Мастерская старика-артефактора, украшенная к празднику, отчаянно напомнила Грегору благонравную матрону, невесть как попавшую в армейский бордель: перевитая лентами вывеска, в прошлые его посещения начищенная до блеска, как-то потускнела, будто стыдясь неуместного наряда, а связанные венками еловые лапы, призванные отгонять резвящихся до самого Солнцестояния Барготовых демонов, чуть не отогнали самого Бастельеро. Смешавшийся с хвойным ароматом резкий дух алхимических снадобий был так ярок и густ, что глаза резало!
«И не боятся же клиентов растерять!» — мельком подумал Грегор и толкнул дверь, надеясь, что внутри дышать будет полегче. Ну не поставит же старик ель в мастерской!
При его появлении артефактор, скучающий за прилавком, встрепенулся и разулыбался так, словно увидел любимого внука.
— Уважаемый коллега, как я рад вас видеть! — провозгласил он, не дав Грегору и рта раскрыть. — Что привело вас ко мне? Надеюсь, с вашим&hell
— Леди Бейлас приехала навестить миледи и милорда! — торжественно провозгласил дворецкий, распахнув дверь малой гостиной, и Артур, сидящий подле матушки с толстым томом модных в этом сезоне «Малых трагедий», радостно встрепенулся, а Айлин вздрогнула от неожиданности, едва не посадив в ответе Саймону крупную кляксу вместо подписи.Тетушка Мэйв! Самая старшая из матушкиных сестер, мать пятерых дочерей, «редких красавиц, истинных дорвенанток безупречного воспитания!» — не уставала подчеркивать матушка, а тетя скромно кивала и смотрела то на матушку, то на Айлин с откровенной и очень обидной жалостью. Вот же немилость Семерых!..Ох, как можно думать так о родной тетушке! Все-таки матушка права, Айлин действительно скверная и невоспитанная…Бросив быстрый взгляд на шагнувшую в комнату тетушку, Айлин пораженно заморгала. Она не видела тетю Мэйв с начала лета, семья Бейлас почти до самой зимы жила в поместье, а увидев, п
— Айлин, ты взяла платок?Матушка оглядела ее и сидящего рядом Артура, в который раз проверяя, прилично ли они выглядят.— Да, миледи, — покорно отозвалась Айлин.Про платок ее спросили уже три раза. А до этого дважды про душистую воду и по разу про леденцы для освежения дыхания, зеркальце и запасные шпильки на случай беспорядка в прическе. И ведь матушка сама собирала поясную сумочку Айлин, как она может не помнить, что туда положила? А вот конфеты, сбереженные от завтрака, велела выкинуть и еще прочитала нотацию, что только невоспитанные дети прячут сладости, чтобы съесть их без разрешения.Айлин молчала, потупив взгляд и не смея признаться, что хотела угостить Саймона и Дарру. Матушка бы этого не поняла. Настоящие леди не кидают украдкой в поясную сумочку трюфельные шарики, завернутые в блестящую бумажку. Если настоящие леди хотят угостить хозяев дома, куда едут с визитом, они берут с собой коробку конфет, перевязанную пышным атласным
Утро оказалось недобрым. Во дворе закукарекал охотничий рожок, ему ответил другой, третий, и Айлин зажала уши ладонями. Зажмурилась. Голова болела так, словно кто-то пытался достать из нее череп и для этого распиливал его на мелкие-премелкие кусочки. Может быть, это из-за вчерашнего?Или из-за сна? Гадкого, тяжелого, отвратительного сна, который снился уже которую ночь подряд, никак не хотел запоминаться, зато оставлял в душе горькую тревожную муть. Может быть, если удастся его все-таки вспомнить, головная боль пройдет и кошмар перестанет сниться?— Миледи, прошу вас, посидите спокойно еще минуту! — со спокойной строгостью молвила матушкина камеристка, заплетая Айлин вторую косу.Пушок высунул нос из-под кровати и, убедившись, что хозяйку никто не обижает, снова спрятался. Айлин виновато покосилась туда, думая, как объяснить отцу, что его любимое чучело медведя, стоящее в библиотеке, лишилось задней лапы. Вообще-то, Пушок попытался уволочь чучело цел
Морозный воздух обжигал легкие, лицо горело от ветра, и Айлин проваливалась в снег то по щиколотку, то до самого края сапог, но все рвалась и рвалась вперед. Она была нужна там, впереди, за белыми-белыми и пушистыми от снега деревьями, за ледяными кустами, нужна прямо сейчас, немедленно! За кустами светились злые желтые волчьи глаза, волки то принимались петь, будто загоняли добычу, то разражались резким кашляющим тявканьем, но Айлин почему-то была уверена, что ее они не тронут, что опасность — впереди, а не по сторонам, но она еще может спасти! Если только успеет вовремя! И она уже почти!.. Уже вот-вот!..Еще рывок — и кусты проломились, Айлин вырвалась на поляну, заснеженную, как и все здесь, вот только снег был багровый, а в центре поляны на обледенелой окровавленной тряпке, в которой уже вряд ли кто-то смог бы опознать офицерский плащ, лежал…Она вырвалась из сна, задыхаясь и комкая одеяло. Опять! Снова это видение, уже неделю одно и то же! Ну по
