Глава 2

Может, Кевин и пьяница, но почту разнес вовремя. Заветное письмо я получила вместе с крынкой сливок от молочника — люблю с утра выпить свежего кофе, у каждого свои слабости. Изобразив удивление, поблагодарила и вернулась в дом. Настроение повысилось, мир больше не виделся в черных красках. Пританцовывая, взялась за ручную мельницу, когда задребезжал колокольчик в лавке. Кто же это так рано? Нахмурившись, как была, в ночной рубашке и длинной шали, заменявшей халат, отправилась открывать. Письмо осталось лежать на столе. Содержимое его я прекрасно знала, но для порядка вскрыла — надо же что-то предъявить мрачному инквизитору, когда он надумает позвать на допрос. В глубине души надеялась отделаться малым, то есть управой.

Колокольчик снова жалобно звякнул.

— Сейчас, сейчас! — раздраженно крикнула я, запнувшись о домашнюю туфлю.

Накинуть бы чего-нибудь, но вряд ли пришел клиент, наверняка заглянула соседка. Посидим на кухне, обсудим последние сплетни.

— Заходи, кофе уже…

Распахнула дверь и осеклась, испуганно попятилась в лавку. На пороге стоял Гордон Рэс собственной персоной, гладко выбритый, поразительно свежий, пахнувший одеколоном, и все это в восемь утра. Только вот глаза остались прежними, и они, глаза, казалось, прожгут во мне дыру.

— Доброго утра и простите за столь ранний визит.

Инквизитор вежливо склонил голову и вошел. Только сейчас я сообразила, в каком виде стою перед ним, и засмущалась. Может, я и ведьма, но не принимаю мужчин в ночных рубашках.

— Пригласите на чашку кофе или чая? — Гордон оказался наглым.

Кивнула. Такому не отказывают.

— Мне передали ваши вчерашние слова. — Взгляд инквизитора обежал лавку и снова остановился на мне. Ну хоть бы чуточку интереса, так нет, словно бездушный предмет перед ним, а не женщина, даже обидно. — Увы, ордера у меня нет, но, полагаю, моя должность — достаточное основание для беседы. Вижу, вы только что встали… Ничего, я подожду, переоденьтесь.

Проклиная небеса, которые послали шатена в мой дом, проводила незваного гостя на кухню и в сердцах плеснула ему вчерашнего чаю. Хотелось и вовсе заморозить чашку, но сдержалась. Для всех у Клэр дара нет, она не умеет укрощать стихию.

— Сердитесь? — Инквизитор попался догадливый.

Он скромно устроился в уголке стола и пристально наблюдал за каждым движением.

— А как вы думаете? — Резко обернулась, уперев руки в бока. Края шали чуть разошлись, но плевать, я слишком зла, чтобы обратить внимание на подобные мелочи. — Сначала вы посылаете своих подчиненных, которые ведут себя со мной как с преступницей, потом являетесь сами, портите завтрак, смущаете одинокую женщину взглядами. Может, в столице так принято, но у нас строгие нравы. Я порядочная вдова, а не куртизанка.

Губы Гордона тронула легкая усмешка.

— Не знаю, обрадую я вас или огорчу, но куртизанки бы из вас не вышло.

— Вот и хорошо! — закинула конец шали на плечо и чиркнула огнивом. — Задавайте свои вопросы и уходите, не хочу, чтобы соседи пальцами тыкали.

Старший следователь усмехнулся. Интересно, что ему показалось забавным, моя репутация?

По полу гулял сквозняк, напоминая, что кое-кто забыл надеть чулки. Дом старый, отопление тут печное, зимой нужно держать ноги в тепле.

— Я разрешил вам одеться, — напомнил Гордон, будто это решало проблему.

Как бы ему объяснить, что нервничаю я не из-за внешнего вида, а из-за инквизитора на собственной кухне. Вблизи он оказался таким же, каким явился народу на Ратушной площади. Про таких говорили: мужчина неопределенного возраста. Возле глаз залегли легкие морщины, хотя взгляд ясный, и складок возле рта, первыми выдавших возраст, нет. Наверное, старший следователь привык много работать, часто щурился, как все крючкотворы или ученые. Инквизитор и вовсе совмещал оба рода занятий. Лицо волчье, и дело даже не в чертах, ведьмы умели чувствовать людей, и я видела истинную суть Гордона. Это сильный и умный противник, с ним лучше не встречаться.

