2 день съёмок. В кабинете

— Уже слышала? — спросила Мира, по обыкновению переминаясь с ноги на ногу. Сколько я её знаю, девушка никогда не могла устоять на месте дольше нескольких секунд. — Все самого утра пишут заявления об увольнении по собственному желанию. — И, видя моё удивление, добавила: — А уж какие из них будут подписаны, неведомо. Пришли инструкции от нового высочайшего начальства.

— А само высочайшее? — спросила я, встряхивая и убирая в шкафчик плащ.

— Новый генеральный застрял в аэропорту Цюриха из-за тумана, так что можно выдохнуть, визит откладывается на пару дней, а может и на неделю. Сама с утра слышала, как Алла по телефону упрашивала кого-то не переживать, обещала, что обеспечит всем необходимым.

— В аэропорту? — иронично спросила я, закрывая шкафчик.

— Не знаю, — озадачилась Мира и смущённо призналась: — Начало разговора пропустила.

Надо сказать, смущение относилось скорее к неполным данным, нежели к признанию о том, что грела уши. Такой ерунды Мира давно не стеснялась. Я отвернулась от шкафчика и повесила на блузку пропуск.

— Лолы до сих пор нет, — сочувственно сказала девушка, и я едва сдержала ругательство. — Как думаешь, что с ней?

— Стараюсь о ней вообще не думать, — ответила я чистую правду. Подхватила стопку чистых полотенец и подошла к тележке.

Так, салфетки, кофе, чай, заменитель сахара, антисептик, презервативы… Последнее самое бесполезное. Ни разу ещё не пригодились. Не в тренде средства защиты. А знаете, что самое востребованное, после кофе и сигарет? Никогда не угадаете. Маникюрный набор. Желательно в комплекте с маникюршей, то бишь мной. А иначе нашим девушкам обеспечена производственная травма, потому что парни не имеют привычки следить за состоянием рук, особенно новички, и не задумываются, где эти самые руки должны побывать. Ага, обратная сторона фильмов о хм… «любви» не столь привлекательна.

Дверь открылась и в раздевалку заглянула декоратор, Мира кинулась к ней, вываливая новости на женщину. Я выкатила тележку в съёмочный павильон.

Вопреки напускному спокойствию, новость, принесённая Мирой, заставила меня забеспокоиться. Неужели придётся снова бродить от бара к бару в надежде устроиться официанткой? Или вернуться в театр? Ага, гардеробщицей.

В павильоне царила привычная суматоха: бегали туда-сюда гримёры, просматривали сценарий актёры, осветители, матерясь, тянули провода, Илья кричал. Он всегда кричит. Я налила первую чашку кофе. Потом вторую, третью, десятую…

Илья почти охрип, операторы замерли у камер. Под свет софитов ступила Олика. Щёлкнула хлопушка. Илья поднял руку, призывая к тишине.

Я непроизвольно поморщилась. Значит, сегодня будут снимать сцену с… хм, наши называют это «принуждением», хотя уголовный кодекс трактует сие деяние, как изнасилование. Олика, хрупкая темноволосая девушка с примесью восточной крови. В коротком платьице она производила впечатление ранимой и уязвимой девочки, хотя давно была совершеннолетней, что будет особо отмечено в титрах.

Актриса вскрикнула, когда один из парней разорвал на ней платье. Да, «один из». Это развлечение будет групповым. Оно будет на грани. Олика упала, Ник схватил её за волосы, прижимая лицо девушки к своему паху.

— Не одобряете? — раздался едва слышный шёпот.

Я повернулась. Рядом с тележкой стоял мужчина. Спортивный пиджак, голубые джинсы, узкое лицо, короткие чёрные волосы, едва заметно припорошённые сединой у висков. Для актёра слишком стар и слишком одет, правда, высок и широкоплеч.

— Нет, — так же едва слышно ответила я, и отвернулась.

Олика уже стояла на коленях, а парни по очереди засовывали члены ей в рот. Актриса старательно принимала каждого, хотя и пыталась отстраниться. Вроде бы пыталась, потому что на деле она не вырывалась, когда то один, то другой из актёров отвлекался от её рта и хватал за грудь.

— Всего лишь постановка, — тихо проговорил мужчина. — А вы сжимаете кулаки так, словно девушка понятия не имела, зачем сегодня пришла на студию.

— Стоп. Снято, — выкрикнул режиссёр, и всё снова пришло в движение. Засуетились гримёры и операторы. Ник протянул руку и помог Олике встать. Жестокость исчезла.

— Да нет, знала, — сказала я, глядя на раскрасневшуюся актрису. — За такие сцены актёрам платят по увеличенному тарифу, но…

— Но? — спросил мужчина. Прошедшая мимо нас девушка-осветитель, покосилась на незнакомца, но ничего не сказала.

— Это противоестественно.

— Серьёзно? — в голосе мужчины слышалась ирония, и его тон задел меня куда больше, нежели насмешка в глазах.

— Вы видели жертв насилия? — запальчиво спросила я.

— Бог миловал, — он стал серьёзным. — Но что-то подсказывает мне, что они вряд ли похожи на неё.

Мы посмотрели на Олику, рассмеявшуюся как раз в этот момент.

— Вот именно. Мы романтизируем это, и многие могут… — Я смешалась.

— Что? Могут выйти вечером из дома, чтобы поискать приключений?

