Я немного растерянно смотрела на мужчин. С лица Леона исчезли все следы веселости.
– Как я понимаю, у тебя нет предположений, кто может быть заказчиком? – деловито спросил он.
– Нет! Я должна признаться, что была не слишком внимательна даже тогда, когда отец посвящал меня в некоторые дела. – Я краем глаза уловила усмешку Риммана, явно говорящую о том, что он считает меня туповатой куклой. – А была еще и масса дел, которые меня и вовсе не касались. Отцу помогал Ариман, а после моего замужества все эти обязанности легли бы на Темиза.
Римман презрительно фыркнул, когда я вспомнила об Аримане.
Выводил он меня из кабинета опять обняв за талию, будто мы влюбленная парочка. Больше всего мне хотелось спрятаться и не встречаться глазами с его секретаршей, но, зацепив мимолетом ее ненавидящий взгляд, я невольно выпрямилась и посмотрела прямо ей в лицо. Я дочь своего отца, и, что бы там ни было, не буду прятаться и стыдиться. Девушка являлась, конечно, человеком, но посыл поняла и отвернулась первой. Римман явно заметил то, что произошло между нами, но молчал, пока мы не оказались на улице. – Так ты думаешь, что моя секретарша хочет меня? – с усмешкой спросил он. – Не прикидывайся, что ты это и сам по запаху не чувствуешь.
Мы заехали еще на какое-то производство, где Рим таскал меня за собой, напялив мне на голову дурацкую каску. Шум стоял страшный, и я не слышала, о чем он говорит, приближая свое лицо к уху сопровождавшего его мужчины. Они во что-то тыкали руками и кивали друг другу. При этом все время его рука не покидала мою талию, и едва мне стоило попробовать отстраниться, его пальцы становились похожи на железные пруты, впиваясь в мой бок. Мое присутствие стягивало отовсюду удивленные взгляды. Я чувствовала себя некомфортно под этим пристальным изучением, зато Римману, казалось, было совершенно наплевать. Если бы не характер наших отношений, то я могла бы сказать, что он специально выставляет меня напоказ, хвастая, как мальчишка. Было бы чем! После этого шумно
Пришла в себя под душем. Кожа была так чувствительна, что я закричала и попыталась вырваться из рук Риммана. – Тише, Ники. Это из-за взрывного обращения. Ты же просто вывернула свое тело, а это всегда очень больно. Скоро пройдет, – уговаривал меня он. – Больше никогда не смей так обращаться! Это может убить нас, особенно при возвращении в человеческую форму. А ты даже не чистокровный перевертыш, для тебя это вдвойне опасно. О господи, я же обернулась на глазах у целого бара и попыталась убить Альфу чужой стаи без разрешения хозяина территории. Не счесть, сколько правил я нарушила! – Прости, Римман. Я знаю, что заслуживаю наказания, и готова отвечать за свой проступок. Римман усмехнулся и продолжил спокойно мыть меня. – Да неужели, моя принцесса? Не думаю, что в тех обстоятельствах ты могла бы сдержаться. Так что, скорее, это моя вина, что я не удержа
– Ники, просыпайся! Римман стащил с меня одеяло и опустил свой рот на мою грудь. Прикосновение его горячих губ мгновенно выстрелило в мое тело импульсом желания, стерев остатки сонливости, хоть и отозвалось легкой тянущей болью в низу живота. Я открыла глаза и увидела его лицо. Он вглядывался в меня со странной смесью тревоги и нежности, и я поймала себя на том, что любуюсь им. – Пора вставать, Ники. Локи ждет нас внизу. Ты должна позавтракать и поговорить с ним перед встречей со следоками. Но при этом он продолжил целовать меня, путешествуя по ребрам к животу, и я непроизволь
Едва мы переступили порог, вонь Волка ударила мне в ноздри, почти заглушив запах присутствовавшего тут человека. – Добрый день, госпожа Солес! – поднялся нам навстречу низкий, крепко сбитый мужчина и немного раздраженно кивнул Леону. – Господин Найф… м-м-м… сказал бы, что рад видеть, да не люблю вранья. Я следователь по особо важным делам Горюнов Владимир Федорович. Это, – он кивнул в сторону Волка, – зампрокурора Прифер Егор Данилович. Мы, собственно, и будем заниматься расследованием массового убийства ваших близких. Волк не поднялся, продолжая сидеть в расслабленной позе чуть позади Горюнова, так что нам с Леоном было прекрасно видно, как он жестоко усмехался за его спиной, нагло глядя прямо на меня.