— Тогда последите за чайником. Надеюсь, в шкафу рыться не станете, не хочу потом пересчитывать банки с вареньем.

Верхняя губа Гордона дернулась, так и не поняла, от возмущения или смеха.

— Искать и пересчитывать — моя профессия, — заметил инквизитор.

— Да-да, я помню, вы столь эффектно представились, испортили всем веселье.

Шаль снова сползла, пришлось завязать ее узлом на груди.

Краем глаза проследила за следователем — никакой реакции. Хотя бы из вежливости мог проявить интерес к женским прелестям. Мужчины предсказуемы, и если Гордона волнуют только мои слова, он видит во мне ведьму. Они бесполы, к ним не испытываешь влечения, только холодную ненависть, такую же, как я к собеседнику.

— Веселье испортил кто-то другой, но я рад, что у вас отменная память. Не нужно меня соблазнять, уважаемая, я не уйду, пока не получу ответов на вопросы.

Сердце подскочило к горлу, ладони стремительно леденели, пришлось спрятать их под шалью, чтобы скрыть выступивший на коже иней.

Возмущенно фыркнула, красноречиво давая понять, что думаю о гнусных инсинуациях.

— Я отвечу на любые, обождите.

Короткая передышка придала сил. Застегивала пуговицы и постепенно успокаивалась. Гордон блефует, он не может знать, никто не знает. Я не ссорилась с Анаисом Клетом, не переходила дорогу членам городского Совета, не нажила врагов, разве только врач неодобрительно посматривал в мою сторону. Но одно дело конкуренция, другое — обвинение в убийстве. До меня в Перекопе тоже жил аптекарь, его ведь не сожгли.

Для беседы с карающим мечом закона выбрала скромное серое платье. Чтобы немного разбавить унылый цвет и выйти из образа чересчур правильной девочки, освежила его белым воротничком и синим платком. Вышло в меру строго и немного кокетливо, именно так бы оделась честная молодая вдова.

Вопреки опасениям, инквизитор сидел там же, где его оставила. К чайнику не притронулся, и вода, бурля, грозила выбить крышку. Метнулась к плите и сняла его с огня. Ошпарив чайник, заново заложила травы — не стоит сердить Гордона, подавая пойло.

— Вы сама любезность, госпожа Рур, — в голосе следователя сквозила усмешка.

— Простите, — сухо извинилась за прежнее поведение, — не люблю нежданных утренних визитов.

Он проигнорировал мои слова и поинтересовался:

— Давно овдовели?

Вот и начался допрос. Ничего, эту легенду я повторила не раз, вызубрила назубок. Монотонно, не забывая в нужных местах прерываться, якобы сдерживая рвавшиеся наружу воспоминания, поведала историю короткого брака с сыном аптекаря, заодно объяснила, отчего вдруг выбрала нынешний род занятий. Инквизитор слушал молча, не перебивая. Не могла понять, верит он мне или нет.

— И решили перебраться в Перекоп… Спасибо, — кивнул Гордон, когда я поставила перед ним дымящуюся чашку чая.

Пожала плечами:

— Почему нет? Город ничуть не хуже других. Хотелось сбежать от прошлого.

Сказала и поняла, какую фатальную ошибку допустила.

— Сбежать от прошлого, значит? — оживился следователь.

Глаза его блеснули: зверь почуял добычу.

— Да, — отступать некуда, придется продолжать. — Жить там, где все напоминает о муже, невыносимо.

— И поэтому вы едете навестить свекровь? — инквизитор указал на вскрытое письмо.

Значит, прочитал. А как же тайна личной жизни?

— Послушайте, уважаемый…

— Мастер Рэс, — подсказал Гордон, — ко мне надлежит обращаться «мастер Рэс».

И ни капли раскаянья, хотя о чем это я, инквизиторы — самые бессовестные люди на свете, чувства у них напрочь отсутствуют, все, кроме тех, которые помогают ловить колдунов и ведьм.

— Хорошо, мастер Рэс, — сквозь зубы пробормотала я, — позвольте узнать, в чем меня обвиняют.

Чай в чашке стремительно остывал, затем и вовсе подернулся тонкой корочкой льда. Моргнула, и магия схлынула, оставшись незамеченной, однако теплее напиток не стал, пришлось изображать, будто прихлебываю горячий. Ничего, выпровожу Гордона и побалую себя кофе.

