Глава 9. Преступление и наказание

Я практически не чувствовала своих плеч, спина пронзительно ныла, а шея затекла настолько, что невозможно было сглотнуть. Пальцы невыносимо болели, словно с них содрали кожу. Мне казалось, что еще чуть-чуть, и я упаду в обморок. Но, может быть, это станет моим спасением? Последние движения смычком, и гостиная погрузилась в тишину.

— Алиса, продолжай! — сухо сказала мать, внимательно наблюдая за моей пыткой.

— Я больше не могу, мам…

— Продолжай!

После того, как я отказалась сознаваться родителям, где и с кем была, они решили выудить правду другим способом. Заставили играть на скрипке до тех пор, пока нерадивая дочь не сообщит в подробностях, почему надолго пропала, а главное, с кем провела время. Ни мать, ни отец не подумали на Дениса. В отличие от меня, они совершенно забыли про нового соседа, которого с того самого жуткого скандала больше не встречали. У папы даже появилась догадка, что Денис намеренно избегает с нами встреч, боясь, что мама вышвырнет его из дома. Я не разуверяла родителей.

Не знаю, сколько прошло времени, но я, стоя посреди гостиной (сесть мама не позволяла) играла Моцарта, Верди, Брамса… Мне не разрешалось даже размять затекшую шею в перерывах между композициями, и, когда я опускала скрипку, слышала строгое «продолжай». Сил уже не осталось. Звук скрипки был противен до скрежета зубов. Даже любимые композиции вызывали отвращение.

— Алиса, или ты говоришь правду, или играешь «Осень» Вивальди, — поставила условие мать, не сводя с меня глаз, встала с кресла и стала демонстративно опускать голову, разминая шею, демонстрируя, что я смогу сделать, если сдамся.

— Хорошо, мам…

Нет, я не выдала Дениса. Вместо этого снова соврала. В последний месяц ложь стала моим обычным состоянием. Я рассказала матери и отцу историю, которую продумывала под «Скерцо До Минор» Брамса, что встретила мальчика из одиннадцатого «В» и пошла гулять с ним. Я рассказала про гараж, автомастерскую, собаку, не уточнив, что это был Пирс. По сути, сказала, как было на самом деле, за исключением самого главного действующего лица.

Родители пришли в ужас, когда узнали, что их дочь села в машину к малознакомому парню и его приятелям. Мать бросилась в слезы, а папа со словами, что я ему противна, ушел из дома. На самом деле, я почувствовала вину, поставив себя на мамино место. И теперь, глядя на ситуацию ее глазами, понимала, что не должна была заставлять родителей так переживать.

— Мамочка, прости меня! Пожалуйста, прости. Я никогда так больше не поступлю, — опустившись рядом с плачущей женщиной на диван, я аккуратно коснулась ее плеча, но она даже не обернулась, продолжая рыдать в мягкий подлокотник. — Мам, я… Я не хотела, чтобы вы с папой волновались. Ну, я же была недолго. Всего пару часов.

— Но ты обманула нас! — мама подняла на меня заплаканные глаза, полные боли и разочарования. — Алиса, ты выдумала, что ушла с подружкой, а сама…

— Я не хотела, чтобы вы меня ругали, — тихо ответила я.

— Если бы не хотела, то думала бы головой, что делаешь, — прошипела мать. — Иди к себе. Вернется отец, обсудим наказание.

Взглянув на ненавистную скрипку, которую не хотелось даже брать в руки, я пошла к себе, где обессилено рухнула на кровать, но не проронила ни слезинки. Кажется, изнурительная игра забрала все силы, не оставив даже толику на плач. Прикрыв тяжелые веки, я заснула тревожным сном.

Родители не разбудили меня к ужину, поэтому, когда я вошла на кухню, застала их за чаем. Они оба делали вид, что не замечают меня, а я не знала, как прервать молчание. С одной стороны, все еще чувствовала вину, но с другой — сама обижалась за такое отношение. Все-таки первым заговорил папа:

— Садись, Алиса, — и я прошла за стол, опустившись на край табуретки под недовольными родительскими взглядами. — Мы с мамой решили наказать тебя за эту выходку. С понедельника ты будешь работать.

— Работать? — переспросила я. — Но как же школа, занятия…

— Учиться будешь, как прежде, на скрипке играть, заниматься с репетиторами, а работать станешь в школе, — спокойно разъяснил отец.

— Но кем?..

