Сердце стучало, как сумасшедшее. Я во все глаза смотрел на стоявшую рядом женщину. Спросонок такое увидеть — любой заорет. Высокая, в доспехах из тускло-серого металла. Только вот толком ничего не осталось от них — ржавчина одна. Как еще в труху не превратились? Но от взгляда на ее лицо у меня по позвоночнику пробежали мурашки. Слева все как надо: чистая кожа, аккуратные черты, но справа… Голые кости, пустая глазница — провал во тьму, а от скулы и вовсе ничего не осталось.
Она усмехнулась. Жутко — сочные пухлые губы резко переходили в оголенные зубы. Будто кто-то взял и сорвал плоть, как ненужную маску.
— Не смотри на меня так, Посредник. Зла тебе не причиню. Но как мертвая призову твою власть.
Я почувствовал, что не могу пошевелиться: и смотреть страшно, и глаз отвести нельзя.
— Давно иду по твоему следу, но только тут догнала.
Она вскинула руку, я увидел обрубленную кисть и поежил
Народ лаайге хоть и не сторонился чужих земель, но свои покидать не любил. Мы с Югле приехали к ночи в огромную деревню на берегу замерзшей реки. Несмотря на поздний час, тут то и дело слышались голоса женщин, откидывались шкуры, и из веж выходили статные хозяйки. Их мужья заводили оленей в загоны, а любопытные детские мордашки выглядывали из окон туп. В тупах — домах из дерева — жили лаайге побогаче, в вежах — шатрах из шкур, натянутых на деревянные шесты,— победнее. Только, как объясняла мне бабушка, богатство для лаайге — не та мера, с которой будут считаться. Уважение одним золотом, большим стадом оленей да богатой тупой не заслужишь.Едва показались дома лаайге, Югле обернулась человеком и явно не собиралась больше становиться совой. Может, это и не слишком хорошо по отношению к моей помощнице, но птицей она мне казалась более, кхм, привлекательной.Вульсе — теневой ниссе — шагал рядом со мной, не задав
Она звонко смеялась: весело и задорно. Не зря все слуги говорили, что такого смеха, как у Кайсы Глемт, нет ни у кого. Живая, проворная, никогда не унывающая. Казалось, что сама Леле Славная сотворила ее из снегов севера, но оплела солнечными лучами и зажгла в груди сердечный огонь.Она пряла у окна, но то и дело посматривала на нас. Я всегда с удовольствием наблюдал за ее ловкой работой, лишь дивясь, как женщины так долго и терпеливо могут ею заниматься.Возле меня с хохотом и визгом носились Арве и Лейсе. Игра всегда куда интересней, если можно спрятаться за старшим братом и оттоптать ему все ноги. Семилетние близнецы решили, что иначе играть вообще не стоит, поэтому весь день от меня не отходили.—Оле, Оле!Лейсе ухватила меня за руку и глянула снизу вверх:—Ты меня возьмешь завтра на ярмарку?В серых глазенках слились вопрос и почти мольба.—И меня!— Арве уцепился за вто
Звездный свет разгорался ярче и ярче. Глаза заболели, но я и не подумал отвернуться. Казалось, серебряной белизной пылало все вокруг, и тьма растворилась. Верно говорят: нет тьмы без света, но не станет света без тьмы. Только ночь родит звезды, но лишь по следам солнца придет темнота.Свет вдруг чуть померк, перестал резать глаза, и я сумел разглядеть очертания небольшой комнатки. Миг — ни света, ни Мяран, а я стоял на деревянном полу, смотрел на склонившуюся к столу светловолосую женщину в красном шерстяном платье, расшитом белыми ромбами: не простыми, а чуть вытянутыми, изящно переплетенными друг с другом — ванханенскими. Сердце почему-то забилось быстрее.Свеча отбрасывала неровный свет на женщину, а в узкое окошко заглядывала ночь. Женщина выпрямилась, отодвинула от себя глиняную плошку и вздохнула. Она была ванханенкой. Это было явно и по одеянию, и по уложенным короной вокруг головы светлым косам, и по серебряному браслету с крупными мол
Позади остались Къергарские горы. Три месяца, десятки пройденных дорог и… небывалая легкость на сердце. Никогда еще я не чувствовал себя так хорошо. Все, что было после Мяран, стало смазанной картиной, ворохом осенних листьев, которые кружат на ветру. Лица, имена, слова… Будто и не было ничего. К тому же Шайрах оказался прекрасным попутчиком.Вдалеке показались высокие каменные стены — Ванханен молчаливо взирал на всех путешественников.—Кажется, мы у цели,— произнес южанин,— осталось совсем чуть-чуть.Стены казались хмурыми и угрюмыми, будто за ними жили не приветливые добрые люди, а страшные великаны, готовые в любой миг накинуться и разорвать неосторожных гостей.Вульсе сидел передо мной и с интересом вертел головой, разглядывая незнакомую местность.—Новый дом, мой господин?— тоненько спросил ниссе.Я только вздохнул. Дом? Новый? Вряд ли.