— Ни в чем, — огорошил инквизитор, — я просто зашел побеседовать. Гвардейцы бывают грубы, приходится заглаживать их промахи. Вы не единственная, кого они вчера оскорбили.

— Ничего, я отходчивая.

Пар! Он заметил, что от чашки не идет пар!

Силой воли приковала себя к табурету. Пошла на риск и пару раз глубоко вздохнула. Если Гордон догадался, хуже уже не сделаю, зато успокоюсь, насколько это возможно.

Гордон безмолвствовал, пристально изучая мое лицо, а затем таинственно обронил:

— Интересная вы женщина! Благодарю за чай, сделайте милость, проводите меня.

Поднялась и на негнущихся ногах спустилась следом за инквизитором в лавку. Он вел себя так, будто ничего не произошло, но я-то знала, это не так. Выбора не осталось, придется пожертвовать лавкой.

Стоило закрыться двери, как я кинулась наверх, спешно выгребая содержимое сундуков. Откопав дорожный кофр, быстро покидала туда самое необходимое: смену белья, несколько платьев, аптечку и шкатулку с драгоценностями. Деньги запихнула под лиф платья — самый надежный тайник. Забрала все, что хранила на черный день, все равно не вернусь. Лучше уложиться заранее, чтобы не тратить драгоценное время ночью. Убедившись, что ничего важного не оставила, прибралась. Сердце перестало ухать в груди, руки уже не тряслись, я могла мыслить здраво и не торопилась. Со стороны все должно казаться, словно я никуда не собиралась. А шкатулка, кто про нее знал, о таких вещах не говорят. Оглядела чисто прибранную комнату и улыбнулась. Прекрасно, теперь нужно наведаться к Алану. Не люблю прибегать к любовной магии, но парень простит и поймет.

Заложив обе двери на засов, занялась древнейшим искусством, из-за которого пострадала не одна ведьма. Рецепт приворотного зелья каждая из нас помнит назубок, меня в свое время научила мама. Пусть она не ведьма, но изредка помогала изнывавшим от неразделенной любви девушкам обрести счастье. Мама никогда не соглашалась сварить зелье за деньги, всегда долго расспрашивала страждущую и сама решала, дать бутылочку или отправить просительницу восвояси. Того, что подсмотрят через окошко, не боялась. Мой уголок в глубине лавки, за прилавком, даже если прильнуть к стеклу, разглядишь только смутную тень.

Распустила волосы и сняла украшения. Мне не требовалось сковать Алана вечной страстью, поэтому не стала раздеваться донага. Такому, мама, разумеется, не учила, выяснила сама, когда медленно, капля за каплей просыпалась ведовская кровь.

Магия радостно вырвалась на свободу. Кожа моя засеребрилась, вспыхнули и сползли в воду узоры на запястье, словно в котелок пролился звездопад. Вода зашипела и мгновенно застыла. Послюнявив палец, вывела на ней имя жертвы. Все, обратного пути нет. Наклонившись, поцеловала корочку льда, тихим шепотом влетая в воду слова заклинания: «Никого, кроме меня, не будешь видеть, никого, кроме меня, не будешь слышать. Я стану тобой, заменю солнце и луну, прикажу — придешь, захочу — сделаешь». С каждым словом вода оттаивала, когда закончила, ото льда не осталось и следа.

Теперь травы и огонь. Знала бы матушка, чем я занимаюсь, никогда бы не пригрела чужака. Она и так сожалела, я ведь видела, не слепая, пусть и ребенок. Именно поэтому переселилась в Перекоп: не хотела напоминать, создавать проблемы. Пусть живет спокойно, хватит с нее осуждения за внебрачную дочь. Если пройдет слух о ведьме… Страшно представить, что с ней сотворят! Да и тяжело бы мне пришлось, всеми правдами и неправдами пытались бы выдать замуж. Сами понимаете, деревня не город, пусть даже маленький, там иные законы.

Вскоре лавку заполнил аромат руты и заманихи — основных ингредиентов приворота. Я готовила капли, которые собиралась подмешать в вино. Уговорить Алана пригласить меня на свидание несложно, дальше улучу минутку, волью зелье в стакан. Трех капель хватит, не хочу, чтобы бедняга что-то с собой сотворил, узнав о моем предательстве. Пусть поболеет любовью с неделю и утешится в объятиях другой женщины.

