Прежде мне не доводилось ночевать в тюремной камере и, надеюсь, больше не придется. Туда меня привели после допроса, заперли и оставили томиться в неизвестности. Чтобы поглумиться, привязали за ошейник. Он нестерпимо тер кожу, хотя создатели озаботились подбить его тканью. Увы, она истончилась от многократного использования.
Камеру освещало крошечное оконце под потолком. При всем желании не могла бы до него допрыгнуть, но подозревала, оно выходило на тротуар внутреннего двора. В полутьме смогла разглядеть подвешенную на цепях откидную койку. Больше заключенным ничего не полагалось, только уголок с удобствами, самыми простыми, в виде ведра. На пол брошена солома, хотя бы свежая.
Не знаю, сколько я просидела, уставившись в одну точку, когда сначала лязгнуло оконце в двери, а потом отворилась она сама, впустив надсмотрщика.
— Радуйся, мастер Рэс перед отъездом велел отковать.
Судя по тону, тюремщик поступка инквизитора не одобрял. Может, по причине неп
Перекоп встретил снегопадом и хмурыми лицами жителей. Заметив меня, былые знакомые отворачивались, иные и вовсе торопились укрыться за углом ближайшего дома. Как оказалось, это только цветочки. Если скованные дисциплиной солдаты при исполнении воздержались от комментариев, то свободные от дежурства служивые сдерживаться не стали. В лицо летели пожелания сдохнуть и комья грязного снега. Меня обвиняли в смерти Анаиса и привороте Алана, кричали, что инквизитор сюсюкается, надо было связать и засунуть в клетку. А я глотала молчаливые слезы и молчала, вцепившись в луку седла. Разом забылись все добрые дела, я превратилась в мерзкую ведьму, предмет всеобщей ненависти. Не боялись бы поранить Гордона, забросали бы камнями. Один мальчишка таки швырнул, на память остался синяк. Парнишку не поймали, он успел затеряться в толпе. Выдавать его, разумеется, не собирались, люди сомкнули ряды перед гвардейцами. Низко опустила голову. Как тут докажешь невиновность, если абсолютно все уверены в обратн
По дороге в «Цесарку и гуся» надеялась провести ночь где угодно, кроме номера Гордона Рэса. Тяжело забыть то, что едва не случилось на кухне, пусть инквизитор всячески делал вид, будто ничего не произошло, память сохранила страх, ощущение беспомощности и образ обезумевшего от желания мужчины. Понятия не имею, чем привлекла его внимание, сомневаюсь, будто оказалась первой симпатичной ведьмой за долгие годы службы. Однако ни одну он не захотел. Или соврал? Мужчины часто обманывают женщин, чтобы получить желаемое, ничего не мешало Гордону представить обычную похоть как нечто особенное. Но самое гадкое, я не могла должным образом ему сопротивляться. Вроде, часть меня дрожала от ужаса и отвращения, а другая половина тянулась к инквизитору, жаждала коснуться его губ, утонуть в объятиях. Поэтому еще неизвестно, кого я боялась больше, переступая порог лучшего номера в Перекопе: себя или Гордона Рэса.До гостиницы добрались без особых проблем — не считать же ими запу
— Цифры, говорите?Гордон в расстегнутой на две пуговицы рубашке сидел за столом и задумчиво постукивал очиненным карандашом по стопке писем. На всех стояла печать Второго отдела. Любопытно бы почитать, вдруг они связаны со мной, но по известным причинам не могла даже спросить.— Да, а еще фамилии.Я устроилась против инквизитора, с удовольствием разминая шею. Мы со старшим следователем заключили соглашение о ненападении, и Гордон снял ошейник. К сожалению, только на ночь, но рассчитывать на большее в моем положении не приходилось.— Очень интересно! — протянул инквизитор и бросил на меня мимолетный пытливый взгляд. — Не зря я позволил вам бродить по квартире Олдена Монка. Впрочем, этот тип и мне показался подозрительным, сдается, он не просто так примчался из дома.— Полагаете?..Невысказанный вопрос повис в воздухе.— Пока нет никаких фактов, но надо проверить. Человек действительно обрастае
— Олден Монк оказался крайне занятным типом.На столе дымились две чашки кофе. Гордон уже выпил половину своей, а я все косилась на непривычный напиток. Разумеется, я пробовала его прежде в Махале, но так и не пристрастилась. В провинции предпочитали чай.Еще одна непривычная вещь — новый ошейник. Гордон принес его на следующий день после покушения и надел вместо старого. На первый взгляд, самый обычный. Оказалось, на второй тоже.— Тут нет магии, Клэр. — Инквизитор осторожно продел ремешок в шлепки и проверил, не сильно ли давит «украшение». — Вы успешно прошли проверку, и я считаю нецелесообразным блокировать ваши способности. Однако для остальных вы должны казаться беспомощной.— Опасаетесь нового покушения?Я потрогала ошейник. Он еще пах кожей: новый. Предпочла бы обойтись вовсе без него, но, боюсь, ни местные жители, ни начальство старшего следователя не оценят.— Да. На вас.
