остальные, отлетев чуть в сторону, опустились на землю, предпочитая спасаться бегством.Уго потянулся к мешочку с глиняными шариками на поясе, без лишней спешки оттянул тетиву и вложил новый снаряд. Ушли, так ушли. Суетиться нет смысла. Охота только началась, гончая еще не раз выследит и поднимет птицу.Из кустов вынырнула квадратная брылястая морда. Умница-Фьюта сама, не дожидаясь приказа, разыскала и приволокла оглушенную птицу. Гончая несл
ФранческаУже поздно, надо бы готовиться ко сну. Огонь свечей дрожит на невесть откуда взявшемся сквозняке, прыгают пятна теплого света, пляшут на пожелтевших страницах в мурашках черных буковок. Ужасно скучная книга – от сухого и нудноватого языка клонит в сон, герои кажутся горсткой паяцев. Бумажные куклы, бумажные страсти.Я несправедлива к автору. Не роман скучен, но мои мысли далеки от подвигов славного сэра Тристана.Как можно думать о книгах, как вообще возможно думать о чем-то ином, кроме моего открытия?Знаю, что стала страшно рассеянной, это подметила даже сеньора Скварчалупи. Бьянка хихикает, делает большие глаза и рассуждает о том, как укрепляет разлука истинные чувства. Я не спешу оспорить слишком прозрачные намеки.Пусть считают, что я влюблена и страдаю в разлуке. Так безопаснее.Истинная причина моих тревог влетает в комнату и с требовательным писком кружит под потолком.Венто. Я по-прежнему зову
Я бегу, бегу обратно по склону холма, туда, где оставила лошадь. Оступаюсь впотьмах, падаю, кувырком лечу вниз, прикрывая руками голову, больно ударяюсь о камни.Мучительный спуск прекращается у подножия. Пытаюсь подняться, цепляясь за стебли дудника. Как в ночном кошмаре отчего-то движения так медлительны, так неспешны, пальцы соскальзывают с мокрой от росы травы, ноги подламываются, и никак не встать.Выпрямляюсь. Тело непослушное, словно чужое. Не бегу – ковыляю, еле-еле, мухой в киселе.Дрожат колени, мороз в животе.Они налетают, когда до лошади остается всего пара футов. Первый хватает, сбивает с ног, наваливается сверху всем весом. Надо вырваться, надо сбежать, предупредить отца…Почти получается вывернуться, когда на подмогу врагу приходит второй преследователь. Что я могу сделать против двоих мужчин? Они скручивают мне руки за спиной, пока я бессмысленно дергаюсь, выкрикивая глупые угрозы:- Немедленно отпустите меня! В