— Я уже договорилась с Нелли Федоровной, до каникул ты каждый день будешь оставаться после уроков и помогать со всякими делами: проверять тетрадки младших классов, прибираться в кабинете, лаборантской или столовой. В общем, работу тебе найдут, — пояснила мама.

— Твое поведение дало нам с Элей понять, что ты не умеешь распределять свое время. Во взрослой жизни время — непозволительная роскошь, поэтому тебе придется научиться совмещать уроки, репетиторство и работу. Обедать будешь в школьной столовой, — все так же безразлично сказал папа.

— Алиса, будешь ужинать? — встрепенулась мама, только вспомнив, что я не ела.

— Нет, спасибо. Мне не хочется.

— Тогда можешь идти, — кинул отец, сосредоточившись на очередной шоколадной конфетке.

С понедельника началась моя трудовая повинность. Каждый день после уроков я шла в столовую, где меня кормили отвратительным пресным супом или жидким пюре, после чего в учительской получала список дел от Нелли Федоровны и приступала к работе. Классная руководительница была только рада бесплатному рабу и, не стесняясь, спихивала на меня свои дела. Когда одноклассники узнали, чем я занимаюсь ежедневно, то только посочувствовали, хотя скорее из приличия, а вот Катюша Иванова… Катя действительно расстроилась, что родители так несправедливо со мной поступили. Она даже несколько раз помогала мне наводить порядок в лаборантской, правда, за это я делала за нее физику.

Мои дни тянулись садистски долго и отличались один от другого только расписанием уроков. Дениса я больше не встречала. В будни он пропадал, а по вечерам я не решалась выйти на балкон. Было страшно, потому что я не сомневалась: если родители застукают нас с соседом, раскусят мой обман. Тем не менее, чувства к Денису только крепли. Я думала о нем каждую минуту, даже репетиторы стали замечать, что я невнимательна и пожаловались маме.

— Алиса, уже третья жалоба! Петр Семенович звонил и сказал, что если ты не сосредоточишься, то завалишь математику! — этими словами мать меня встретила, когда я вернулась от репетитора по алгебре.

— Я не завалю ЕГЭ, даже если допущу такую ошибку…

— Но попрощаешься с золотой медалью! Дочка, твой папа, конечно, уважаемый профессор МГУ, но если ты придешь поступать не с высоким баллом, то какое отношение будет к нему у коллег?

— Мам, я буду больше заниматься, — вздохнула я и прошла в кухню.

— Милая, это все из-за работы, да? Ты устаешь и перестаешь сосредотачиваться на учебе? — взволнованно спросила мама, накладывая мне на тарелку куриную ножку. Отец задерживался в университете, и сегодня мы ужинали без него.

— Мне тяжело после школы идти сразу на занятия, — призналась я.

— Папа прав, ты совершенно не готова ко взрослой жизни. Когда станешь адвокатом, то и не так будешь уставать, а внимательной придется быть всегда. Алиса, хорошая моя, возьми себя в руки, — вдруг мама замерла и, приложив палец к губам, внимательно посмотрела на меня. — А это точно из-за работы? Не из-за этого мальчика?

— Нет, мам, — пробормотала я и опустила глаза в тарелку, надеясь скрыть свое смущение.

— Ты опять обманываешь, — разочарованно сказала мама. — Не смей говорить, что влюбилась!

— Не влюбилась…

— Все ясно. А он? У вас взаимно? — нахмурилась мама, включая адвоката Елисееву.

— А он — нет. Я не в его вкусе, так что тебя это может не беспокоить, — честно призналась я, хотя в душе лелеяла надежду на взаимность или хотя бы мизерную симпатию.

— Ну, раз так, то хорошо. Но я все равно позвоню Нелли Федоровне, чтобы она за тобой присмотрела.

Мы доужинали, и мама ушла в комнату, оставив меня наедине с грязной посудой. Вопреки обычному порядку, я не загрузила посудомойку, а сложила тарелки в раковину. Почему-то хотелось повозиться в воде. Говорят, она успокаивает. Но посуда как-то быстро закончилась, а идти к себе не хотелось. И тогда я решилась выглянуть в окно, впервые за всю неделю, надеясь хоть краем глаза увидеть Дениса или просто свет в его квартире. Но у соседа было темно. Как завороженная я, прислонившись лбом к стеклу, смотрела на его темную квартиру. Уже собравшись уходить, я бросила взгляд во двор и заметила напротив нашего подъезда слабый оранжевый огонек. Кто-то курил у детской площадки, и я понадеялась, что это Денис. Захотелось дождаться, когда любимый пойдет в дом, чтобы понаблюдать за ним в глазок, рассмотреть получше, вслушаться в знакомые шаги… Но за первой сигаретой пошла вторая. Из-за света в кухне было плохо видно этого человека. Выключив светильник, я снова выглянула в окно и только тогда поняла, что это вовсе не мой сосед. Незнакомец был выше и крупнее. Видимо, он кого-то ждал. Я расстроилась. Мне так хотелось увидеть моего любимого пусть издалека, пусть мельком, но увидеть…

