– Кудамы едем?
Водительне отвечал. Это был тот самый блондин, который подошел ко мне в казино исказал, что уже через час я смогу быть свободна. Мне нужно всего лишь увестиотсюда подальше Альвареса и бежать, как только он отключится… К щекам прилилакраска, когда я подумала о том, что было до того, как он отключился. Но большеэто не повторится. Никогда. И я сожалею о каждом стоне, который подарила ему.
В себяпришел на диване лицом вниз, и все тело свело от неудобной позы. Голова гудит,трещит, разламывается, и скулы мерзко сводит. Горло пересохло. Доползти б добутылки с минералкой и прочистить слипшуюся гортань. Вечер закончился, как ипредыдущий. Он напился и уснул на диване. К сотовому даже не хотелось тянуться.Там звонки от всех, кого только возможно. Каждая тварь звонила ему и срываласотовый. Тренер, импресарио, продюсеры, партнеры… А ему хотелось лежать мордойв диван и ничего не делать. Не шевелиться и не думать. Чтоб голову разломило нахрен, и ни одной мысли в ней не осталось.
Еезвали Таня. Внучку деда Мазая. Она утонула в озере сразу после выпускного.Никто так и не знает, как это произошло. Утром тело нашли в корягах, течениемвынесло. Дед воспитывал ее сам. Дочка родила без мужа и укатила за границу.Вышла там за иностранца. Объявилась только после смерти внучки. Сказала, дедсам виноват, не доглядел. – Онаденег оставила и укатила куда-то там за бугор. Мне неинтересно было куда. Я быи денег не взял… но памятник ставить было не на что. А так… мы с ней и необщались б
Сомной никто не разговаривал. Меня куда-то везли. Очень долго. По ухабам, покаким-то вихляющим дорогам. И чем дольше мы ехали, тем страшнее мнестановилось. Я дергалась и мычала, брыкалась. Но это лишь от бессилия. Выйти измашины, несущейся полным ходом, я бы все равно не смогла. Потомменя грубо тащили куда-то, опустив мою голову вниз за волосы, удерживаясогнутой, чтоб ничего не видела кроме красивых мраморных плит под ногами сзавитками на углах. Я перебирала босыми ступнями и быстро бежала, в
Яоткрыла глаза в больничной палате и тут же попыталась подняться с постели. Ноедва я села, как в руке больно кольнуло. Обернулась, увидела впившуюся в венуиголку катетера. Посмотрела в окно и вскрикнула от неожиданности, заметив своеотражение. Мумия с бинтами на лице и на шее, в какой-то белой робе, завязаннойпо бокам тонкими тесемками. Тронула забинтованную скулу и поморщилась от боли.Перед глазами промелькнули лезвия ножниц. Стоской и отчаяньем громко застонала. Это не сон. Не сооон! Схвати
АртемовВладимир Иванович въехал в широкие ворота больницы и поежился. Ему здесь ненравилось. Противное место. Как кладбище. Ощущения примерно те же. Холодно,неприятно и хочется тут же уйти. Он вышел из машины, ступая по хрустящемуснегу. Куда только не приедешь за «материалом». Главное, что подходящийнашелся, но он должен посмотреть сам. Никогда не доверял никому поиск моделидля своего творчества. Онподнялся по широким ступеням и направился в кабинет главврача. Тот уже ждал егоза столом с бут
– А говорила, что муж есть.Этот акцент сводит с ума, как и тембр его голоса. Нервно сглотнула и вся сжалась, когда он обошел меня по кругу. Словно зверь, обнюхивающий свою добычу и прикидывающий, когда на нее наброситься. Соблазнительный, как сам дьявол, распущенный, искушенный и циничный. Не высокий, но очень мускулистый, с довольно смуглой золотистой кожей и глазами медового цвета, которые умели темнеть, превращаясь в угли. Обманчивая едкая красота, скрывающая нутро жестокого подонка, которому позволено абсолютно все. И это читается в циничном, откровенномвзгляде.«Кровавый король» – под этой кличкой его узнал весь мир. Арманд Альберто Альварес. Внук русской эмигрантки княжеского рода, которая вышла замуж за португальца и говорила с сыном своей единственной дочери только по-русски, отправила его учиться в Россию и отдала в большой спорт. Знаменитый футболист, звезда, порочный зверь, жестокая тварь, от которой женщины сходили с ума, бежа
– Васильева, у тебя недостача – тысяча пятьсот рублей, понимаешь?Он навис надо мной с запахом удушливого и сладкого до тошноты парфюма. В глаза не смотрю, только на его шею в вырезе свитера. На ней дергается кадык и видны светлые волоски, которые он не добрил. Модный воротник розовой рубашки настолько же чистый, насколько грязный и мерзкий его хозяин. Возомнивший себя Богом сукин сын.– Не может быть. Я всегда пересчитываю. Всегда до последней копейки, Борис Алексеевич. Может, заново пересчитать?От неожиданности у меня затряслись руки и стало першить в горле. Неужели они, и правда, думают, что я украла деньги?– Нет, вы это видели? Она отрицает! Ты со мной спорить будешь? Воровка! Так и скажи, что взяла деньги!От обиды тяжело дышать, и кажется я сейчас расплачусь, только мне не хочется доставить им такое удовольствие. Это нарочно… Зарплата должна быть после этой смены. Он нарочно, чтоб не платить. Не хочет, потому
От мысли об этом стиснула колени и сжала пальцами сумочку. В зеркале увидела свое отражение и ужаснулась – мокрая, волосы к лицу прилипли, с размазанной тушью. Рядом с ним, как пугало огородное.– Пожалуйста, отвезите меня домой или отпустите – я поймаю такси.– И на каждом углу будешь орать, что тебя сбила моя машина?– Ваша? – я не понимала, что он имеет в виду, и в машинах совершенно не разбиралась. – Какая разница, чья? Господи! Да не буду я ничего орать! Мне домой надо!– Сильно надо?– Сильно. Ждут меня.– Это я уже слышал.Усмехнулся как-то по-мальчишески задорно, и на смуглой щеке ямочка появилась. Он не русский. Я бы сказала, похож на испанца или итальянца… и акцент этот. Легкий, мягкий, но заметный. Все в нем обескураживало, искрилось, он горел. Человек-огонь. Гипнотизирует, завораживает, притягивает. Эти глаза с наглым блеском, эти губы в постоянной усмешке.