С самого утра у его светлости Грегора, лорда Бастельеро, Избранного Претемной Госпожи и главнокомандующего дорвенантской армией, было преотвратное настроение. Это могло бы стать серьезным препятствием для общения с окружающими, но Грегор привык думать, что если кого-то в нем что-то не устраивает, это чужие сложности. Не нравлюсь — просто держитесь подальше и останетесь целы и невредимы!Грегор шел по длинному прямому коридору главного здания Академии, звонко чеканя шаги подкованными армейскими сапогами, смотрел, как с его пути разбегаются адепты и не только, и злился еще больше. Нашли пугало! Можно подумать, он хоть раз позволил себе кого-нибудь проклясть просто в дурном расположении духа, без дополнительных веских оснований!Неосторожно встретившийся с ним глазами незнакомый молодой мэтр в форменной желтой мантии иллюзорников побледнел, отступил в удачно подвернувшуюся нишу и попытался слиться с декоративными доспехами времен Годерика Решительного. Плохо вычищенными
Мэтра Бреннана Грегор нашел именно там, где и ожидал, то есть в целительском крыле. Здесь он тоже не был лет двадцать. Пожалуй, с того самого дня, как его приволокли едва живого после дуэли, на которую пятнадцатилетний Грегор, адепт третьего курса, вызвал трех боевиков сразу. Его противников, впрочем, тогда положили в соседней палате, и одним из них был как раз Дориан Ревенгар.А предметом дуэли, помнится, послужил вывод той самой прекрасной целительницы, что некроманты целуются лучше. Как же ее звали-то… Да какая разница? Оказалось, что при должной ловкости несколько противников — это даже преимущество. Их так удобно столкнуть между собой! А Грегор после дуэли заявил, что просто хотел уравнять силы. Да, получилось не очень честно, потому что он предпочел бы пятерых соперников. Жаль, что еще парочку в помощь тем трем найти не удалось!Лорд Эддерли, магистр Фиолетовых и личный наставник Грегора, тогда только посмеялся над его нахальством и посоветовал мэтрам Кр
За три года, что Грегор не видел Великого Магистра Кастельмаро, престарелый стихийник совсем сдал. Длинные борода и волосы, до этого благородно серебряные, истончились и потускнели, став похожими на паутину. Глаза запали и выцвели, а морщины прорезали лицо еще глубже, безмолвно рассказывая о долгом и славном, но близком к завершению жизненном пути. «Еще год-другой, максимум — три, — с сожалением подумал Грегор, — и Совету гильдий придется выбирать нового главу Ордена».Он окинул взглядом собирающихся членов Совета, пытаясь угадать наиболее вероятного претендента. Из разноцветных мантий уже можно было собрать полную радугу, магистры чинно рассаживались за огромным полукруглым столом по обе руки от Кастельмаро, который то ли спал с открытыми глазами, то ли обдумывал исключительно высокие материи. Семь цветных мантий и одна белая — по четверо с каждой стороны.Что ж, представительницу гильдии алхимиков, единственную женщину в Совете, мо
Обратно в комнату Айлин почти бежала — лорд Бастельеро летел по коридорам длинными быстрыми шагами, едва замечая, как она старается поспевать за ним. Это было бы обидно, но Айлин только порадовалась, что не привлекает его внимания.Покинув зал Совета, лорд совершенно перестал походить на мрачноватого, но учтивого дворянина, встреченного ею в библиотеке. Тогда он говорил с явной иронией, но за ней все равно чувствовалась скрытая теплота. Сейчас же лицо мэтра-командора заострилось, скулы выступили резче, а ярко-синие глаза сверкали так, что было откровенно страшно встретиться с ними взглядом.И он будет ее учить?! Еще и не вместе со всеми, а лично, если Айлин правильно поняла слова Великого Магистра? Ой-ой-ой...Дома преподаватели тоже были довольно строги, но там никто не требовал от нее большего, чем быть послушной и благовоспитанной тенью Артура. Уроки проводились для него, наследника Ревенгаров, а ей позволяли присутствовать, потому что в светском разгов
