Но, дав нам на размышления неделю, Миша сильно преувеличил запас времени, который отводился судьбой на спокойную жизнь.
Первые три дня и правда все было тихо-мирно. Я обращалась, мы вдвоем ходили по лесу по многу километров, и Миша с видом профи по сафари давал поучения, как мне добиться успехов на охоте. Несколько раз он своими шутками и подколками над моими жалкими попытками гоняться за зайцами доводил меня до бешенства и оказывался опрокинутым на мокрую землю. Я ставила лапы ему на грудь и рычала в лицо, а этот чокнутый хохотал так, словно я была милым щенком.
– Ну, все! Ты меня победила, Никуся! Вот теперь я понимаю, почему так часто в кино показывают, что оборотни людей жрут. А что? Мы, выходит, самая доступная и многочисленная добыча н
Мои глаза расширились от шока, а Вайоленс, прежде чем отпустить мой подбородок и шагнуть в сторону, злорадно посмотрел мне глаза и прошептал: – Да, теперь ты все понимаешь! Я смотрела. Не моргая от шока и не в силах отвести глаз. И не понимала, как могла видеть того, кого видела. Мой шокированный взгляд снова и снова цепко исследовал мужское лицо с такими знакомыми, немного тяжеловатыми чертами. Зеленые глаза с коричневыми крапинками взирали на меня с совершенно непривычным мрачным огнем и даже злостью. – Ариман, – прошептала я.
Римман Я проснулся от жуткого сушняка. Поднял голову и поморщился от мерзкого запаха. Боже, на какой долбаной помойке умудрился отрубиться? Резкость зрения медленно возвращалась, я увидел, что лежу лицом вниз на кожаном диване в кабинете своего клуба в окружении банок, бутылок и остатков еды в пластиковых контейнерах. Ну да, я ведь больше не могу ночевать в своем собственном гребаном доме, потому что одна проклятая сука пропитала его насквозь своим одуряющим запахом. Отняла у меня возможность появиться там и не видеть ее подлое лицо в каждом углу, у каждой стены, к которой я ее прижимал, трахая, как безумный, охрененное количество раз, становясь все голоднее и одержимей ею с каждым часом. Я ненавидел это состояние, в которое проваливалс
Новый этап моей жизни. Как постоянно твердит Ариман, теперь это навсегда. Но я не буду ему верить. Я всего лишь жду и ищу выход. Пока его нет, но я не позволяю себе терять надежду. Не позволяю сорваться и плакать или взбеситься. Я дочь своего отца. Хищник, а не жертва! Я не сломалась, не смирилась, а затаилась в засаде. С того дня, как бывший защитник поднял меня из подвала, он собственноручно мыл, одевал и кормил меня в постели. В первый же день он надел мне на ногу пластиковый браслет с датчиком, но этого ему показалось мало, и через час пришел какой-то мужчина в белом халате и ввел мне под лопатку еще что-то. Как понимаю – маячок. Было очень больно, особенно от того, что Ариман нависал над ним, угрожающе рыча и следя тяжелым взглядом, чтобы тот не позволил себе даже случайного лишнего прикосновения, отчего у мужика отчетливо тряслись руки.
Девушка выскользнула из дверей салона и села в старенький неприметный внедорожник с затемненными стеклами. – Рассказывай, – приказал Леон. – Черт, ты меня, мать твою, подставил! – зашипела она на него. – Мы с Каринкой чуть со страху там не померли! Нас догола раздевали и обыскивали, как гребаных террористов. – Не преувеличивай, детка! – Я ни черта не преувеличиваю! Это не дом, а Форт Нокс какой-то! Я в жизни не видела таких мер безопасности и такого количества охраны. Да я уже думала, что никогда оттуда не выйду. – Расскажи про Нику. – Если ты про девку, то мне ее искренне жаль. Похоже, этот самый главный, который ее мужик, натуральный псих. Он точно бьет ее и сильно. На лице-то не видно, но по телу повсюду следы. Я-то не слепая! И вообще он жуткий, хоть и офигеть какой красавчик. Вот почему так?&n