Так, теперь, когда вода прокипела, можно добавить чуточку перца, кориандра и мандрагоры. Теперь барвинок и сразу остудить, чтобы не успел свариться. Стоило коснуться котелка, как огонь, шипя, погас, а сам чугунок заиндевел. Воровато оглянувшись, не подсматривает ли кто сквозь щели, сняла зелье с треноги и процедила. Вышло много, наполнила крохотный флакон, остальное вылила. Надо не забыть проветрить лавку, а то наведается вновь господин инквизитор, вторично поймает на горячем.

Тщательно вымыла котелок и убрала травы. По отдельности они безобидны, специями и вовсе пользовалась любая хозяйка. Убедившись, что уничтожила все следы преступления, и отперла двери и распахнула окна. Соседи привыкли, я вечно что-то варила, а после проветривала лавку. Морозный воздух живительной струей хлынул внутрь, унося прочь пряный аромат. Пара минут, и дома пахло только декабрьской свежестью. Я любила зиму, лучшее время в году, самое светлое, полное желаний, пусть даже на него приходилась та самая страшная ночь, вот и теперь улыбнулась, когда щеки коснулся ледяной поцелуй. Все будет хорошо, я слишком молода, чтобы умирать, пусть мастер Рэс катится в Мрачные чертоги Мары!

На лице расцвела улыбка, я поверила в собственную звезду. Когда вновь зазвенел дверной колокольчик, не вздрогнула, а сразу пошла открывать. Лимит бед на сегодня исчерпан, там всего лишь покупатель. Продам очередной сироп от кашля, поболтаю о последних новостях, до вечера все равно далеко, моего последнего вечера в Перекопе.

***

Наряд для свидания подбирала тщательно, одновременно чтобы нарядно и не вызывающе. В итоге остановила выбор на синем декольтированном платье. Оно самого простого кроя, шерстяное, вся пикантность именно в полукруглом вырезе, отороченном атласной лентой. Стыдливо прикрыла его газовым шарфиком. Ну вот, соблазнительная благочестивая вдова готова, можно отправляться в управу. Втайне надеялась, Алан освободился после дежурства, тогда мы сможем посидеть у него. Если нет… Тяжко вздохнула. Что-нибудь придумаю.

Флакон с приворотным зельем закрепила в привычном месте — под манжетой. К затычке привязала ниточку, чтобы в нужный момент быстро открыть.

Укутавшись в пуховой платок, набросила полушубок и скользнула в ночь. Обострившиеся после визита Гордона Рэса чувство опасности заставляло вздрагивать от каждого шороха, даже скрипа собственных ботинок. При виде патруля обмирало сердце, но я заставляла себя идти, здороваться со знакомыми стражниками, если таковые попадались. Этим вечером мне нельзя прятаться, в управе все равно расскажут, кого я искала, лучше не провоцировать лишние подозрения.

Заметно подморозило, или собственная магия сыграла злую шутку?

Но вот и управа. В ней под одной крышей ютились мелкие клерки и участок городской стражи, один на весь Перекоп. Водосточные трубы приземистого, будто его придавила неведомая рука, здания оплел лед, с крыши свисали сосульки. Незаметно, благо темно, сбила самую опасную: не хочу, чтобы кто-нибудь покалечился. Со стороны все смотрелось естественно, рано или поздно сосулька упала бы на крыльцо.

— О, привет, Клэр!

Вздрогнув, обернулась. Навстречу мне с широкой улыбкой на лице и фонарем в руке шагал Жан, сослуживец Алана. Разумеется, не один, в компании трех гвардейцев. Они смотрели с явной неприязнью. То ли это в крови у всех обладателей синих мундиров, то ли до них дошли слухи о том, как обошлись с их сослуживцем. Отплатила гвардейцам той же монетой и обернулась к Жану.

— Послушай, я тут принесла кое-что Алану, — показала на болтавшуюся на локте корзину с провизией. — Бедняка наверняка не ест толком, господа, — покосилась на столичных гостей, — всех поставили на уши.

— Он скоро освободится, то-то обрадуется! — подмигнул Жан.

Наивный, он верил, будто я питала к Алану нежные чувства.