Я кивнула, на этот раз обратив внимание, что у мужчины нет пропуска.

— Как раз наоборот. — Он скрестил руки на груди, наблюдая, как режиссёр передаёт актёрам верёвку и объясняет, куда её засунуть… Вернее, что с ней сделать. — После просмотра кино у них уже не будет такой надобности. Это всего лишь фантазии, и фильмы помогают их воплотить.

— Кое-кто может и перепутать. — Я смотрела как Олика «примеряет» новый реквизит.

— Тот, кто путает картинку на экране с реальностью, болен. — Мужчина повернулся ко мне. — А здесь не больница, здесь всего лишь снимают развлекательные фильмы и никого не заставляют их смотреть. Вряд ли студия вербует актрис на улицах. Думаю, девушки сами хотят сниматься, и, кажется, даже получают от этого удовольствие.

Мы повернулись к съёмочной площадке, Олика снова опустилась на колени, готовясь к продолжению съёмки, но всё ещё улыбалась.

Честно говоря, я знала, что он прав, пусть никогда и не понимала этого. Олике явно нравилось. И сам процесс, и то, как парни обеспокоено спрашивали, не переиграли ли они. Но это всё останется за кадром, и обыватель увидит лишь то, что мы ему покажем.

— Может быть, — нехотя призналась я. — Но сути это не меняет.

— Если у вас такие незыблемые принципы, то что вы здесь делаете?

Я едва не ответила «Работаю». Вырисовывалась не очень приятная картина. Осуждать — осуждаю, но зарплату получать не забываю.

— А вы? — Я повернулась к мужчине. Как известно, лучшая защита — это нападение.

— Помогаю старому другу. — Он улыбнулся, и лучики морщинок разбежались от тёмных глаз. Его взгляд опустился на грудь. Вернее на карточку пропуска. — А в данный момент ищу Таисию Липпе.

— Тишина на площадке, — скомандовал Илья, следом щёлкнула хлопушка. — Мотор!

Леон толкнул Олику на лежащий на полу матрас. Девушка попыталась отползти, но Ник заступил ей дорогу, дёрнул за руку, заставив распластаться. Парни засмеялись.

— Пожалуйста, — дрожащим голосом попросила актриса. — Не надо!

— Зачем? — шёпотом уточнила я, и мой голос тоже предательски дрогнул.

— Алла вам всё расскажет. — Мужчина снова улыбнулся, и я заметила на щеке ямочку.

На съёмочной площадке Ник поставил ногу девушке на спину, а Тим опустился на матрас позади актрисы, развёл ягодицы. Олика заплакала, когда член сантиметр за сантиметром стал входить внутрь. Тим застонал, закрывая глаза от удовольствия.

— Идёмте. — Мужчина приоткрыл для меня дверь. И стоял так целую минуту, пока я закрывала термос с кофе, вытирала руки о полотенце… Тянула резину в общем-то. И, кажется, незнакомец тоже это понимал и не торопил меня, ни пока я откатывала тележку в угол, ни пока поднималась вслед за ним по лестнице.

Худшее что может случиться — это увольнение. Значит, к вечеру снова буду искать работу. Вроде в Сити-центр требовалась официантка? Не смертельно. И не впервой. Матери можно вообще не говорить. Чего я так нервничаю? Когда я успела привязаться к виду стоящих членов и аккомпанементу чувственных стонов?

Алла сидела за своим столом и при нашем появлении подняла голову. Я разглядела тёмные круги у неё под глазами, жёсткую складку у рта, и задалась вопросом — а сколько спала сегодня продюсер и спала ли вообще?

— Что с Лолой? — спросила она, когда мой сопровождающий закрыл дверь

— А что с ней? — вопросом на вопрос ответила я, и тут же смутилась. Не время строить дурочку. — Ездила к ней вчера. Дома никого не оказалось

Алла потёрла переносицу и вопросительно посмотрела на мужчину, что стоял, привалившись плечом к стене рядом с одним из фотопортретов женщины.

— Надо её найти, — сказал тот.

Или отдал распоряжение?

— Надо, — согласилась Алла.

— Можно мне идти? — на пробу спросила я, но ответа не получила. Алла и незнакомый мужчина продолжали играть в гляделки, а мне почему-то было это неприятно.

— Если она укатила в секс-тур с одним из поклонников и кинула вас с контрактом… — в голосе мужчины появились угрожающие нотки

— Ей как раз накануне прислали розы, — вставила я. Встретилась взглядом с незнакомцем и посоветовала себе молчать. Странно, там, в студии он казался обычным мужчиной, случайно забредшим не туда, а здесь… Его глаза стали колючими и холодными.

— А если не укатила? — спросила Алла. — Её пропажу рано или поздно заметят. И с нас первых спросят, в особенности, почему не подали заявление о пропаже человека?

— Так подайте, — снова влезла я, действительно не понимая в чём проблема.

— Кстати, о заявлениях, — вспомнила вдруг Алла Сергеевна. — У меня до сих пор нет твоего. — Она выложила на стол два листа бумаги: один чистый, а другой уже исписанный мелким убористым почерком Миры. — Чего смотришь, как побитая собака? Пиши. Это обычная практика при смене руководства. Никого так сходу увольнять не собираются, и даже те, кто вызовет у генерального сомнения, получат испытательный срок, так что пиши, Тая.