Ночью перед похоронами я не смогла уснуть даже на секунду. Все внутри кипело в неистовой надежде на то, что я наконец смогу вырваться. Я столько сил тратила, загоняя эту мысль внутрь, что казалось, сорвусь в любую минуту и меня затрясет или разорвет на части. И больше всего боялась, что меня выдаст запах. Ведь, как я ни старалась держаться внешне, мое тело то и дело бросало то в пот, то в озноб из-за того, что сдерживаться с каждой минутой было все сложнее. – Детка, начало цикла уже совсем близко, – прохрипел Ариман, располагаясь между моих ног. – Ты пахнешь так, что я не могу целый день думать больше ни о чем, кроме как поиметь тебя еще и еще раз. Я чувствую, что у тебя температура поднимается и в пот бросает. Очень скоро я сделаю тебе ребенка, и ты станешь моей окончательно. Ты ведь не захочешь потерять своего ребенка навсегда, л
Римман Моя Ники снова в моем доме и в моей постели. Хотя сама постель-то уже другая, как и вся мебель. Прошлую-то я разнес к хренам, когда она сбежала. Как и многое другое, к чему она прикасалась. Все жалел себя, мудак! Я сидел на полу возле кровати и смотрел на нее спящую. В ногах кровати по-хозяйски расположился вконец обнаглевший сосед. Я очень хотел бы вышвырнуть его к чертовой матери, но всерьез опасался того, что этот мелкий говнюк, раздувшийся от своей офигенной значимости, будет единственным, с кем моя принцесса станет говорить, когда проснется. И это более чем справедливо. Особенно теперь, когда я знаю от Вайоленса причину ее
Доминика– Ри-и-им! – позвала я. – Ни за что! – Римман! – Я сказал – нет! Не позволю тебе превратить меня в гребаного пингвина! – прорычал он из нашей комнаты. – Римман Равьёзо, не смей ругаться при детях, сейчас же надень этот че… красивый смокинг и выходи! – Мам, а что значит «глебаный»? – спросил наш четы
Единственный, кто может спасти от жестокой расправы, постигшей ее семью. Единственный, кто имеет силы противостоять бешеным Городским Волкам, растерзавшим всех родных и близких. Единственный, кто когда-то давным-давно дарил чувство защиты и покоя, сейчас пугает больше, чем преследующие враги. Довериться ли разуму, велящему бежать от него, или детской памяти, хранящей светлый образ защитника? Или услышать глупое сердце, шепчущее тихие слова надежды?ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ! Герой не добрый, не белый и не пушистый и не человек, впрочем, как и большинство остальных действующих лиц. Содержит ненормативную лексику и жесткие сцены.Строго 18+. Глава 1 Я толкала свое тело сквозь загустевший воздух, з
Доминика– Ри-и-им! – позвала я. – Ни за что! – Римман! – Я сказал – нет! Не позволю тебе превратить меня в гребаного пингвина! – прорычал он из нашей комнаты. – Римман Равьёзо, не смей ругаться при детях, сейчас же надень этот че… красивый смокинг и выходи! – Мам, а что значит «глебаный»? – спросил наш четы
Римман Моя Ники снова в моем доме и в моей постели. Хотя сама постель-то уже другая, как и вся мебель. Прошлую-то я разнес к хренам, когда она сбежала. Как и многое другое, к чему она прикасалась. Все жалел себя, мудак! Я сидел на полу возле кровати и смотрел на нее спящую. В ногах кровати по-хозяйски расположился вконец обнаглевший сосед. Я очень хотел бы вышвырнуть его к чертовой матери, но всерьез опасался того, что этот мелкий говнюк, раздувшийся от своей офигенной значимости, будет единственным, с кем моя принцесса станет говорить, когда проснется. И это более чем справедливо. Особенно теперь, когда я знаю от Вайоленса причину ее
Ночью перед похоронами я не смогла уснуть даже на секунду. Все внутри кипело в неистовой надежде на то, что я наконец смогу вырваться. Я столько сил тратила, загоняя эту мысль внутрь, что казалось, сорвусь в любую минуту и меня затрясет или разорвет на части. И больше всего боялась, что меня выдаст запах. Ведь, как я ни старалась держаться внешне, мое тело то и дело бросало то в пот, то в озноб из-за того, что сдерживаться с каждой минутой было все сложнее. – Детка, начало цикла уже совсем близко, – прохрипел Ариман, располагаясь между моих ног. – Ты пахнешь так, что я не могу целый день думать больше ни о чем, кроме как поиметь тебя еще и еще раз. Я чувствую, что у тебя температура поднимается и в пот бросает. Очень скоро я сделаю тебе ребенка, и ты станешь моей окончательно. Ты ведь не захочешь потерять своего ребенка навсегда, л