Убедившись, что перед ними не опасная преступница, а всего лишь желавшая снова выскочить замуж женщина, гвардейцы ушли в управу греться. Проводила их неприязненным взглядом и, подумав, наложила простенькое проклятие. Оно без следа рассеется к утру, ни один специалист не найдет следа, зато я наверняка избавлюсь от «хвоста». Ничего страшного гвардейцам я не пожелала, всего лишь провалиться в глубокий сон.

Дар радостно встрепенулся, струйками холода заструился по телу. Знаю, милый, я давно к тебе не прибегала, ты успел заскучать.

— Так я его тут подожду? — нерешительно покосилась на дверь управы.

— Э, тут такое дело, — замялся Жан и поставил фонарь на крыльцо. — Словом, он сюда не вернется, лучше сразу на квартиру иди или в трактире поищи.

— Каком трактире?

Я пока дорожила репутацией и не собиралась публично дожидаться мужчину в спальне.

— Давай провожу. Только там неспокойно…

— С Аланом мне ничего не страшно, — широко улыбнулась я.

Отчасти это было правдой.

«Дикая кошечка» располагалась в месте, где я прежде не бывала. Он располагался с другой стороны Перекопа, у самого въезда в город и пользовался дурной славой. Пусть тут массово не обитали убийцы, зато собирались разные темные личности. А еще здесь подавали самую дешевую выпивку, поэтому стража после дежурства любила заглянуть в одно из местных заведений. Хозяева одновременно тужили и радовались. Огорчались, потому что стражники мешали контрабандным делам, вздыхали с облегчением, потому что при солдатах посетители вели себя тихо, не устраивали драк.

— Вот, — Жан указал на полинявшую от дождей и снега вывеску с соблазнительно изогнувшейся кошкой.

Хмыкнув, подумала, что вместо животного надлежало изобразить женщину, все равно хозяин имел в виду не хвостатую-полосатую.

Вывеску освещал фонарь под козырьком, еще один болтался над дверью. Светло, даже слишком для подобного заведения. Эх, матроны Перекопа упали бы в обморок, окажись на пороге «Дикой кошечки», а я ничего, вошла. Проститутки меня не смущали, мужской дух тоже, благо надолго я здесь не задержусь, опою Алана и навсегда покину город.

Низкий закоптелый потолок некогда украшала роспись, сейчас от нее осталось лишь несколько тусклых пятен. Заляпанные воском столы сомнительной чистоты, не менее сомнительная публика — все, как я ожидала, только приятнее от этого не стало. Лишь бы Алан уже пришел, не хочу дожидаться его посреди разбойников и продажных женщин. Парочка уже нашла клиентов и, пользуясь случаем, попутно обчищала их кошельки.

Мое появление привлекло мужское внимание, но шагнувший следом Жан отбил желание знакомиться. Более того, ряды гостей «Дикой кошечки» поредели, кое-кто и вовсе предпочел сбежать через черный ход.

Согнав задремавшего пьянчушку, Жан усадил меня за стол и заказал выпивки. По его словам, Алан подойдет с минуты на минуту. Скорей бы! Эль не лез в горло, хотелось на воздух, подальше от табачного дыма, перегара и запаха потных тел. Трактиры в городе иные, не удивлена, что смерть настигла Анаиса Клета в подобном заведении. Тут никакая ледяная ведьма не нужна, хватит пьяной драки и ножа в спину.

Ну вот дверь в очередной раз хлопнула, впустив Алана. Встрепенувшись, кинулась к нему как к родному под свист и улюлюканье мужчин. Пускай, для всех я безумно влюблена в стражника. Алан сначала опешил, а затем невидимая рука стерла с его лица усталость. Он засыпал вопросами и предложил уйти: «Вам тут не место, Клэр». Такой милый, заботливый, жалко его, но себя мне все же жаль больше. Согласилась и без сожаления оставила «Дикую кошечку» позади. От нее до улочек самого Перекопа — минут десять неспешным шагом, миновать склады и перейти пустырь. Одна бы ни за что не сунулась, а со стражником… Впрочем, сейчас один на один с возлюбленным не останешься, повсюду патрули, гвардейцы. Вот мелькнул фонарь, и через пару минут к нам подошли четверо, взяли в каре. Не сбежишь. Спрятала лицо на груди Алана: лучше бы меня не запомнили. От мундира пахло морозом и табаком. Алан не курил, выходит, кто-то из сослуживцев. Убедившись, что перед ним офицер с подружкой, и мы идем в город, а не пытаемся сбежать из него, гвардейцы отступили. Ушлые ребята, словно призраки, выныривают из ночи.