Суббота разбудила меня ярким солнышком. И хотя ночью были первые заморозки, утром от них не осталось и следа. Это был мой первый законный выходной после пяти дней беспрерывных занятий и работы, но если вчера вечером я валилась с ног, сегодня усталость испарилась. Денис тоже должен быть дома, а значит, мы можем встретиться. Снова я досадовала, что так ничего о нем не узнала. За то время, что мы общались, Денис о себе не рассказывал, а я, дурочка, боялась спросить. Дико хотелось восполнить этот пробел. Разузнать, чем он занимается, как проводит время и где его семья. Он жил в нашем доме больше месяца, и никто его ни разу не навестил. Правда, Денис сам нечасто бывал в своей квартире.

Родители на весь день загрузили меня домашними делами в качестве альтернативы школьной работе, и я почти все время была на кухне или в гостиной, наводя порядок. Только в обед мне нужно было спуститься в продуктовый на первый этаж. Я с замиранием сердца вышла из квартиры, специально как можно громче хлопнув дверью. Но в шестнадцатой было тихо. Неужели его все же нет дома? А вдруг он уехал?..

На обратном пути от магазина я решила попробовать заглянуть в Денисовы окна с улицы. Конечно, глупая затея — днем пытаться увидеть что-то на четвертом этаже. Горько вздохнув, я шагнула к подъезду и тут заметила, что наступила на ворох окурков. Их было не менее десяти и все необычные, разноцветные, но явно одной марки сигарет. Никогда раньше такие не видела. Неужели это все выкурил один человек? Вспомнился вчерашний незнакомец. Он как раз стоял там, где сейчас была я. Получается он был здесь так долго.

— Алиса! Быстро домой! — раздался высокий мамин голос, а она сама высунулась в окно и пригрозила мне кулаком. Я обреченно поплелась к подъезду.

Все же мне удалось увидеть соседа. Был поздний вечер, когда на лестничной площадке раздался шум. Родители смотрели фильм в гостиной, поэтому не заметили, как я проскользнула в прихожую и прильнула к глазку. Денис уходил и снова по его виду я догадалась, что он собирался на какое-то мероприятие. Или свидание. Опять у него были необычно уложены волосы, надета красивая светлая куртка и яркие синие джинсы. Стало тошно от мысли, что он идет к девушке. Тут же в памяти всплыли слова Лены, что сосед мне не пара, что он старше и его должны интересовать не такие маленькие девочки, как я. И ведь она была права. У меня не было совершенно никакого опыта в общении с парнями, я не знала, что делать, чтобы Денису было хорошо, да и вообще не представляла, как правильно себя с ним вести. Парни любят кокеток, флиртующих девушек, но я ничего этого не умела.

Возможно, Денис не вернулся даже в воскресенье. Весь день в его квартире были закрыты и окна, и даже форточки. Я специально вызвалась помочь папе с проводкой в прихожей, надеясь услышать соседа, но, кроме тучной женщины из пятнадцатой, на наш этаж никто не поднимался. Грустно было думать, что начнется будняя неделя, и мне придется вновь ждать выходных, чтобы попытаться ненароком встретиться с соседом.

Снова затянули школьные будни, превращаясь в неприглядную серую массу. Я уже привыкла к своей трудовой повинности и даже нашла плюсы в том, что после уроков не нужно было возвращаться домой. Мою жизнь скрасило общение с техничками, охранниками и учителями. Вне уроков наш физик превращался в веселого старичка, любителя неприличных шуток, которые не позволял себе на уроках. Сначала, когда я разбирала его лаборантскую, а он проверял работы семиклассников, снабжая свое занятие красным словцом, меня это смутило, но потом я привыкла и даже смеялась, понимая, что никакого подтекста нет. Сердобольная литераторша просила меня помочь с проверкой словарных диктантов, а сама поила ароматным фруктовым чаем с конфетами, а потом и с домашними булочками, которые пекла для меня. Как-то незаметно я перестала быть невидимкой. Даже одноклассники, уходя после уроков домой, стали по-другому со мной прощаться, а иногда даже задерживались минут на пять, чтобы помочь полить цветы в учительской.

