Обычно мне ничего не снится. Или мучают кошмары, от которых к утру остаются лишь рваные обрывки. А тут мне снилась Кнопка. Светлая, как прожектор, в жутко тёмном бункере. Почему-то она была босой и в лёгком летнем платьице, совсем девчоночьем и очень волнующем. Она засмеялась и указала мне на что-то. Проследив за её пальцем, как за лучом света, я обнаружил подгулявшую, бодро скачущую корову в моём додзё. И фантики. Весь ещё не отшлифованный пол был усыпан цветными обёртками от конфет.
Их корова и ела, шурша фольгой и подмигивая. Вот чёрт! Я обернулся обратно к Кнопке – устроить разгон за то, что
Всё, не могу больше реветь. И не буду. Я вышла из душа и угрюмо посмотрела на конфеты на столе. Кто-то спивается от тоски, я сжираюсь. А к Новому году в шкафу уже висит платье на размер меньше. Очень красивое. Но ерунда все эти мотивации! Как не есть сладкое, если чувствуешь себя так горько?! Я виновата, что Рафа оскорбила. Виновата, что на папу наорала. Виновата, что телефон дурацкий никак не научусь на блокировку включать, когда трубку снимаю. Виновата, что уши, как у гоблина - в экра
Мозги, отвыкшие от чрезвычайных ситуаций, заскрипели, побуксовали немного, и включились в работу. Я начал соображать быстро, как когда-то. Ещё быстрее шёл через парковку. Кнопка не появилась нигде, телефон отключён. Где искать и надо ли? Первое. Как директор она может начхать на часы работы. Как молодая красивая женщина она вполне может завести любовника. После бурной ночи проспать всё на свете. И тут я заявлюсь, с собаками... Констатация факта переросла в усмешку, которая сжалась в груди в неприятный ком.
Голова раскалывалась. Мутило. Я лежу или сижу? Не понятно... Не организм, а мешок мешком. Пошевелила пальцем – будто он тонну весил. Ничего не помню, хотя вот: были конфеты, Джек Дэниэлс и слёзы. Поспать бы ещё, но надо же идти на работу! Договор отвезти и... Я попыталась размежить веки. Они не разлипались, словно склеились. Во рту было сухо, как в пустыне. Наверное, вчерашний виски у Полины протух. Или две её болонки нормальный вылакали и заменили на керосин, – с бодростью болотной амёбы думала я разные глупости.
Не думал, что в наших камерах для допросов есть большие зеркала, как в американском кино. Я вообще о таком никогда не думал. Сюрреализм. Хоть без наручников обошлись и лампы в лицо, уже хлеб.Сёмин вышел, сказав, что надо отлучиться по срочному делу. И я остался один на один с серыми стенами и полным ощущением, что меня выдерживают до готовности, как шашлык в маринаде. Пассивное дзенское самосозерцание, которое требуется от истинно преданного последователя восточных единоборств, успело стухнуть и превратиться в активное самобичевание. В снулой тишине то и дело представлялась Кнопка... Люба...
Дипломатический паспорт за полчаса? Очевидное-невероятное! Кроме офигевшего: «ух ты» я ничего не смог сказать в ответ. И закрутилось: самое необходимое в сумку, руки в ноги и в аэропорт. Со мной ли всё это происходит? Сёмин, Журов и шкафообразный Ваня Топорец ждали меня там. Наступило время подробностей. Они мне не понравились. Такое обычно хочется разслышать, развидеть, раззнать. Отец Любы, подполковник внешней разведки Алексей Дмитриевич Соколов был назначен ответственным за безопасность российского посольства в Тегеране. Едрить, с чьей дочкой угораздило пора
Небольшая гостиничная комната в Иранском Тебризе превратилась в передвижной штаб. Окна плотно зашторены. Портьеры из жёлтого шёлка отделяли нас от гор и солнца на фоне синего неба и от шумного, полуторамиллионного города с многовековой историей. Сегодня даже странно подумать о том, что когда-то радикально настроенный исламский город был столицей Демократической республики Азербайджан, чуть не влившейся в СССР. Целых три года, до Тегеранского соглашения в 1946-м.Ребята сидели на двух раздельных кроватях, накрытых малиновыми покрывалами. В ромбовидном зеркале с замысловатой
Грузовик мчался за город. Не к горам, как я подумал сначала, а на запад, умело объезжая посты и загруженные трассы пустырями, закоулками, промзонами и сомнительными намёками на дорогу. Я впивался пальцами в поручень, соскальзывал, хватался снова и балансировал, словно циркач на трапеции, когда фургон подскакивал на кочках. Люба притихла за дверью, но мне казалось, я чем-то неосязаемым чувствую, что она там, за металлической дверью с облупленной краской. Я просто не имел права упасть.
Ночной лес не имел ничего общего с картинками в интернете. И, кажется, я просчитался с маршрутом. Слишком долго мы шли, а дороги всё не было. Холод просачивался под рубашку. Я спотыкался, взрывая хрустом веток мрачную тишину. И ведь не разглядеть, что под ногами. Снова взвыл кто-то неподалёку так, что мороз по коже, потому что с людьми-то я справлюсь, а с волками и медведями – не уверен.