Дар внутри недовольно заворочался, предлагая заморозить несносных чужаков. Мысленно потянулась к нему, погладила. Да, я могу, но стоит ли овчинка выделки? Мои силы не столь велики, чтобы справиться со всеми обладателями синих мундиров, а после любого заклинания наступает откат. В бытовых мелочах он незаметен, тут… Кто знает, никогда не сковывала людей льдом.

— Если бы я знал, что ты придешь, надел парадную рубашку, — извинялся Алан.

— Как ты мог подумать, что я заставлю тебя голодать?

Поклонник улыбнулся и приобнял за талию. Я не возражала. Алан, в сущности, милый, при любых других обстоятельствах согласилась бы с ним встречаться, но ведьмы — народ особый, мы редко любим и еще реже выходим замуж, такова уж наша натура. В остальном… Меня не тянуло к Алану, так зачем оставаться с ним на ночь? Пусть он высокий, статный, голубоглазый, ничего не дрогнуло.

Офицер со вздохом пожаловался:

— Совсем замордовали! Не то, чтобы я считал мастера Рэса дураком, но разве убийца в городе? Он давно сбежал.

— А вдруг затаился в той же «Дикой кошечке»? Инквизиторами просто так не становятся.

— За деньги всякое возможно! — усмехнулся Алан, тиская мою руку. — Думаешь, в столице по уму должности дают?

Промолчала. Многого ты не знаешь, дружок! Мастер Рэс — опытный охотник, зверь действительно в городе.

Алан мимоходом рассказал, как стража весь день зачищала слободки. Проститутки из трактира — пожалуй, единственные воришки, которые остались в Перекопе, остальные томились в камерах до выяснения обстоятельств. Дальше Алан болтал о всякой чепухе, строил планы. Слушала в пол-уха. Флакончик с зельем приятно давил на запястье, добавляя уверенности. Ужин вдвоем с моими припасами? У него завалялась бутылка вина? Прекрасно!

Офицер снимал крохотную квартирку под крышей доходного дома. Владелец, преуспевающий купец, построил его пару лет назад, смекнув, что сможет неплохо нажиться. Подобные дома давно не новость, но до Перекопа цивилизация доходила с некоторым опозданием. Похлопав по карманам, Алан отыскал ключ и отпер входную дверь. Небольшой холл пропах кошками. М-да, негусто платит государство своим защитникам! Несколько лестничных пролетов, и я уже сидела на жесткой койке, пока кавалер суетился, организуя подобие романтичного ужина. Синие обои в полоску, пара стульев, стол, кровать — вот и вся нехитрая обстановка. Определенно, Алану нужно переезжать, если хочет, чтобы женщины оставались на ночь.

—Готово!

Сияющий от счастья поклонник принес две кружки, наполовину наполненные вином.

Вот и наступила точка невозврата, сейчас или никогда.

— Знаешь, — сжала кружку в пальцах, не спеша притрагиваться к содержимому, — я тут подумала, что жизнь продолжается…

— Клэр!

Алан порывисто потянулся ко мне и поцеловал. Сначала я опешила, но затем ответила, страстно, с наигранным желанием, не позволяя мужчине отстраниться. Быстро дернула за веревочку. Пробка бесшумно выскользнула, угодив в ладонь. Крепко сжала ее, чтобы не выскользнула, и влила в кружку Алана приворотное зелье, ровно три капли. Пробка вновь заняла прежнее место, бутылочка оказалась за манжетой. Дело сделано, можно отступить на шаг, а то Алану уже не дают покоя пуговицы моего платья.

— Не сейчас, милый! — одарив разочарованного мужчину лучезарной улыбкой, прижала палец к его губам. — Не нужно торопиться, давай сначала выпьем, поговорим.

Сделай глоток, и ты исполнишь любое мое желание.

Напряглась, не сводя взгляда с Алана. Ну же! А он не спешил, будто специально действовал на нервы. Хотелось вырвать у него кружку и насильно влить в глотку. Но вот, наконец, вино коснулось губ. Проглотил! От сердца отлегло, мир снова наполнился звуками и запахами. Довольная улыбка тронула губы. Теперь ты мой и не так, как ты хочешь.