В пятницу я, как обычно, занималась уборкой лаборантской, когда позвонила мама. Она сообщила, что мой репетитор по праву заболел и занятия отменили, так что после школы я могу идти домой. Но только это не означает, что можно халтурить. С этими словами мама попросила передать трубку физику.

— Да, я понял вас. Всего хорошего, Элеонора Викторовна, — Алексей Юрьевич разъединился и передал мне телефон. — Алиса, на сегодня все, беги домой.

— Как все? Я же не закончила… — растерялась я, глядя на десяток невымытых колб.

— Твоя мама предупредила, что ты не привязана ко времени и должна оставаться в школе, пока я тебя не отпущу. Так вот, я тебя отпускаю, — улыбнулся физик.

— Мама не это имела в виду, — пробормотала я, — она, наоборот, хотела, чтобы вы задержали меня дольше…

— Тогда я ее неправильно понял, но в любом случае, твоя работа на сегодня окончена. Беги домой!

Я не знала, как можно было отблагодарить Алексея Юрьевича, и решила в понедельник принести ему шоколадку, а пока… А пока я со всех ног бросилась к раздевалке, чтобы успеть уйти до того, как меня заметит Нелли Федоровна. Уж она точно не отпустит меня так просто.

На улице было холодно, а свинцово-серое небо грозило дождем, но мне нравилась такая погода. Почему-то захотелось мороженого, и я решила себя побаловать. Уже две недели я старалась не покупать ничего лишнего, откладывая карманные деньги на запретную тушь для ресниц. Все мои одноклассницы красились, и если раньше я старалась не думать о том, как самой хочется хоть немного им соответствовать, то в последнее время безумно желала быть привлекательнее. Легкий макияж сделал бы меня внешне чуть старше, ближе к своему возрасту. Может, тогда Денис…

— Можно мне малиновый стаканчик? — протягивая продавщице пятьдесят рублей, сказала я.

— Бери сдачу, — она положила пять рублей на блюдечко, — сейчас открою холодильник.

Выйдя на улицу, я посмотрела по сторонам в поисках урны, но ни одной не увидела, даже у магазина не было мусорки. Только в конце проулка за домом виднелись покореженные зеленые баки. Я посмотрела на липкую обертку малинового стаканчика и с грустью подумала, как глупо бороться за чистоту в городе и при этом не давать людям возможности выбрасывать мусор, куда следует. Завернув в проулок, я пошла к помойке, но тут кто-то сильно толкнул меня в спину, а кто-то другой вырвал из рук сумку.

Это были два парня, разглядеть которых я не успела. Да и какая разница, все равно мне бы это не помогло. Малиновое мороженое лежало рядом на асфальте, и в первое мгновение именно его мне было жалко больше всего. Только потом я поняла, что в сумке были документы, учебники и все скопленные деньги. Раз за разом, когда я приближалась к чему-то желаемому, судьба ударяла в спину и отбирала мечту. А сегодня это произошло буквально. Стало смешно от того, какой я была жалкой. Сидя в грязном переулке с разбитыми коленками, я смеялась и плакала одновременно. Мне повезло только в том, что ключи от дома носила в кармане пальто.

Я зашла в подъезд и хотела вызвать лифт, но, как назло, он был занят, а подниматься с ссадинами на коленях было больно. Пришлось ждать, когда кто-то из соседей спустится. Чета инженеров со второго не спеша выползла из лифта. Может быть, если бы они соизволяли подниматься всего лишь на этаж, не были такими толстыми и злыми? Словно прочитав мои мысли, супруги смерили меня презрительным взглядом и, даже не ответив на мое «здрасьте», прошли мимо. Видимо, они посчитали ниже своего достоинства отвечать перепачканной девочке в драных колготках и с заплаканным лицом. Зайдя в лифт, я нажала кнопку «четыре», но не успели двери закрыться, как кто-то забежал за мной. Я не хотела в таком виде показываться кому бы то ни было, поэтому даже не повернулась и продолжила сверлить взглядом стенку лифта. Дурацкий плач никак не прекращался, и я снова стала шмыгать носом, но тут лифт резко остановился. Я испуганно посмотрела на нажатую кнопку «стоп», а потом повернулась.

— Лисенок, что случилось? Кто обидел?