Люди очень не любят признавать свои ошибки. Убедилась в этом следующим утром, когда очутилась в Ратуше. Почтенные отцы города предпочитали меня не замечать, а мэр то и дело промакивал лысину платком. Гордон настаивал на том, чтобы дело Олдена выделили в особое производство, забирал себе широчайшие полномочия. Мэр вяло сопротивлялся, понимая, утаит иголку в стоге сена, то есть колдуна во главе городской стражи, не удастся. А еще почтенному главе Перекопа предстояло повиниться передо мной и компенсировать убытки. Последнее вызвало бурю возмущений. Пусть радуется, что жива, ведьма.— Разве вы не понимаете, мастер Рэс, — в который раз повторял мэр, — госпожа Рур представляет опасность. Может, она невиновна, но горожане не смогут спать спокойно…— Пусть пьют горячее молоко перед сном, — раздраженно оборвал его Гордон. — И да, не понимаю. Особенно того, как вы, не имея ни малейшего понятия о магии, смеете давать советы инквизитору.
Закашлявшись, резко села на постели, корчась от боли. Тело горело, словно сопротивлялось тому, что я жива. Почему? Как? Глаза обежали комнату — знакомый гостиничный номер. Впору бы посмеяться, что кровать Гордона стала родной, только вот очень плохо. Из глаз потекли слезы. Их аккуратно вытерли, а меня уложили обратно, взбив подушки.— Успокойся, — Гордон говорил ровным голосом, которым уговаривают не прыгать с крыши, — маг заверил, неприятные ощущения уйдут через пару дней. К сожалению, никакие настои и чары не помогают, только тепло. Могу подержать руку там, где сильнее болит, а еще лучше положить грелку. Их тут множество.— Вы… Вам надо…Губы едва разлипались.Сколько я здесь пролежала, как осталась жива, когда прибыл маг? Столько вопросов, но не один толком не задать. Проклятое горло! Его словно натерли наждачной бумагой.— Мне ничего не надо, спасибо. — Судя по легкому скрипу половиц, инкв
Гордон с интересом рассматривал матушку. Она, сложив руки на коленях, сжалась на скамье. Пару раз порывалась встать, дернуть его за рукав, чтобы перестал пытать, но всякий раз раздумывала. Ничего плохого он не делал, только смотрел, дугой вопрос как.Мы устроились в родной избушке — по случаю приезда дочери мама взяла выходной. Ее подопечные почти выздоровели, еды она на два дня сготовила, справятся. Карен остался у Андрона, староста сам предложил. Собственно, инквизитору тоже предложили столоваться у старосты, только уже смеркалось, а он не спешил уходить. Интересно, где думал устроиться? На полатях едва места для двоих хватит. Зато с мужчиной спокойнее, не нужно всю ночь дежурить с топором.Разумеется, я рассказала Гордону и об искавшем маму человеке, и о таинственной папиной сестре. Он ухмыльнулся:— Ты таки настоящая ведьма, Клэр, ничего на допросе о поездке к родне не сказала. Ну, — инквизитор обращался к нам обеим, — кто назовет мне
Новый день я встретила в объятиях Гордона. Поправ местную мораль, мы спали в одной постели. Ушлый инквизитор вился ужом, читал стихи, и каменное сердце растаяло, принципиальность не дожила до первой брачной ночи.— Уже проснулась?Пальцы инквизитора запутались в моих встрепанных волосах.Подскочив, глянула на окно. Так и есть, сквозь ставни вовсю пробивались солнечные лучи. Вот неблагодарная дочь! Мама давно меня ищет, а я с мужчиной. Покосилась на Гордона. Довольный, он закинул руку за голову и сквозь полуприкрытые веки наблюдал за мной.— Маму предупредили? Она места себе не найдет…— Т-ш-ш!Палец Гордона сомкнул мои уста. Прыткий оказался инквизитор, даже очень. И настойчивый, осуществил-таки давние желания! Только теперь мечты любимого стали моими. Мне нравились его прикосновения, нравилось слушать его голос… Надеюсь, кольцо тоже понравится. Ох, что же я вчера натворила! Только от слова не отступлю, репута