Мои веки закрывались, а руки и ноги бессильно повисли, и единственной опорой сейчас было мощное тело Риммана, по которому все еще пробегали судороги угасающей страсти. – Ники, – прошептал Римман и замер, словно боясь выпустить наружу то, что рвалось из него. Я снова поймала в зеркале его взгляд, все еще затуманенный чувственным удовольствие, но при этом такой нуждающийся и почти отчаянный. Это неожиданное откровение длилось лишь секунду, а затем он зарылся лицом в мои волосы, целуя и скрывая свою уязвимость. – Я не сделал тебе больно, Ники? – хрипло спросил Римман. – Нет. Это было… совсем по-другому… Н
Я обвела унылым взглядом картину разгрома на кухне. Как бы мне хотелось иметь прямо сейчас хоть кого-то, кто мог бы объяснить, в чем я опять ошиблась и как мне следует себя вести. Я неожиданно вспомнила об Инне. Но, к сожалению, ее номер канул вместе с моей одеждой, когда Римман сорвал ее в прошлом приступе ярости. Я нашла мешки для мусора, веник с совком и собрала осколки посуды и остальной хлам. Пакет, как и обломки двух погибших от вспышки бешенства Риммана стульев, я вытащила на крыльцо. И снова встретилась с любопытными взглядами моих то ли охранников, то ли надзирателей. – Думаю, стоит вынести мусор, – сказала я им, стараясь казаться уверенной и смотреть в глаза.
Утро пришло с назойливым звуком мелодии телефона Риммана. Я лежала, буквально оплетенная мощными конечностями. – Рим, тебе звонят, – пихнула его и попыталась выбраться из западни сильных рук и ног. – Пошли они все! – Римман подтянул меня обратно, подминая под себя и толкаясь в бедро утренней эрекцией. – Мы сегодня вообще отсюда не выйдем. Римман терся об меня с закрытыми глазами и издавал рокот, очень похожий на мурлыканье. Рассеянная улыбка блуждала по его расслабленному лицу и пробуждала во мне странное щемящее чувство. Я все еще злилась на него, а перепады его настроения приводили меня в недоумение и смятение, но
Доминика– Ри-и-им! – позвала я. – Ни за что! – Римман! – Я сказал – нет! Не позволю тебе превратить меня в гребаного пингвина! – прорычал он из нашей комнаты. – Римман Равьёзо, не смей ругаться при детях, сейчас же надень этот че… красивый смокинг и выходи! – Мам, а что значит «глебаный»? – спросил наш четы
Римман Моя Ники снова в моем доме и в моей постели. Хотя сама постель-то уже другая, как и вся мебель. Прошлую-то я разнес к хренам, когда она сбежала. Как и многое другое, к чему она прикасалась. Все жалел себя, мудак! Я сидел на полу возле кровати и смотрел на нее спящую. В ногах кровати по-хозяйски расположился вконец обнаглевший сосед. Я очень хотел бы вышвырнуть его к чертовой матери, но всерьез опасался того, что этот мелкий говнюк, раздувшийся от своей офигенной значимости, будет единственным, с кем моя принцесса станет говорить, когда проснется. И это более чем справедливо. Особенно теперь, когда я знаю от Вайоленса причину ее
Ночью перед похоронами я не смогла уснуть даже на секунду. Все внутри кипело в неистовой надежде на то, что я наконец смогу вырваться. Я столько сил тратила, загоняя эту мысль внутрь, что казалось, сорвусь в любую минуту и меня затрясет или разорвет на части. И больше всего боялась, что меня выдаст запах. Ведь, как я ни старалась держаться внешне, мое тело то и дело бросало то в пот, то в озноб из-за того, что сдерживаться с каждой минутой было все сложнее. – Детка, начало цикла уже совсем близко, – прохрипел Ариман, располагаясь между моих ног. – Ты пахнешь так, что я не могу целый день думать больше ни о чем, кроме как поиметь тебя еще и еще раз. Я чувствую, что у тебя температура поднимается и в пот бросает. Очень скоро я сделаю тебе ребенка, и ты станешь моей окончательно. Ты ведь не захочешь потерять своего ребенка навсегда, л