Тряхнув головой, распустила волосы. Они снежным покровом усыпали плечи. Завороженный, Алан проследил за моим движением. Медленно, очень медленно я наклонилась к мужчине и, установив зрительный контакт, шепнула прямо ему в лицо:

— Я твоя жизнь.

Алан нахмурился, замотал головой, но зелье уже одурманило разум.

— Да, — с придыханием откликнулся мужчина.

— И ты сделаешь все, о чем попрошу?

Довольно выпрямилась и встала. К вину в кружке так и не притронулась, поставила на стол.

— Да. Я люблю тебя!

Алан вскочил следом и, заключив в объятия, осыпав поцелуями.

— О, я так хочу остаться с тобой наедине, не отвергай меня, милая!

Обезумев от смеси собственного желания и действия зелья, кавалер попытался перейти к более близким отношениям. С трудом вырвалась и, вжавшись в стену, выбросила вперед руку. На ладони, сплетаясь в причудливые снежинки, проступили серебристые линии. Алан их не заметил, да и не мог заметить, потому что смотрел на другое — ставшие столь притягательными губы. Загнала магию обратно, сейчас она мне не понадобится. Я на минуту утратила контроль над ситуацией, но уже его вернула.

— Итак, Алан, если выполнишь все мои приказы, получишь награду.

Я бочком обошла жаждавшего ласки поклонника и заняла один из стульев. Села нарочито развязно, заложив ногу на ногу, как истинная госпожа.

 — Да, любимая, — словно зомби, повторил офицер.

В глазах — пустота, марионетка в руках ведьмы.

Алан сделал шаг ко мне, пришлось снова выставить руку в предупреждающем жесте и отдать первый приказ:

— Ты не притронешься ко мне, пока не разрешу.

Ни мгновения колебания:

— Да, любимая.

Прекрасно, можно начинать игру.

Потянулась к бутылке и отхлебнула прямо из горла, для храбрости. Вино оказалось кислым и крепким, с непривычки закашлялась. Пары ударили в голову. Ничего, опьянение быстро схлынет, а немного расслабиться не помешает. Стало теплее. Надо же, я и не заметила, когда успела замерзнуть. Не иначе, перенервничала, позволила дару взять власть над телом. Когда магии слишком много, мы коченеем, на ощупь напоминаем лед.

— Алан, ты должен мне подчиняться, делать все, что скажу, и никому обо мне не говорить, хорошо?

Чуть покачиваясь, подошла к мужчине, застывшему с выражением идиотской влюбленности на лице, и провела пальцами по колючей щеке. Пора бы Алану побриться, быстрее новую девушку найдет. Кавалер гулко сглотнул и с трудом подавил желание ответить лаской.

— Замечательно! — дождавшись утвердительного ответа, продолжила отдавать приказы. — Мне нужно незаметно покинуть город. Сегодня. Ты мне поможешь?

— Да, любимая.

Все хорошо, только это выражение лица… Гвардейцы и сослуживцы сразу поймут: Алан под действием чар.

— И сделай лицо попроще, не смотри с таким обожанием, я и так знаю о твоих чувствах.

Надо же, получилось, остался только влюбленный взгляд, да еще зрачки, нужно подождать, пока они станут нормальными. Не стоит рисковать, когда в городе инквизитор.

— Пошли! — увлекла Алана к выходу.

Уже достаточно стемнело, добропорядочные горожане давно попрятались по домам или легли спать, остались только гуляки, но им не до нас, куда милее дно кружки.

Алан шагал за мной, словно приклеенный. Со вздохом обняла его: остановит патруль, возникнут вопросы. Всем хорош приворот, только человек походит на куклу. Обычно зелье подливали по чуть-чуть, чтобы изменения состояния списали на влюбленность, мне же пришлось действовать быстро. Так, в обнимку, и добрались до моего дома. По дороге действительно повстречали патруль, но обошлось. Товарищи подтрунивали над Аланом, напоминали о завтрашнем совещании: «Смотри, не проспи!» Гвардейцы, сообразив, что перед ними стражник, особого интереса не проявили. Я, как и положено скромной женщине, прятала лицо под платком, жалась к Алану. К чести ухажера он даже под чарами сумел односложно ответить на подколки. И тут повезло!