Голова раскалывалась. Спину ломило, а на плечо давило что-то твердое. С трудом разлепив глаза, я приподнялся на локтях и огляделся. Время шло, а увиденное никак не хотело укладываться в голове: серое небо сливалось с мерно, почти лениво перекатывающимися волнами, ветер рвал парус — некогда белый, а сейчас изрядно истрепанный и едва выделявшийся на фоне неба и моря.Спустя пару мгновений я понял, что попросту лежу на палубе, на любезно кем-то подстеленном плаще. Ко мне кто-то склонился и тронул за плечо. Повернув голову, я встретился с пронзительным живым взглядом согнувшегося надо мной сухощавого мужчины. На нем была старая латаная одежда моряка, широкий кожаный пояс с несколькими кинжалами, а пшеничные волосы придерживались кожаным ремешком. По лицу — северянин, только…—Живой?Я кивнул и попытался встать, но в голове будто что-то взорвалось, и я, стиснув зубы, чуть не рухнул назад.—Эй-эй, осторож
Ворох белых искр посыпался на спину морской твари, она заверещала и отпрыгнула назад. Я прищурился. Боишься огня, водяное отродье? Это хорошо. Пусть я рухну без сил, но испепелю тебя. Почувствовав, как ладонь обдало жаром, я резко выбросил вперед руку. Лиловое пламя ударило в грудь морского пса, а уши заложило от повторившегося визга.Опираясь о стенку надстройки и отчасти поражаясь невиданной прежде мощи, я жег его, желая услышать предсмертный вопль. В один миг появились силы, показалось, даже если на меня кинется стая — сумею с ней справиться. Сознание будто плыло в тумане, голоса отражавших нападение затихли, но зато появились другие. Странные, едва различимые, мерно произносившие какое-то заклинание. И каждое слово наполняло меня силой, внутри поднималась волна пьянящего ощущения собственного всемогущества. От морского пса осталась кучка пепла. Я повернул голову и встретился с несколько озадаченным взглядом Фьялбъерна. Хмыкнув, он отбросил в сторону по
Накативший вместе с волнами страх начал отступать, когда я понял, что дышу под водой. Так же, как в реке у Хильды. Опустив глаза, я увидел голубоватое сияние, сквозь которое проступали очертания морской раковины. Невольно потянувшись к ней, тут же сжал ее в ладони. Миг, два…— ничего. А потом я вдруг ощутил слабые толчки, будто раковина превращалась в живое существо. Сквозь пальцы тут же просочилось сияние, отразившееся на лицах Фьялбъерна и Лирака.—Это амулет Морского Владыки. С ним любой человек в воде чувствует себя не хуже хавмана,— произнес Лирак, и только сейчас я заметил, что раковина поменьше прикреплена к его куртке.Дышалось легко, но при этом со всех сторон на тело невыносимо давило, будто толща воды стремилась уничтожить меня.Фьялбъерн, видимо заметив мое выражение лица, хмыкнул:—Это с непривычки, йенгангер. Море не ослушается своего хозяина.Неожиданно он ухватил ме
Что-то подтолкнуло меня в спину: едва удержавшись на ногах, я чуть не рухнул вниз. Восстановил равновесие, обернулся — и стена сомкнулась, по ней пробежала рябь, будто я смотрел в озерную воду. Огляделся по сторонам: ни пола, ни стен, ни потолка. Из великолепного зала я попал в странное место без верха и низа. Невольно вспомнилась прогулка с Мяран по усыпанным звездами ночным небесам. Только сейчас я находился среди морской пучины. —Вот уж страсть у этих богов к непонятному,— раздраженно пробормотал я.— Все не как у людей. —Именно,— раздался звучный голос.— Хотя… взгляни на себя, Оларс. Может, в тебе тоже человеческого уже не осталось? По спине пробежали мурашки, вспомнились слова Шайраха, и я резко вскинул голову: —Спасибо, нагляделся. —Так погляди внимательнее,— зазвенел смех. Пространство передо мной замерцало, загорелись серебряные и сапфировые нити. Мгнов