Морозный воздух обжигал легкие, лицо горело от ветра, и Айлин проваливалась в снег то по щиколотку, то до самого края сапог, но все рвалась и рвалась вперед. Она была нужна там, впереди, за белыми-белыми и пушистыми от снега деревьями, за ледяными кустами, нужна прямо сейчас, немедленно! За кустами светились злые желтые волчьи глаза, волки то принимались петь, будто загоняли добычу, то разражались резким кашляющим тявканьем, но Айлин почему-то была уверена, что ее они не тронут, что опасность — впереди, а не по сторонам, но она еще может спасти! Если только успеет вовремя! И она уже почти!.. Уже вот-вот!..Еще рывок — и кусты проломились, Айлин вырвалась на поляну, заснеженную, как и все здесь, вот только снег был багровый, а в центре поляны на обледенелой окровавленной тряпке, в которой уже вряд ли кто-то смог бы опознать офицерский плащ, лежал…Она вырвалась из сна, задыхаясь и комкая одеяло. Опять! Снова это видение, уже неделю одно и то же! Ну по
Утро оказалось недобрым. Во дворе закукарекал охотничий рожок, ему ответил другой, третий, и Айлин зажала уши ладонями. Зажмурилась. Голова болела так, словно кто-то пытался достать из нее череп и для этого распиливал его на мелкие-премелкие кусочки. Может быть, это из-за вчерашнего?Или из-за сна? Гадкого, тяжелого, отвратительного сна, который снился уже которую ночь подряд, никак не хотел запоминаться, зато оставлял в душе горькую тревожную муть. Может быть, если удастся его все-таки вспомнить, головная боль пройдет и кошмар перестанет сниться?— Миледи, прошу вас, посидите спокойно еще минуту! — со спокойной строгостью молвила матушкина камеристка, заплетая Айлин вторую косу.Пушок высунул нос из-под кровати и, убедившись, что хозяйку никто не обижает, снова спрятался. Айлин виновато покосилась туда, думая, как объяснить отцу, что его любимое чучело медведя, стоящее в библиотеке, лишилось задней лапы. Вообще-то, Пушок попытался уволочь чучело цел
— Айлин, ты взяла платок?Матушка оглядела ее и сидящего рядом Артура, в который раз проверяя, прилично ли они выглядят.— Да, миледи, — покорно отозвалась Айлин.Про платок ее спросили уже три раза. А до этого дважды про душистую воду и по разу про леденцы для освежения дыхания, зеркальце и запасные шпильки на случай беспорядка в прическе. И ведь матушка сама собирала поясную сумочку Айлин, как она может не помнить, что туда положила? А вот конфеты, сбереженные от завтрака, велела выкинуть и еще прочитала нотацию, что только невоспитанные дети прячут сладости, чтобы съесть их без разрешения.Айлин молчала, потупив взгляд и не смея признаться, что хотела угостить Саймона и Дарру. Матушка бы этого не поняла. Настоящие леди не кидают украдкой в поясную сумочку трюфельные шарики, завернутые в блестящую бумажку. Если настоящие леди хотят угостить хозяев дома, куда едут с визитом, они берут с собой коробку конфет, перевязанную пышным атласным
— Леди Бейлас приехала навестить миледи и милорда! — торжественно провозгласил дворецкий, распахнув дверь малой гостиной, и Артур, сидящий подле матушки с толстым томом модных в этом сезоне «Малых трагедий», радостно встрепенулся, а Айлин вздрогнула от неожиданности, едва не посадив в ответе Саймону крупную кляксу вместо подписи.Тетушка Мэйв! Самая старшая из матушкиных сестер, мать пятерых дочерей, «редких красавиц, истинных дорвенанток безупречного воспитания!» — не уставала подчеркивать матушка, а тетя скромно кивала и смотрела то на матушку, то на Айлин с откровенной и очень обидной жалостью. Вот же немилость Семерых!..Ох, как можно думать так о родной тетушке! Все-таки матушка права, Айлин действительно скверная и невоспитанная…Бросив быстрый взгляд на шагнувшую в комнату тетушку, Айлин пораженно заморгала. Она не видела тетю Мэйв с начала лета, семья Бейлас почти до самой зимы жила в поместье, а увидев, п