Девушка выскользнула из дверей салона и села в старенький неприметный внедорожник с затемненными стеклами. – Рассказывай, – приказал Леон. – Черт, ты меня, мать твою, подставил! – зашипела она на него. – Мы с Каринкой чуть со страху там не померли! Нас догола раздевали и обыскивали, как гребаных террористов. – Не преувеличивай, детка! – Я ни черта не преувеличиваю! Это не дом, а Форт Нокс какой-то! Я в жизни не видела таких мер безопасности и такого количества охраны. Да я уже думала, что никогда оттуда не выйду. – Расскажи про Нику. – Если ты про девку, то мне ее искренне жаль. Похоже, этот самый главный, который ее мужик, натуральный псих. Он точно бьет ее и сильно. На лице-то не видно, но по телу повсюду следы. Я-то не слепая! И вообще он жуткий, хоть и офигеть какой красавчик. Вот почему так?&n
Новый этап моей жизни. Как постоянно твердит Ариман, теперь это навсегда. Но я не буду ему верить. Я всего лишь жду и ищу выход. Пока его нет, но я не позволяю себе терять надежду. Не позволяю сорваться и плакать или взбеситься. Я дочь своего отца. Хищник, а не жертва! Я не сломалась, не смирилась, а затаилась в засаде. С того дня, как бывший защитник поднял меня из подвала, он собственноручно мыл, одевал и кормил меня в постели. В первый же день он надел мне на ногу пластиковый браслет с датчиком, но этого ему показалось мало, и через час пришел какой-то мужчина в белом халате и ввел мне под лопатку еще что-то. Как понимаю – маячок. Было очень больно, особенно от того, что Ариман нависал над ним, угрожающе рыча и следя тяжелым взглядом, чтобы тот не позволил себе даже случайного лишнего прикосновения, отчего у мужика отчетливо тряслись руки.
Римман Я проснулся от жуткого сушняка. Поднял голову и поморщился от мерзкого запаха. Боже, на какой долбаной помойке умудрился отрубиться? Резкость зрения медленно возвращалась, я увидел, что лежу лицом вниз на кожаном диване в кабинете своего клуба в окружении банок, бутылок и остатков еды в пластиковых контейнерах. Ну да, я ведь больше не могу ночевать в своем собственном гребаном доме, потому что одна проклятая сука пропитала его насквозь своим одуряющим запахом. Отняла у меня возможность появиться там и не видеть ее подлое лицо в каждом углу, у каждой стены, к которой я ее прижимал, трахая, как безумный, охрененное количество раз, становясь все голоднее и одержимей ею с каждым часом. Я ненавидел это состояние, в которое проваливалс
Мои глаза расширились от шока, а Вайоленс, прежде чем отпустить мой подбородок и шагнуть в сторону, злорадно посмотрел мне глаза и прошептал: – Да, теперь ты все понимаешь! Я смотрела. Не моргая от шока и не в силах отвести глаз. И не понимала, как могла видеть того, кого видела. Мой шокированный взгляд снова и снова цепко исследовал мужское лицо с такими знакомыми, немного тяжеловатыми чертами. Зеленые глаза с коричневыми крапинками взирали на меня с совершенно непривычным мрачным огнем и даже злостью. – Ариман, – прошептала я.
Но, дав нам на размышления неделю, Миша сильно преувеличил запас времени, который отводился судьбой на спокойную жизнь. Первые три дня и правда все было тихо-мирно. Я обращалась, мы вдвоем ходили по лесу по многу километров, и Миша с видом профи по сафари давал поучения, как мне добиться успехов на охоте. Несколько раз он своими шутками и подколками над моими жалкими попытками гоняться за зайцами доводил меня до бешенства и оказывался опрокинутым на мокрую землю. Я ставила лапы ему на грудь и рычала в лицо, а этот чокнутый хохотал так, словно я была милым щенком. – Ну, все! Ты меня победила, Никуся! Вот теперь я понимаю, почему так часто в кино показывают, что оборотни людей жрут. А что? Мы, выходит, самая доступная и многочисленная добыча н
Миша мирно посапывал во сне, зарывшись лицом и рукой в мою шерсть. Приятное состояние на границе сна и бодрствования – любимое у кошек. Но все даже самое любимое надоедает, и я пошевелилась. Миша как-то сразу проснулся, вскинувшись, как если бы боялся обнаружить рядом с собой в постели кого-то не того. Но, увидев меня, сразу расслабился и сонно улыбнулся. – Киса! Как же я рад, что это ты. Что, устала валяться со мной? Хочешь прогуляться? Я соскочила с кровати и, потянувшись, села у двери. Стоило только вынырнуть из дремы и опять вернулось ощущение грызущей боли. Мне удалось, к