Оставив Алана внизу, в лавке, поднялась за вещами. Кофр оттягивал руку, но ничего, лучше немного попотеть, чем болтаться с петлей на шее. Когда вернулась, кавалер стоял там же, где я его оставила. Он немного ожил, с интересом осматривался, даже задал пару вопросов о склянках на полках. Что-то невпопад ответила и встревоженно поинтересовалась:

— Так как же мне выбраться?

Алан на мгновение задумался; между бровей залегла глубокая складка.

— С нашими можно, — поколебавшись, предложил он. — Мы в Застенье едем, там, вроде, баба рожает. Муж просил подсобить, доктора привезти, или ее сюда забрать.

Застенье — небольшая деревушка километрах в двадцати от Перекопа. Жили в ней охотники, те, кто не боялся ходить на зверя посреди высокого снега.

Рожает, значит. Как удачно сложилось! Врач не поедет, зуб даю, а я сойду за повитуху. Захотелось расцеловать Алана в обе щеки. Вот умница, сам инквизитор не подкопается.

— Тогда чего мы ждем? — Всучила оторопевшему кавалеру кофр. — Давай скорей, а то без нас уедут.

Так и получилось, что спустя час я тряслась в крестьянских санях в компании двух солдат и встревоженного мужа роженицы. Алан остался в городе, только силой внушения смогла убедить, что вернусь. Разумеется, врала. Жалко его, очень жалко, Алан провожал взглядом побитой собаки, но нельзя иначе. И роженице придется справиться самой, гляну мельком и уйду, предлог выдумаю. Главное, вырваться из лап Гордона Рэса.

На выезде из Перекопа нас остановили.

Яркий свет фонаря резанул глаза. Голоса гвардейцев напоминали карканье ворон. Они долго препирались с солдатами, требовали обождать до утра, но тут уж супруг роженицы не выдержал и пригрозил всех убить, если сейчас же не пропустят «дохторицу» к супруге.

— Мы мальца десять лет ждали, что случится, вы мне нового родите?

В итоге, ворча, гвардейцы пропустили сани.

Вырвалась, Перекоп остался за спиной.

Молчали. Каждый думал о своем. Звенящая тишина напоминала о недавно минувшей лихо поре. Уж не притаились ли где потревоженные загробные твари? Луна то выглядывала, то снова пряталась в облаках. Словно тоже побаиваясь нечисти, фыркала лохматая лошадка. Она резво трусила по дороге, потом пошла натужнее, когда пришлось свернуть на целину. Глухие места!

Застенье вынырнуло из темноты внезапно. Только что ничего, один снег, а вот уже крыши домов. Я насчитала пять дворов — не густо.

— Сюда, скоро уже.

Возница свернул к одной из изб.

Незаметно от всех сжала пальцы под медвежьей полостью и успокоилась.

Внутри избы оказалось жарко натоплено. На столе, в окружении молодки и старухи чуть слышно стонала женщина. Рубаха прилипла к мокрому от пота телу. Сильная, и без меня справится.

— Сейчас вернусь, обождите, кое-что забыла.

Снова юркнула в темноту, взглянуть, уехали ли солдаты. Ага, пошли в соседнюю избу, только охотник возился у саней, распрягал лошадь. Выходит, обратно в Перекоп до утра никто не поедет. Что ж, мне на руку, каждая минута форы дорога.

Заверив, что все будет хорошо, вытащила кофр и направилась обратно к избе с роженицей. Только входить туда снова я не собиралась, незаметно, стараясь держаться в тени стены, обошла дом и что есть мочи припустила по снегу. Он забивался в ботинки, чулки мигом намокли, но я не останавливалась, подобрав юбки, закинув кофр на спину, неслась к лесу. На опушке немного отдышалась, прислушалась. Вроде, тихо. Зажмурившись, представила бесконечную снежную даль, мысленно потянулась к заключенным в ней кристаллам льда. Под ногами закружился смерч. Надо же, получилось. Окрыленная, распахнула глаза и широко развела руки. Снежинки двумя искрящимися потоками устремились в ладони. Прошептав: «В Махал!», скрестила серебряные реки из застывшей воды. Смерч завыл, полностью скрыл белой пеленой от окружающего мира. Меня оторвало от земли, закружило, завертело. Тело заледенело, утратив чувствительность. Я не могла ни вздохнуть, ни пошевелиться, отдавшись на милость древней магии.