Мастерская старика-артефактора, украшенная к празднику, отчаянно напомнила Грегору благонравную матрону, невесть как попавшую в армейский бордель: перевитая лентами вывеска, в прошлые его посещения начищенная до блеска, как-то потускнела, будто стыдясь неуместного наряда, а связанные венками еловые лапы, призванные отгонять резвящихся до самого Солнцестояния Барготовых демонов, чуть не отогнали самого Бастельеро. Смешавшийся с хвойным ароматом резкий дух алхимических снадобий был так ярок и густ, что глаза резало!«И не боятся же клиентов растерять!» — мельком подумал Грегор и толкнул дверь, надеясь, что внутри дышать будет полегче. Ну не поставит же старик ель в мастерской!При его появлении артефактор, скучающий за прилавком, встрепенулся и разулыбался так, словно увидел любимого внука.— Уважаемый коллега, как я рад вас видеть! — провозгласил он, не дав Грегору и рта раскрыть. — Что привело вас ко мне? Надеюсь, с вашим&hell
— Да что же это такое! Сперва посыльные будят! Теперь эта полоумная орать взялась! Никакого покоя… Все папе расскажу, пусть меня в другую комнату переселят!Возмущенный вопль ударил по ушам, и Айлин рывком села на постели, пытаясь понять — где она? Кажется… кажется, в Академии… А темный безымянный ужас, от которого заходится сердце и так оглушительно гремит в висках кровь — это всего лишь сон. Кошмар.Подробности сна никак не вспоминались, только вот это самое ощущение ужаса, от которого она, наверное, закричала?— Из-звини, — пробормотала Айлин, не глядя на возмущенную соседку, но Иоланда только сердито фыркнула и чем-то загремела.Не удержавшись, Айлин бросила на нее быстрый взгляд: очень хотелось увидеть что-то знакомое и совершенно точно настоящее, пусть даже и не слишком приятное!Растрепанная, запыхавшаяся и раскрасневшаяся Иоланда сражалась с дорожным сундучком: пыталась запихнуть поверх пес
Вечер опустился на Академию так быстро, что Айлин, возвращаясь из библиотеки, с изумлением посмотрела в окно галереи. Синие зимние сумерки на глазах сгущались, еще немного — и будет совсем темно. Дома она очень любила в такое время сидеть у окна и наблюдать, как все вокруг погружается в мягкий ласковый полумрак, как вещи теряют очертания, становятся таинственными, как в сказке, того и гляди старые часы нахмурятся строгим старческим лицом, а с картины, висящей на стене, улыбнутся юная леди и ее рыцарь…В Академии все казалось еще волшебнее, чем дома, ведь здесь, наверное, каждый камень пропитан чарами! Но сидеть у окна и любоваться сумерками не выйдет, в комнате вечерами собираются подружки Иоланды и так трещат, что даже канарейка смолкает от зависти. Сегодня же разговоров и вовсе будет не переслушать, ведь завтра адепты разъезжаются по домам на две долгих праздничных недели. Будут балы, гулянья, катания на санях за городом, и все заранее приглашают друг друга в г
Поклон вышел безупречно. Даже учитель этикета не нашел бы, к чему придраться.— Поднимитесь, — прозвучал над самой головой глубокий властный голос, и Аластор затаил дыхание.Сейчас, вот сейчас он увидит самого короля! И королеву, которую все называют прекраснейшей из женщин Дорвенанта!Он промедлил еще секунду и медленно выпрямился, стараясь сделать это ни в коем случае не быстрее родителей.И едва подавил разочарованный… нет, конечно, не возглас. Всего лишь вздох.Король был совершенно не похож на короля! В детстве Аластор любил разглядывать золотые флорины, на аверсе которых красовался чеканный профиль: высокий лоб, решительный подбородок, твердый рот… Величественное лицо — и никто не назвал бы его иначе!Король представлялся ему высоким статным воином, таким же могучим, как все великие предки-Дорвенны…Мужчина же напротив, рослый, но грузный, с коротко обрезанными — всего на какие-то два
Отвертеться от бала Грегору, разумеется, не удалось. Он и сам понимал, что первый бал мирного времени — это не только его праздник, что бы там ни говорил Малкольм, посвятивший триумф своему главнокомандующему, но прежде всего праздник всего Дорвенанта. Десять лет войны! Десять лет невозвратимых потерь, постоянного страха за близких, ставшего уже привычным горького привкуса неудач… Да, и раньше Дорвенант воевал, но еще никогда война не была столь невыносимо долгой, словно затяжная болезнь, измучившая и тело, и душу королевства.И вот, наконец, мир заключен, можно распустить большую часть и так поредевшей за эти годы армии. Кто-то из офицеров уйдет в отставку, другие продолжат служить, но хотя бы смогут уходить в отпуска. Домой, к семьям, где уже подросли едва помнящие их дети… И страна хочет это праздновать! Люди истосковались по радости, они ждали мира и мечтали о нем, как мучительно холодной и голодной зимой ждали бы тепла, первых листьев и проснувшейся н