Девушка выскользнула из дверей салона и села в старенький неприметный внедорожник с затемненными стеклами. – Рассказывай, – приказал Леон. – Черт, ты меня, мать твою, подставил! – зашипела она на него. – Мы с Каринкой чуть со страху там не померли! Нас догола раздевали и обыскивали, как гребаных террористов. – Не преувеличивай, детка! – Я ни черта не преувеличиваю! Это не дом, а Форт Нокс какой-то! Я в жизни не видела таких мер безопасности и такого количества охраны. Да я уже думала, что никогда оттуда не выйду. – Расскажи про Нику. – Если ты про девку, то мне ее искренне жаль. Похоже, этот самый главный, который ее мужик, натуральный псих. Он точно бьет ее и сильно. На лице-то не видно, но по телу повсюду следы. Я-то не слепая! И вообще он жуткий, хоть и офигеть какой красавчик. Вот почему так?&n
Новый этап моей жизни. Как постоянно твердит Ариман, теперь это навсегда. Но я не буду ему верить. Я всего лишь жду и ищу выход. Пока его нет, но я не позволяю себе терять надежду. Не позволяю сорваться и плакать или взбеситься. Я дочь своего отца. Хищник, а не жертва! Я не сломалась, не смирилась, а затаилась в засаде. С того дня, как бывший защитник поднял меня из подвала, он собственноручно мыл, одевал и кормил меня в постели. В первый же день он надел мне на ногу пластиковый браслет с датчиком, но этого ему показалось мало, и через час пришел какой-то мужчина в белом халате и ввел мне под лопатку еще что-то. Как понимаю – маячок. Было очень больно, особенно от того, что Ариман нависал над ним, угрожающе рыча и следя тяжелым взглядом, чтобы тот не позволил себе даже случайного лишнего прикосновения, отчего у мужика отчетливо тряслись руки.
Римман Я проснулся от жуткого сушняка. Поднял голову и поморщился от мерзкого запаха. Боже, на какой долбаной помойке умудрился отрубиться? Резкость зрения медленно возвращалась, я увидел, что лежу лицом вниз на кожаном диване в кабинете своего клуба в окружении банок, бутылок и остатков еды в пластиковых контейнерах. Ну да, я ведь больше не могу ночевать в своем собственном гребаном доме, потому что одна проклятая сука пропитала его насквозь своим одуряющим запахом. Отняла у меня возможность появиться там и не видеть ее подлое лицо в каждом углу, у каждой стены, к которой я ее прижимал, трахая, как безумный, охрененное количество раз, становясь все голоднее и одержимей ею с каждым часом. Я ненавидел это состояние, в которое проваливалс
Мои глаза расширились от шока, а Вайоленс, прежде чем отпустить мой подбородок и шагнуть в сторону, злорадно посмотрел мне глаза и прошептал: – Да, теперь ты все понимаешь! Я смотрела. Не моргая от шока и не в силах отвести глаз. И не понимала, как могла видеть того, кого видела. Мой шокированный взгляд снова и снова цепко исследовал мужское лицо с такими знакомыми, немного тяжеловатыми чертами. Зеленые глаза с коричневыми крапинками взирали на меня с совершенно непривычным мрачным огнем и даже злостью. – Ариман, – прошептала я.
Но, дав нам на размышления неделю, Миша сильно преувеличил запас времени, который отводился судьбой на спокойную жизнь. Первые три дня и правда все было тихо-мирно. Я обращалась, мы вдвоем ходили по лесу по многу километров, и Миша с видом профи по сафари давал поучения, как мне добиться успехов на охоте. Несколько раз он своими шутками и подколками над моими жалкими попытками гоняться за зайцами доводил меня до бешенства и оказывался опрокинутым на мокрую землю. Я ставила лапы ему на грудь и рычала в лицо, а этот чокнутый хохотал так, словно я была милым щенком. – Ну, все! Ты меня победила, Никуся! Вот теперь я понимаю, почему так часто в кино показывают, что оборотни людей жрут. А что? Мы, выходит, самая доступная и многочисленная добыча н
Миша мирно посапывал во сне, зарывшись лицом и рукой в мою шерсть. Приятное состояние на границе сна и бодрствования – любимое у кошек. Но все даже самое любимое надоедает, и я пошевелилась. Миша как-то сразу проснулся, вскинувшись, как если бы боялся обнаружить рядом с собой в постели кого-то не того. Но, увидев меня, сразу расслабился и сонно улыбнулся. – Киса! Как же я рад, что это ты. Что, устала валяться со мной? Хочешь прогуляться? Я соскочила с кровати и, потянувшись, села у двери. Стоило только вынырнуть из дремы и опять вернулось ощущение грызущей боли. Мне удалось, к