АртемовВладимир Иванович въехал в широкие ворота больницы и поежился. Ему здесь ненравилось. Противное место. Как кладбище. Ощущения примерно те же. Холодно,неприятно и хочется тут же уйти. Он вышел из машины, ступая по хрустящемуснегу. Куда только не приедешь за «материалом». Главное, что подходящийнашелся, но он должен посмотреть сам. Никогда не доверял никому поиск моделидля своего творчества. Онподнялся по широким ступеням и направился в кабинет главврача. Тот уже ждал егоза столом с бут
Яоткрыла глаза в больничной палате и тут же попыталась подняться с постели. Ноедва я села, как в руке больно кольнуло. Обернулась, увидела впившуюся в венуиголку катетера. Посмотрела в окно и вскрикнула от неожиданности, заметив своеотражение. Мумия с бинтами на лице и на шее, в какой-то белой робе, завязаннойпо бокам тонкими тесемками. Тронула забинтованную скулу и поморщилась от боли.Перед глазами промелькнули лезвия ножниц. Стоской и отчаяньем громко застонала. Это не сон. Не сооон! Схвати
Сомной никто не разговаривал. Меня куда-то везли. Очень долго. По ухабам, покаким-то вихляющим дорогам. И чем дольше мы ехали, тем страшнее мнестановилось. Я дергалась и мычала, брыкалась. Но это лишь от бессилия. Выйти измашины, несущейся полным ходом, я бы все равно не смогла. Потомменя грубо тащили куда-то, опустив мою голову вниз за волосы, удерживаясогнутой, чтоб ничего не видела кроме красивых мраморных плит под ногами сзавитками на углах. Я перебирала босыми ступнями и быстро бежала, в
Еезвали Таня. Внучку деда Мазая. Она утонула в озере сразу после выпускного.Никто так и не знает, как это произошло. Утром тело нашли в корягах, течениемвынесло. Дед воспитывал ее сам. Дочка родила без мужа и укатила за границу.Вышла там за иностранца. Объявилась только после смерти внучки. Сказала, дедсам виноват, не доглядел. – Онаденег оставила и укатила куда-то там за бугор. Мне неинтересно было куда. Я быи денег не взял… но памятник ставить было не на что. А так… мы с ней и необщались б
В себяпришел на диване лицом вниз, и все тело свело от неудобной позы. Голова гудит,трещит, разламывается, и скулы мерзко сводит. Горло пересохло. Доползти б добутылки с минералкой и прочистить слипшуюся гортань. Вечер закончился, как ипредыдущий. Он напился и уснул на диване. К сотовому даже не хотелось тянуться.Там звонки от всех, кого только возможно. Каждая тварь звонила ему и срываласотовый. Тренер, импресарио, продюсеры, партнеры… А ему хотелось лежать мордойв диван и ничего не делать. Не шевелиться и не думать. Чтоб голову разломило нахрен, и ни одной мысли в ней не осталось.
– Кудамы едем?Водительне отвечал. Это был тот самый блондин, который подошел ко мне в казино исказал, что уже через час я смогу быть свободна. Мне нужно всего лишь увестиотсюда подальше Альвареса и бежать, как только он отключится… К щекам прилилакраска, когда я подумала о том, что было до того, как он отключился. Но большеэто не повторится. Никогда. И я сожалею о каждом стоне, который подарила ему.
Онотправил ее в зал, а сам осмотрелся по сторонам в поисках притаившихсяпапарацци. Эти суки умели маскироваться под кого угодно и засовывать своикамеры чуть ли не себе в зад или уретру, чтобы снимать даже, как ты мочишься втуалете и какого размера твой член. Сколькораз Альварес платил этим сукам штрафы – не счесть. Отбирал камеры, ломал их оголовы или вместе с челюстью. Но они лезли чуть ли не в постель. Похлещематрасных клещей. Им интересно все, начиная с того, чем он блевал в туалете, изак
Ясхватила сотовый и бросилась в ванную, открутила воду на полную мощность,выглядывая в приоткрытую дверь в надежде, что успею позвонить до того, как меняхватятся или начнут искать сотовый. Набрала быстро номер Димы. Ответил сразу.– Да.Почему так долго? Я же сказал в…
– Тебедоставляет удовольствие меня унижать?– Тыдаже не представляешь, какое удовольствие мне это доставляет. Становись наколени. Задом ко мне. Сейчас.Стиснувчелюсти медленно опустилась на колени.